Династия Птолемеев. История Египта в эпоху эллинизма - Эдвин Бивен

из Александрии законы (номы), то есть общие указы для вечного исполнения до тех пор, пока они не будут отменены, или рескрипты (диаграммы) и эдикты (простагмы), которые объявляли царскую волю по какому-либо конкретному поводу либо вносили какое-то частное изменение в уже существующий закон. Политика Птолемеев состояла в том, чтобы дать египтянам возможность, насколько это было совместимо с новым режимом, и дальше жить по своим традиционным законам и обычаям — что греки называли «законами страны» (οἳ τῆς χώρας νόμοι), в отличие от «гражданских законов» (politikoi nomoi), которые устанавливались царем для лиц со статусом гражданина, то есть греков[305]. В отношениях греков друг с другом значение имели исключительно «гражданские законы» царя; и при составлении их новый правитель главным образом руководствовался греческими представлениями.

Таким образом, в эллинистическом Египте бок о бок действовали две системы законов. Естественным образом постепенно обе в некоторой степени влияли друг на друга, особенно когда кровь обоих народов стала смешиваться, и во многих спорах одна сторона была греческой, а другая египетской. Такое взаимное воздействие можно проследить, например, в законах о браке. Египетский закон о браке противоречил греческому в следующих положениях: 1) разрешались браки между братьями и сестрами[306]; 2) женщина обладала большей независимостью и могла свободно выбирать себе мужа как дееспособное лицо (а не с разрешения официального опекуна по нормам греческого закона) и разойтись с ним по собственному желанию или, в случае если муж разводился с ней, могла потребовать для себя сумму, оговоренную в качестве ее приданого по брачному контракту; 3) существовали разные виды брака, один из них представлял собой пробный союз (как ни странно, названный греками agraphos gamos, «брак без контракта»), в котором супруги устанавливали в контракте условия, на которых они соглашались жить вместе в течение ограниченного периода времени.

Вероятно, браки между братьями и сестрами в некоторой степени распространились и среди египетских греков (помимо царской семьи), но узнать что-либо доподлинно об этом из папирусов довольно трудно по двум причинам: 1) потому что греческие имена, как мы уже видели, с II века до н. э. уже не могут считаться точным указанием на греческую национальность; 2) потому что термин «сестра» в имеющихся у нас документах мог применяться в официальной речи к жене, которая в действительности не являлась сестрой своего мужа. Во всяком случае, подобная формулировка была заимствована у египтян[307]. С другой стороны, простагма, изданная Птолемеем IV, лишала египетских женщин независимого юридического статуса; как и греческие женщины, во всех законных операциях они должны были находиться под опекой мужа, если были замужем, или иного опекуна (kyrios), если были не замужем[308]. При Птолемее Филометоре македонская семья, жившая в городке в Гераклеопольском номе, все еще соблюдает греческие нормы брака по контракту, а не египетские; при этом в одном документе[309] мы находим греческий контракт на пробный брак сроком на год, что может свидетельствовать о влиянии египетских обычаев на греческие[310].

Что касается других правовых отношений, то египтянам по-прежнему приходилось составлять необходимые документы (контракты и тому подобное) на египетском языке (демотическим письмом) с громоздкими египетскими формулировками. Составление таких документов относилось к обязанностям профессиональных жрецов-писцов, которых греки звали (неизвестно, почему) монографами. Было найдено немало записанных демотическим письмом сделок, которые сообщают важные сведения о жизни коренных египтян при греческой власти, хотя разобрать их смысл зачастую значительно труднее — во всяком случае, при теперешнем уровне знаний демотического письма, — чем прочитать греческие папирусы. На протяжении первого века правления Птолемеев греки в своих правовых отношениях друг с другом, видимо, не прибегали к услугам профессиональных нотариусов. Один из свидетелей, подписывающих документ, вероятно, должен был хранить его (как синграфофилакс) и предоставлять при необходимости.

Если в Египте была двойная система законов, египетская и греческая, то существовала и двойная система правосудия. Египтяне могли обратиться за разрешением гражданских споров к туземным судьям (которых греки звали лаокритами, «судьями народа»), принимавшим решение в соответствии с фараоновской традицией. Но что касается уголовного судопроизводства и исков греков к грекам, то судебную власть представляли чиновники, назначенные царем выступать от его имени, или, как последнее средство, сам царь. Нужно сказать, что ни один другой компонент птолемеевской системы в Египте — насколько можно судить по папирусам — не сравнится с юридическим механизмом, представляющим собой тщательно продуманный хаос. Обычно греческий глагол chrēmatizein понимают в смысле вынесения решения от лица царя, и теоретически каждый его подданный имел возможность обратиться непосредственно к царю, чтобы тот рассудил дело. (Ходатайство к царю называлось энтевксис[311].) Один из порталов дворца в Александрии имел особое название χρηματιστικοσ πυλών[312], «вход к царю для суда». Когда царь посещал мемфисский Серапеум, мы видим, что в зале, который он занимал, было специальное окно (фирис), через которое люди могли бросать письменные прошения о правосудии и получать ответы. Однако поскольку семь или восемь миллионов жителей Египта физически не могли вступить в непосредственное общение с самодержцем, в стране появился греческий судебный орган для отдельных номов или групп номов[313], чиновники которого назывались хрематистами и ездили по населенным пунктам для рассмотрения дел, вынося решения от имени царя. Впервые эти хрематисты описываются в письме Аристея к Птолемею II. Однако если попытаться определить полномочия этого выездного суда по сравнению с полномочиями других официальных властей, дело выглядит крайне запутанным. Такое впечатление, что на практике любой человек, ищущий правосудия, имел право обратиться к любому ближайшему представителю власти, к стратегу нома, эпистату (начальнику полицейских органов). «Мы видим, что хрематисты вступают в дело одновременно с чиновниками, иногда раньше их, иногда после них, иногда заседают вместе с ними; мы видим, что они вызывают в суд, но им не подчиняются, и выносят постановления, которые оставляют представленное на их рассмотрение дело в таком же неустроенном виде»[314]. Можно предположить, что в большинстве их решений по делам, которые мы можем проследить лишь по случайным упоминаниям в письменных документах, большую роль играли бакшиш (по-гречески stephanoi, «венцы») и личный интерес. Комограмматей и практор посадили в тюрьму египтянина по имени Хор. Чиновник дал понять, что Хор находится под покровительством важного человека и должен быть освобожден[315] (примерно в 100 году до н. э.). Грабитель, пойманный с поличным, выходит сухим из воды, уплатив 200 драхм полицейскому агенту[316].

В середине III века до н. э. мы встречаем случай, когда один хрематист действует самостоятельно, его посылает диойкет рассматривать дела, на которые у него самого