Проезжий - Луис Ламур

Пальба прекратилась. Стоя на коленях, я извлек две пустые гильзы и перезарядил револьвер. Моя винтовка застряла в куче поваленных деревьев в восьми метрах от меня, поэтому в тот момент я не мог достать ее и воспользоваться ею.

По бровям и носу струился пот. Он заливал глаза, и я вытер лоб рукой. Мои пальцы осторожно нащупывали рану на ноге. Кровь уже просочилась через джинсы, и они стали мокрыми. Похоже, пуля задела бедро, но не повредила кость. Сок сосны часто использовали для остановки кровотечения, и я подумал, что сок ели обладает тем же кровоостанавливающим свойством.

Несколько елей росли у меня за спиной, а их нижние ветки касались земли. В тени елей виднелось пятно грязного снега. Я отполз к елям, пробрался сквозь ветви и прижался к стволу дерева. До тех пор, пока кому-нибудь не взбредет в голову раздвинуть ветки, я останусь невидимым. Любой, кто попытается это сделать, тут же получит пулю в лоб. Я ждал и слушал.

В чистом горном воздухе голоса четко слышны на далекие расстояния.

— …Попал в него, я тебе говорю! Я видел, как он упал!

— Он крепкий.

— Ага! Он побежден. Я с ним справился! Я знаю, что попал в него!

— Я видел, как он упал, — подтвердил другой. — Но я больше не собираюсь гоняться за ним. Легче убить раненого медведя.

— Нам не придется больше гоняться за ним. Мы просто отъедем немного и подождем. Если он не появится, значит, мы его застрелили. Все очень просто.

— Забери его лошадей. Ничего не оставляй.

— Только не чалого! Это — Лошадь Смерти. Ему тоже принес смерть.

— Мы не возьмем его, только отведем подальше в сторону. Мне он тоже не нужен.

То ли их голоса смолкли, то ли у меня помутилось в голове, но больше я ничего не слышал. Медленно и очень осторожно я вытянул раненую ногу. Все, что мне было нужно, находилось в сумке вьючной лошади, но они увели ее с собой. До вечера оставалось далеко, здесь в тени, холод постепенно стал меня пробирать. Ночью я замерзну совсем, поскольку находился очень высоко, а если разведу костер, они вернутся и прикончат меня.

Я разгреб руками сухие иголки, усеявшие землю, сделав небольшое углубление, потом срезал ножом еловые ветки и лег, накрыв себя сверху пышными ветками. От них мало толку, но использовать я мог только то, что имел под рукой. Будет ужасная ночь.

Над Орфан-Бут поднималась холодная луна. На вершине этой горы еще держался прошлогодний снег, а холодный ветер уныло завывал среди елей и весело играл индейскими красками на лугу. В этом пустынном мире ночью все замирало. Здесь наверху даже легкий ветерок может снизить температуру воздуха до тридцати градусов, а ребята Бэрроуза не привыкли к высокогорью. Разумеется, им доводилось бывать высоко в горах, но не так часто. Они разбили лагерь в молодом лесу под вершиной возле ручья Гринстоун. Их костер звездочкой сиял в сумерках.

Если бы они бывали в высокогорных районах, то знали бы, что субальпийские долины — это самые холодные места, поскольку холодный воздух опускается вниз, а в тундровой зоне немного теплее.

Я лежал в своей ложбинке, накрывшись ветками. Меня сковала слабость, раны болели, а вокруг стоял холод, ледяной холод, жестокий холод. Я терпел, потому что они сидели рядом, но они-то не должны терпеть. И в этом было мое преимущество. Они могут собраться и уехать, а я знал, что скоро они так и сделают.

Медленно тянулась лунная ночь, медленно наступил рассвет. Я приподнялся на локте и увидел, что они шевелятся вокруг костра. Вероятно, спорят, что делать дальше. Но я был уверен, что на вторую ночь они здесь не останутся. На стекле блеснул свет. Они осматривали в полевой бинокль островок, поросший елями. Я мог взять винтовку и сейчас кого-то убить, но это значило бы, что перестрелка начнется снова, а я был не в состоянии сражаться.

Едва я успел оправиться от одной раны, как получил другую. Только у меня появился просвет, и я начал верить, что все неприятности позади, как тут же этот свет погас. Даже если они сейчас уедут, что мне-то делать? Чтобы добраться до людей и попросить помощи, я должен преодолеть несколько миль по дикой местности, а рассчитывать на то, что кто-нибудь еще забрался так высоко, бессмысленно.

Через некоторое время я сел, а когда посмотрел на их лагерь, то от него ничего не осталось.

Ничего, но они уже направлялись ко мне и, снова рассеившись по склону, искали меня. У того, что шел сзади, через седло свисал труп. Значит, я все-таки кого-то достал.

Они вышли на меня. Я перевернулся на живот и осторожно, чтобы не издать ни малейшего шороха, подполз к винтовке и стал ждать.

Приблизившись на двести ярдов, они остановились и принялись, изучая траву, медленно ходить вокруг моего убежища. Им хотелось выяснить, не ушел ли я ночью и не оставил ли каких-нибудь следов. Ничего не обнаружив, парни собрались, поглядывая в мою сторону.

Всего их было шестеро. Один мертв, двое ранены, хотя и не очень серьезно.

Не слыша их голосов, я ждал, установив винтовку между сучьями, и решал, кто из них умрет первым. Наконец они повернули лошадей и поехали прочь, погоняя перед собой моих коней. Когда они скрылись из виду на дороге Медвежий ручей, я лег на спину на еловые иголки и закрыл глаза.

Я долго лежал, просто отдыхая, не думая ни о чем, и радовался, что остался один, что мне не придется волноваться из-за следующего нападения. Наконец я открыл глаза и увидел над головой синее небо, по которому медленно плыло облако. Если бы я умер здесь, они бы победили, а я бы проиграл, только в чем? Не в моих правилах сводить счеты. Да, я мог проиграть! Перед этим я проиграл, но прекратил? Нет. Они на самом деле ушли? Я подождал еще немного, затем вышел из елей, поднялся на склон и пополз, прижимаясь к земле. Я не мог не оставлять следов на траве, поскольку цветы и растения альпийских лугов низкие. В некоторых местах цветы достигали восемнадцати дюймов, но такие встречались редко. Когда позади осталась четверть мили, я, опираясь о скалы, поднялся на ноги. Моя нога невыносимо болела. Проковыляв несколько шагов, я остановился. Подождав, пока боль утихла, снова с усилием сделал несколько шагов вперед.

Через какое-то время я вышел на поросшую лишайником плоскость и отдохнул. Где-то вдали гремел гром. В горах каждый день идут грозовые дожди, и я молил Бога, чтобы мне не попасть под ливень. Молния — вездесущая опасность, в особенности на больших высотах, а у меня с собой была винтовка.

Используя винтовку в качестве опоры, я поднялся с камня. Теперь мне удалось сделать пятьдесят шагов, перед тем как пришлось остановиться.

Отдохнув, я снова двинулся в путь, чувствуя головокружение и слабость. Передо мной раскинулся еще один лесок, но я продолжал идти, а потом упал. Собрав последние силы, я дотащился до тени елей, лег на землю и хотел проползти немного вперед, но потерял сознание.