Ненависть - Ынджон Ким

– Покупаешь токпокки каждый день и даже не собираешься их есть?

Несмотря на свои возмущения, она была рада, что сможет от души попировать.

– Но ведь ты съешь.

Худжун переел рамена, и его живот немного надулся. Он вытащил из пакета соджу и одноразовый стакан.

– А если бы и я не стала есть? – распаковывая токпокки, спросила Гынён. – Если ты покупаешь еду и не ешь, сколько же продуктов ты выбрасываешь!

– Боже, ну хватит уже! – Худжун, который как раз пытался открыть бутылку соджу, с грохотом поставил ее на стол.

Девушка подпрыгнула от неожиданности. Он же продолжил попытки открыть бутылку.

Гынён поджала губы и пристально наблюдала за его движениями. Ей было любопытно узнать его настоящий характер.

Вскоре в комнате воцарилась звенящая тишина. Они сидели и молчали. Худжун взял бутылку и наполнил стакан. Гынён наколола на зубочистку токпокки и съела.

Выпив немного соджу, Худжун протянул девушке другой стакан, и она молча взяла. Он снова наполнил свой.

Гынён хотела произнести тост, но не успела она что-либо сказать, как Худжун залпом выпил содержимое своего стакана. Он снова и снова наполнял его и пил. Гынён решила ничего не говорить и просто пила.

Худжун молча отщипнул кусочек жареного кальмара и положил рядом с собой. Но девушка схватила его и съела. Только тогда певец посмотрел на нее, но снова ничего не сказал.

Гынён выпила уже около трех стаканов соджу и единолично съела все токпокки. На столе стояли две пустые бутылки.

– Не знаю, что ты чувствуешь, но ты мне нравишься.

Она чуть не выплюнула жареного кальмара. Серьезно? Он серьезно это сказал? С чего бы вдруг?

– Не подумай, ты мне все еще не по душе. Да и я тебе тоже. Но рядом с тобой мне не нужно беспокоиться. Например, если я среди фанатов или с человеком, который мне нравится, я должен всегда держать лицо. Но тебе я не нравлюсь и тебе от меня ничего не нужно, так что мне комфортно.

– Да уж. Получается, я наименьшее из зол.

Гынён залпом осушила стакан. Худжун ухмыльнулся и больше ничего не сказал. Странно было вот так сидеть вдвоем.

Девушка уже и не помнила, сколько она выпила. Ее сильно клонило в сон, и она, поджав ноги, уткнулась в колени лицом. День был и вправду утомительный, еще и Худжун постоянно крутился рядом. Она начала дышать ровно, как человек, который погружается в сладкий сон. Гынён закрыла глаза.

Через какое-то время она услышала смех Худжуна, который по-прежнему ел кальмаров и пил соджу. Она снова и снова слышала, как он наполняет свой стакан алкоголем.

– Хочешь услышать историю? – спросил Худжун, но девушка даже не шевельнулась. – Жил-был ребенок, который очень любил токпокки. В этом мире ему ничего не было так нужно, как токпокки. Впервые он попробовал их, когда залез в холодильник и нашел несколько штук, которым было уже дня два. С тех пор ребенок не мог просто пройти мимо киоска с уличной едой и не купить токпокки. Это стало для него своего рода традицией. Я каждый раз покупаю их, даже если не собираюсь их есть.

Голос Худжуна был грустным, потому что даже когда он вырос, то не смог избавиться от своей детской привычки.

– Когда я оставлял кальмара и не доедал его, она всегда ворчала и съедала его сама. Прямо как ты. Забавно. – Голос Худжуна был полон грусти и одиночества. – Она не могла смотреть, как я оставляю еду… Если я покупал что-то, но не съедал и выбрасывал, мне начинали читать нотации о том, знаю ли я, сколько в мире пищевых отходов и зачем покупать еду, которую потом выбрасываю. Она спрашивала, считал ли я когда-нибудь, сколько еды пропадает. Постоянно говорила об этом.

Худжун отпил еще соджу. Глаза Гынён были по-прежнему закрыты.

– Я никому не рассказывал о ней. Боялся, что поползут слухи и разразится скандал, который навредит стажерам и репутации агентства. Тогда они не оставят меня в покое.

Худжун глубоко вздохнул.

