Попались и Пропали - Александра Сергеева

пленницы. — Довыпендривалась!

— Ну-ка? — по-прежнему невозмутимо дал ей пощёчину более опытный брат.

Рассчитывал вывести притворщицу на чистую воду? Не тут-то было!

У Руаны имелся ещё один талантец: пустячок, но полезный. Она могла выключать чувствительность собственного тела, притормаживая и мозговую деятельность. Вводить себя в состояние обморока, не выключая полностью сознание.

Говорят, будто люди в коме иногда слышат, что творится вокруг них. Только собой не владеют. Вот и Руана всё слышала. А по щекам можете хлестать сколько угодно: ни пискнет, ни подскочит. Дудки вам!

— Давай её мне, — потребовал Радо-Яр.

— Ревнуешь? — съехидничал братец. — Не хочешь, чтобы её лапали другие?

А вот и новое подтверждение тут, как тут — даже не удивилась Руана. И сосредоточилась: голоса долетали словно издалека. Как бы не прослушать что-то важное. К примеру, как она нежданно-негаданно соблазнила назла. Ну, как минимум, заинтересовала.

И что с этой радостью делать? Она помешает или поможет? А что с ней самой? Нет, Радо-Ярчик ей нравится. Как всегда нравились сильные во всех отношениях мужчины. А кому такой не понравится? Инфантильной эстетке — фригидной от зауми в башке?

Но эти чувства ни о чём: его братья не менее привлекательны. Её потребность ловить его взгляды и скупые интонации, тоже объяснима: вечно же на гада натыкается.

Вон, даже похитил её подлец. Уже и целовались — всё, как в романе. Правда, он хреново её соблазняет: без огонька. Подозревает во всяких вымышленных злодеяниях против семьи и короны. Не нависает над беззащитной девой, тяжело дыша и… что там ещё? Потея от желания?

Руана мысленно хихикнула, а наяву вздрогнула. Как раз в тот момент, как Радо-Яр отнял её безжизненное тело у братца.

— Очнулась? — не мог не заметить остроглазый назл Пере-Яр.

Видимо, Радо-Яр изучил её лицо, однако не нашёл на нём признаков притворства.

— Нет, — сухо бросил она.

И Руану потащили дальше.

Тащили долго и молча. В конце пути уложили на что-то твёрдое в скверно пахнущем сыром месте. Пускай это будет подземелье — горячо молилась она с корыстными целями. Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

Ей до зарезу надо остаться в кутузке без свидетелей. Не сунут же таарию в общую камеру? Какой в этом смысл, если даже ни одного путного допроса не было?

— Может, всё-таки наверх отнесём? — с сочувствием в голосе предложил Вели-Яр.

— Нет, — отрезал Радо-Яр, пощупав лоб бесчувственной пленницы. — Хочу посмотреть, зачем ей нужно было сюда попасть.

— Думаешь, она этого нарочно добивалась?

— А ты думаешь, что такая женщина действительно боится крыс? — иронично осведомился Радо-Яр, проведя пальцами по щеке Руаны.

Ни капельки не ласково.

— Надо бы её умыть, — подтвердил этот позёр, что романтизма не предвидится. — Пришлю служанку.

— И пускай принесёт нормальных одеял, — удаляясь прочь, посоветовал Вели-Яр. — Если ты, конечно, не намереваешься устроить ей чахотку.

Ушли. Вовремя — с облегчением выдохнула Руана, разлепляя жутко тяжёлые веки. Она вгоняла себя в состояние комы целых четыре раза: слишком долго её таскали по крепости. А это состояние длится совсем недолго. Так и взаправду можно помереть — по-настоящему испугалась она, силой заставляя руки с ногами шевелиться. Те поддавались с трудом, словно мстили за учинённое над телом насилие.

Не успела оглянуться, как явилась служанка. Не юное легкомысленное — что важней, легковерное — создание, а пожилая толстая тётка с лицом надзирательницы тюрьмы. Как Руана его себе представляла.

Служанка свалила на край лежанки здоровенный клубок разномастных одеял:

— Вот, госпожа. Господин велел. Вы бы встали, а я бы застелила. А то тюфяк уж больно срамной. Вам поди новый надо. Вона, уже несут.

Где-то за дверью и вправду шаркали ногами — и не одной парой. Руана послушно сползла с лежанки и доковыляла до единственного в камере табурета. Уселась на него и вытянула ноги.

— Спасибо тебе, добрая женщина, — молвила она с достоинством таарии, но и с большой приязнью.

— Чего это я добрая? — насторожилась толстуха, стаскивая старый комковатый грязный тюфяк и зыркая на пленницу. — Ничего я не добрая.

— Не беспокойся, — хмыкнула Руана. — Я не стану тебя подбивать на предательство. Просто мне и вправду непривычно спать в такой… постели.

— А то ж, — чуток расслабилась служанка.

И приняла у ввалившегося в камеру старика новенький, можно сказать, незасиженный тюфяк. Набитый не соломой, а шерстью — поняла Руана, когда его раскладывали на лежанке. И чистую простынь ей принесли — не пожадничали. И широкое полотенце. И таз, и кувшин с водой, и стол, и целый поднос тюремной баланды. Явно с господского стола: жаркое, жареные крылья, ещё что-то и фрукты. Целую делегацию слуг пригнали, дабы обустроить быт таарии в заключении.

— Удумали тоже, — застилая постель, бухтела под нос добрая женщина, — госпожу в помойную яму пихать. Ну и сбежала, ну и подумаешь.

— Скажешь тоже! — осудил её взгляды на господские затеи старик, выпихивая за дверь любопытных коллег. — А зачем было бежать? Господа ж не звери лютые. Забижать не станут. Чай понятие имеют, что не девку безродную в дом припёрли.

Ну, чьё тут выдержит терпенье? Руана прыснула.

— Она ещё и ржёть! — всплеснул руками старик.

— Отстань от девочки! — окрысилась на него толстуха, замахнувшись на критикана полотенцем. — А ну, пошёл отсюда! Мне госпожу переодеть надо.

Тут Руане стало не до смеха. Она вовсе не собиралась расставаться с мужским костюмом — у неё дел непочатый край!

— Я не стану переодеваться, — строго уведомила высокородная барышня, стараясь не пережимать. — Это платье прислал господин? Отнеси обратно. А мне принеси чистую рубаху. Не господскую, а обыкновенную льняную.

— Вам почиститься бы надо, — попыталась перечить ей простолюдинка. — Виданное ли дело, в такой грязище пребывать?

— Я сама всё почищу, — упёрлась Руана, демонстративно скрестив на груди руки.

— Сама?! — поражённо выпучилась на полоумную дворянку прагматичная служанка.

— Сама. А ты ступай. И прими мою сердечную благодарность. Случится нам увидеться… при других обстоятельствах, я не забуду твою доброту.

Толстуха покачала головой, но препираться не стала. Подхватила засранный тюфяк и вышла вон.

— Ну, вот ты и графиня Монте-Кристо, — поздравила себя Руана, стаскивая колет. — Мама была права: читать очень полезно.

Глава 16

Блудница

Руана дала ему ровно сутки. Сутки на то, чтобы Радо-Яр выдержал характер. После чего не выдержал пытки неосведомлённостью и явился докапываться до правды. Не подозревая, что правды вообще не существует. У каждого она своя.

И потому в мире Ольги это понятие давным-давно обесценилось. К нему относились с подозрением или иронией. Здесь же над правдой не иронизировали, что затрудняло отношения с аборигенами.

Проверить, уложился ли Яр-Туран