Вторжение (СИ) - Лей Влад

Боже! Вблизи картина была еще более страшной и отталкивающей. Голова Льота выглядела так, будто лопнула — вся залита кровью, словно бы сплющена. Больше всего она походила на тыкву, расплющенную чем-то тяжелым: она все еще представляет собой одно целое, но стоит лишь взять в руки, приподнять, как тут же рассыплется на куски. Именно так выглядела и голова Льота. А уж все остальное…

Огромные раны на теле, под которыми натекло целое море крови, выбитый глаз, висящий на то ли жиле, то ли каком-то куске кожи, внутренности, вывалившиеся наружу, разбросанные вокруг.

Я подавил приступ тошноты, подкативший при виде всего этого, и тут же с облегчением опустил скрамасакс, вонзив лезвие прямо в единственный целый глаз, неотрывно глядящий на меня.

Тело или, что правильнее, его ошметки, дернулись в последний раз и замерли. Теперь уже навсегда.

Я вытащил свой нож, вытер об рукав и вернул его назад в ножны, после чего повернулся к конунгу.

Стоящие вокруг нас воины молчали, вообще в большом доме была такая тишина, будто бы тут никого и нет, будто бы все присутствующие ‒ лишь тени, призраки. Ни звука, ни вздоха…

— Я обещал, что он поплатится за свое предательство, и я сдержал свое обещание, — заявил я.

Вновь наступила тишина. Конунг не спешил с ответом. А быть может, он тоже пребывал в некотором шоке от увиденного.

— Ты… — начал все же он. — Ты поступил нечестно. Ты выставил против Льота другого бойца!

Ха! Я-то ожидал чего-то другого. Он серьезно это хочет поставить мне в вину? Серьезно? Даже его воины с удивлением уставились на своего предводителя. К чему он ведет?

— Если конунг может себе позволить отказаться от хольмганга или поставить вместо себя другого бойца, то почему это не может сделать ярл?

— Я ‒ конунг! Я не должен биться с любым дураком, бросившим мне вызов! — заорал конунг.

‒ Я ‒ ярл! Я не должен биться с любым дураком, бросившим мне вызов! — с улыбкой произнес я, стараясь повторить все интонации оппонента.

Конунг вскочил на ноги и прямо-таки рявкнул, настолько он был зол:

— Ты вообще понимаешь, с кем говоришь, мальчишка?! Стоит мне только шевельнуть пальцем, и ты умрешь. Ты и все те дурни, что пришли вместе с тобой. И тот пацан, который с чего-то решил, что став твоим тэном, он переживет сегодняшний день!

— Я говорю с трусом, который боится хольмганга! — ответил я ему. — И да, я понимаю, что ты можешь приказать нас убить. Да вот только каждый, кто находится в этом зале, будет знать, что ты ‒ трус!

Конунг скрипнул зубами.

— Кто ты такой, чтобы я, конунг, вышел биться с тобой?! Я захватил этот город, я победил ярла Рорха, эта земля в моей власти! Ты лишь ярл! Жалкий ярл, чьих воинов я уничтожу уже завтра, женщины твоего клана наденут ошейники треллов, а детей я попросту утоплю! Твои острова будут пылать! Я сожгу каждую лачугу и каждое дерево, что найду на ваших землях!

— Может быть, — спокойно ответил я, — вот только ты не захватывал земли ярла Рорха! Ты не победил его. Тебе открыл ворота предатель, а ты, словно свинья, тут же заскочил внутрь. Ты как животное убил хозяина, занял его место и теперь этим хвастаешься! Будь я твоим воином — давно бы плюнул на твой трон и сбежал бы с твоих земель. Служить грязному, трусливому животному — наказание и бесчестие для настоящего воина!

Конунг выглядел так, что еще немного, и его разорвет — он выпучил глаза, надул щеки, цвет его кожи стал настолько красным, что, казалось, прикоснись, и обожжешься.

— Ты отлично знаешь, что я ходил на южные земли. Ты знаешь, какую добычу я смог добыть! Там столько золота, что хватит на все наши острова. Каждому достанется столько, что он может безбедно жить. Ты отлично об этом знаешь, но предпочитаешь грабить и убивать своих соседей, не желая присоединиться к моему походу!