– Позже она ушла от меня, и теперь я даже не могу поговорить с ней. Боюсь, она может пострадать, если кто-то узнает. Знаешь, каково это – не иметь возможности сказать человеку, что скучаешь по нему, потому что тем самым можешь сделать ему только хуже?

Гынён не решалась открыть глаза.

– Но сегодня все по-другому. Если бы я не говорил о ней и не рассказал кому-нибудь о том, что у меня на душе, кажется, мое сердце разорвалось бы на части. Но ты ведь меня не слышишь?

Когда Худжун закончил свое пьяное бормотание, послышался тихий шорох, и на плечи Гынён накинули одеяло. Девушка держала глаза закрытыми.

Через какое-то время она услышала звук закрывающейся входной двери, после чего открыла глаза. Худжун ушел, и перед ней остался лишь недопитый соджу в стакане.

Девушка чувствовала себя странно, словно услышала тайну, которую знать не должна была. Например, если бы она тогда рассказала, что не умеет водить.

На душе у нее стало печально. Она вспомнила девушку рядом с Худжуном, которая плакала тогда в клубе. Кто же она?..

* * *

После вечера откровений Худжун чувствовал себя довольно странно, все казалось ему непривычным. Не в его стиле рассказывать кому-то о своих переживаниях, особенно такому человеку, как Гынён. В какой-то момент Худжун начал беспокоиться, что его личная жизнь может всплыть наружу.

Но потом решил: будь что будет. Гынён видела их вместе с Инхён, но никому об этом не рассказала. Тем более сейчас она, вероятно, чувствует вину за ту историю с напитками. Он пришел к выводу, что может довериться ей, несмотря на то что она в прошлом была репортером.

Худжун был слишком обеспокоен ситуацией с Инхён, поэтому не мог просто пойти домой и слонялся по улице. Было поздно, тень от деревьев по эту сторону улицы скрывала его от посторонних глаз, и он не боялся, что его могут узнать.

Вдруг зазвонил его телефон.

Ну кто может тревожить в такой час? Худжун нехотя ответил.

– Я нашел курьера, – сразу выпалил Джихян.

– Зачем? Оставь это.

– С чего вдруг? С таким нужно разбираться как можно быстрее. Меня беспокоил тот факт, что кто-то прислал тебе коробку. Или ты уже забыл про это?

Конечно, Худжун помнил. В какой-то момент он даже обрадовался, что там была дохлая крыса, а не взрывчатка. Сегодня вечером они как раз планировали закопать ее где-нибудь вместе с Джихяном, но тот сделал это сам.

– Кстати, сейчас тебе прислали кепку.

– Что?

Худжун смутился, так как сначала и вправду подумал, что там могла быть взрывчатка. Услышав про кепку, он даже немного разочаровался.

– Там еще была записка, чтобы ты надел ее. Полагаю, эту кепку тебе отправил фанат. Что мне с ней сделать?

– Оставь в офисе.

– Зачем? Сделаешь фото?

– Я уже пару раз получал подобные подарки. Отдай их стилисту. Возможно, когда-нибудь они нам понадобятся для какого-нибудь мероприятия. Так зачем выбрасывать?

– Хорошо, я тебя понял. А ты сам-то где?

– Я? – переспросил Худжун и оглядел высотный дом, напротив которого стоял. – Шумный бамбуковый лес.

– Что это за место? В Сеуле есть такое?

– Да, я стою прямо напротив.

После этого Худжун вспомнил о Гынён, которая спала в его квартире в полной тишине. Шумный бамбуковый лес. В месте, где он находился, было так шумно, что вряд ли его кто-то мог услышать.

* * *

В день съемок атмосфера спокойствия в квартире снова была нарушена.

– Ты редко ухаживаешь за своей кожей, я права? – спросила визажист, когда готовила кожу Гынён к макияжу.

– Ну…

Ей нечего было сказать. Если бы у нее были деньги на уход за лицом, были бы деньги и на нормальную еду. Она и не пользовалась никогда какими-то специальными средствами, так как во время работы у нее просто не хватало на это времени.

Гынён сжала кулаки от досады.

– Постарайся ухаживать за собой, иначе мне будет сложно сделать ровный тон кожи.

Гынён всегда устраивало то, как она выглядит. Ей казалось, что дорогущие средства для кожи просто того не стоят. Однако сейчас, когда на время съемок с ней работали визажисты, она увидела разницу. В ответ на слова визажиста она лишь улыбнулась и сказала, что просто не привыкла к такому.