Крылья - Валентин Холмогоров

– Знаю, – подтвердил Дима, – я потому уже решил рапорт на переучивание написать.

– И напиши! – хлопнул его по плечу Фанк. – Алекс вон уже. Думаю, утвердят: нам тут все равно летать сейчас не на чем, пока новые машины подвезут, много времени пройдет…

– А сам? – поинтересовался Дима.

– Не, – покачал головой Фанк, – я тут останусь. Должен же кто-то врага бить. А ты ступай к Рему, составляй бумагу. Тем более вам с Алексом все равно отпуск положен, его тоже в этом бою поцарапало слегка.

Глава 10

Рапорт и назначение подписали на удивление быстро. Радостный Алекс притащил бумаги прямо в полевой лазарет, куда Диму все-таки направили на целых три дня в профилактических целях. На самом же деле вся профилактика сводилась к тому, что в первые сутки он неплохо отоспался, а уже на второй день вызвался помогать замотанным санитарам в уходе за тяжелыми ранеными, коих в развернутом посреди степи госпитале оказалось предостаточно. У самого Димы кровотечение уже прекратилось, ненадолго возобновляясь только во время очередной ежедневной перевязки, когда медики отдирали присохшие к коже бинты.

Другим приходилось хуже. Тяжелые ранения, ожоги, воспаления и заражение крови ежедневно уносили до десятка жизней попавших в лазарет сурганских солдат, и Диме вместе с санитарами частенько приходилось выносить прикрытые покрывалом носилки на небольшую площадку позади госпитальной палатки, откуда тела впоследствии забирала похоронная команда. Потому он воспринял визит Алекса с явным облегчением и воодушевлением. Особенно Диму порадовало то, что командование, как и предсказывал Фанк, предоставило им недельный отпуск по случаю ранения – его товарищу осколком разорвавшегося снаряда изрядно поцарапало плечо.

– Куда планируешь отправиться? – вновь перешел на русский Алекс, когда поблизости не оказалось посторонних слушателей. Дима пожал плечами: он не имел ни малейшего представления, как потратить неожиданно выпавшую ему свободную неделю, поскольку ни друзей, ни даже хороших знакомых в Центруме у него не имелось.

– А поехали со мной в Манген? – предложил Алекс. – Это по пути. Заодно родителей моих проведаем.

– Родителей? – удивленно посмотрел на него Дима. – Ты же говорил, что…

– Ну да, появился на свет на Земле, – перебил его приятель. – Назад я возвращаться все равно не собираюсь, вот и перетащил их сюда. Матери уже семьдесят скоро, отец еще старше, там они на одну пенсию не протянут. А тут я за ними хоть приглядывать могу…

– А как ты им объяснил, куда ты их привез?

– Да никак, – хохотнул Алекс, – думают, что живут за границей, в какой-то небольшой стране вроде Хорватии или Черногории. Они за пределы своей родной деревни толком и не выезжали ни разу в жизни, только в райцентр за продуктами, так что прокатило. А Манген – городишко маленький, тоже село, по большому счету. Они натуральным хозяйством живут, все необходимое им раз в неделю местный торговец привозит, я договорился. Он их за клондальцев держит, вроде как тебя, так что проблем не возникает.

– Ловко, – искренне восхитился Дима. Действительно, чтобы вот так вот полностью и окончательно порвать все связи с родным миром, сжечь за собою все мосты, нужно обладать определенной силой духа. Насколько Диме было известно со слов тех же пограничников, большинство землян появлялись в Центруме эпизодически, вахтовым методом, всякий раз возвращаясь домой, чтобы отдохнуть и зализать раны. По всей видимости, Алекс, решивший остаться здесь навсегда, являл собою редкое исключение из общего правила.

– Так ты едешь?

– Еду, – согласился Дима, – вместе, как говорится, весело шагать по просторам. Чего уж, мне одному тут все равно делать нечего.

Отправились в тот же день вместе с подводой, эвакуировавшей раненых в тыл. Путь лежал к железнодорожной ветке, по которой они не столь давно прибыли на фронт: там можно было сесть на попутный эшелон до Тангола. Окончательной целью их путешествия был небольшой городок Вейзель на юге от сурганской столицы – именно там располагался испытательный аэродром корпорации Хорнера. За несколько дней они планировали добраться до Мангена, погостить там немного, а потом отправиться к месту назначения.