Я видел, как алчно заблестели глаза его воинов. Все именно так, как я рассчитывал — пристыдил их, а затем поманил невиданными сокровищами. Явно этот поход на Вестланд не принес им особых доходов. Явно они не особо и желали идти за ярлом сюда, зная, что могут погибнуть просто так, зная, что золота здесь не так уж и много. И сейчас все эти мысли явно читались у них на лицах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Уверен, толкни я такую речь в самом начале, и большая часть вояк конунга вопили бы от восторга, а уж предложи я им отправиться вместе со мной в поход — от добровольцев бы отбоя не было.

Ну а конунг, прекрасно понимая, что запретить своим людям идти со мной в поход не сможет, вынужден был бы «сохранять хорошую мину при плохой игре». Иначе говоря, поддержал бы желания своих воинов и отправился с нами. Вот только, конечно же, выторговал бы себе если и не звание главы этого похода, то, как минимум, нечто равное ему.

Короче, мне пришлось бы советоваться с ним по поводу каждого чиха, согласовывать любой приказ, а мне это совершенно было не нужно. Причем не только такой «партнер», но и его воины в виде нахлебников, просто массы. Я уже не раз с этим обжегся, требовал от своих людей повиновения и дисциплины. Так на кой черт мне воины конунга, управлять которыми напрямую я не смогу. Или, что точнее, которым будет плевать на мои приказы, особенно тогда, когда они учуют запах наживы.

Конунг, наконец, обрел дар речи:

— Ты умрешь за эти слова! — хватая воздух губами, словно выброшенная на берег рыба, наконец, разродился криком конунг. — Вахте! Норг! Убить его! Убить их всех!

Однако его воины не особо спешили выполнить приказ. Все же мои слова произвели на них впечатление.

— Ты даже сейчас этим своим приказом подтверждаешь мои слова, — спокойно сказал я. — Докажи, что ты мужчина, сразись со мной!

— Ты ‒ пыль под ногами, чернь! Если я выйду на бой с тобой, если я убью тебя первым же ударом, позор все равно падет на мою голову, — прямо-таки рычал, задыхаясь от гнева конунг. — Что я за правитель, если из-за гнева принял вызов от такого ничтожества, как ты? Как смеешь ты, жалкий, самозваный ярл, бросать вызов на хольмганг мне, МНЕ, конунгу! Только за это ты должен быть наказан!

Вот, значит, как? Я, мол, дворянин, «князье», и не пристало мне ручкаться со всякими сиволапыми деревенщинами. Окей…

— Ярл-самозванец? — хмыкнул я и спокойно развернулся к воинам конунга, таращившимся на меня и явно вздохнувшим с облегчением, что приказ выполнять пока не надо.

Нет, я вовсе не загипнотизировал их своими речами, скорее их сдерживало то, что я стоял рядом с Нуки, который словно зверь зыркал по сторонам и баюкал свою секиру. Все воины прекрасно понимали, кто такой берсерк и на что он способен, тем более живой пример был здесь же — под ногами Нуки.

Северянам нельзя отказать в смелости, нельзя назвать глупыми. И даже самые безбашенные из них прекрасно понимали — стоит приблизиться ко мне, и бешеный берсерк порубит их на кусочки. Понятное дело, что рано или поздно его все же задавят числом, да вот только желающих стать первыми и, соответственно, мертвыми пока не наблюдалось…

Так что народ ждал, что решат «паны», до последнего оттягивая момент, когда придется идти на страшного противника, молясь, чтобы его секира не снесла в числе первых именно его голову.

Но до этого дойти и не должно, если я все правильно просчитал и если я правильно понимаю все законы, традиции и обычаи северян.

— Я ‒ ярл Альмьерка, — громко произнес я, — правитель островов Одлор, Агдир, Эстрегет, Йорм, Гредо, Ска, Длинной земли и Вестланда! Повелитель тэнов Рорха и Нуки, присутствующих здесь, выдвигаю свои претензии на острова ярлства Халланд, правителя ярла Рорха, преклонившего передо мной голову и признавшего мое правление!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я ‒ ярл Рорх, добровольно и по своей воле отдаю свои острова Готтен, Охе, Ондо, Ахе и Нура, — вышел вперед персонаж Владимира Григорьевича.

— Как конунг этих земель, — произнес я и сделал паузу, давая возможность окружающим осознать мои слова, — оставляю земли ярлства Халланд их законному ярлу, в обмен на его клятву верности мне как конунгу.

— Клянусь! — тут же отозвался новоиспеченный ярл Рорх.