Однако по пути им предстояло выполнить одну весьма неприятную миссию. Выгрузившись из поезда на тангольском вокзале уже глубоким вечером, они поймали локомобиль-такси и отправились на Каретную улицу – точный адрес Алекс заранее записал на клочке бумаги. Город по-прежнему ничуть не походил на столицу воюющей державы: улицы были подсвечены огнями газовых фонарей, из таверн и харчевен доносилась задорная музыка, по проспектам сновал разномастный транспорт. Артиллерийские обстрелы, пороховая гарь, сотни убитых и раненых – все это было бесконечно далеко отсюда, словно в другом времени, в иной реальности.

Протянувшаяся почти по самой окраине Каретная улица оказалась неширокой и пустынной, обрамленной невысокими, но уютными особняками с зелеными палисадниками. Сейчас, в поздних вечерних сумерках, они казались темными и загадочными, совершенно безжизненными, а потому – таящими в себе неизвестность.

Дом номер девятнадцать отыскался на северной ее стороне; в окнах теплился свет, обитатели еще не спали. Алекс поднялся на крыльцо, жестом остановив Диму внизу, и несколько раз провернул потемневшую от времени медную ручку звонка справа от входной двери. Внутри особняка послышался не слишком мелодичный треск, затем спустя короткое время раздались приглушенные шаги, щелкнул замок, и на пороге появилась немолодая уже женщина в темном домашнем платье. Вопросительно посмотрела на незваного гостя, но стоило ей разглядеть на нем летную форму, как лицо ее приняло растерянное и встревоженное выражение.

– Госпожа Ромбег? – на всякий случай уточнил Алекс.

– Да, это я.

– Меня зовут Алекс Боннер, я являюсь… Вернее, являлся сослуживцем вашего сына Лоттера. Он… К сожалению, он погиб. Примите искренние соболезнования от имени его друзей и командования вооруженных сил Великого Сургана. Вот, возьмите.

С этими словами Алекс извлек из внутреннего кармана кителя сложенный вдвое бумажный пакет и протянул его замершей в дверях женщине. Та приняла конверт, но даже не взглянула на него, устремив неподвижный взгляд куда-то в пространство. Алекс помялся с минуту, переступая с ноги на ногу, кашлянул в кулак и, осторожно шагнув вниз по ступеням, произнес:

– В общем, извините. До свидания. Всего доброго.

– Как это случилось?

Чуть слышные слова прозвучали в вечерней тишине словно выстрел. Голос женщины казался совершенно пустым, безжизненным.

– Он погиб в воздушном бою над Ахтыбахом, защищая родину и отечество. Противник имел преимущество в чистой скорости и вооружении… Все произошло очень быстро.

Постояв у крыльца еще с минуту и не дождавшись более никаких вопросов, Алекс молча приложил руку к козырьку, развернулся на каблуках и, кивнув Диме, зашагал прочь. Они уже изрядно удалились от дома, когда Дима нашел в себе силы обернуться. Женщина так и стояла на крыльце, молча глядя им вслед. В безвольно повисшей руке она сжимала конверт из темной бумаги, почему-то казавшийся в прямоугольнике падавшего из раскрытой двери тусклого света кроваво-красным.

* * *

Городок Манген, куда они добрались на попутке следующим утром, и впрямь оказался самой настоящей деревней. Аккуратные, явно очень старые плетеные изгороди, небольшие бревенчатые домишки, по грунтовым дорогам бродят важные пучуки, а на обочине меланхолично пасется привязанная к деревянному колышку облезлая коза. Пастораль и идиллия.

Надел семейства Боннеров располагался на самом краю поселка, на отшибе, вдали от других домов. За оградой начинался пологий склон, спускавшийся в заросшую травой луговину, а дальше, у самого горизонта, виднелась темная полоса леса. Наверное, этот пейзаж и впрямь можно было принять за балканский – правда, для полноты картины не хватало поднимающихся из-за леса гор, роль которых тут играли многочисленные пологие холмы.

Родители, уже весьма пожилые люди, были искренне рады визиту сына, а еще более рады тому, что его товарищ говорит по-русски. Истосковавшийся по общению на родном языке старик буквально атаковал Диму расспросами о последних новостях и творящихся в мире событиях, сетуя на то, что сын никак не соберется привезти ему телевизор или хотя бы простенький радиоприемник. Алекс отшучивался, уверяя отца, будто те две программы, что способен принять телевизор в таком захолустье, тот все равно не поймет в силу языкового барьера, а спутниковое телевидение здесь не работает из-за особенностей рельефа местности. Зато клятвенно пообещал в следующий раз привезти побольше хороших книг, пояснив в ответ на заданный Димой вполголоса вопрос, что у контрабандистов в Центруме можно купить практически все что угодно, вопрос лишь в цене.