Изоляция - Андрей Ливадный

Вопросы теперь посыпались со всех сторон.

* * *

Совещание закончилось лишь к вечеру.

Уже подкрадывались сумерки, когда армейский флайкар свернул на площадку перед входом в тоннель.

Антон и Яна молчали. Эмпатия чужда человеческому образу мышления. Она приносит много боли, толкает к сопереживанию. Мы вырвались на простор галактики, освоили сотни звездных систем и в экспансивном стремлении все больше отдаляемся друг от друга, часто конфликтуем, так что же говорить об отношениях с чуждыми расами, понять которые – сверхзадача, и решить ее стремятся немногие.

Два человека из разных вселенных.

Две судьбы, прошедшие через жесточайшие изломы.

Говорить не хотелось. Они прислушивались к иному способу восприятия. Казалось бы, ну что такого особенного в модулях технологической телепатии? Возможность заменить вербальную форму общения мнемонической?

Не только. Внезапно оголяется душа. Даже контролируемые мысли несут ярчайший эмоциональный оттенок, они окутаны аурой чувственного восприятия мира, это больно, непривычно, а порой – страшно.

Перед входом в тоннель они взялись за руки. Яна первой шагнула в плотный мрак, увлекая Антона за собой.

Впереди быстро просветлело. Тоннель вывел на площадку, одну из тысяч, где в далеком прошлом располагались наблюдательные посты логрианской цитадели.

Отсюда открывался вид на предгорья и равнину порталов.

Яна хорошо знала это место. Неподалеку вилась дорога, ведущая через перевал. Несколько лет там функционировал блокпост тиберианцев. Иногда, после дежурства, она уходила по узкой горной тропе к небольшому, обрамленному колючим кустарником выступу, сидела тут, провожая ушедший день.

Тьма еще не сгустилась. В небе полыхали пронзительно-фиолетовые краски.

Яна остановилась, глядя вдаль. Со стороны опаленной недавними схватками равнины шел тяжелый запах: концентрация фокарсианских токсинов даже в предгорьях достигала опасных значений.

Зачем они приехали сюда? С разведкой вполне справятся беспилотные зонды. Да и модули технологической телепатии теперь можно заблокировать, они понадобятся лишь завтра, а сегодня кто мешает замкнуться в скорлупе привычного мировосприятия, дать передышку натянутым нервам?

Мрачный пейзаж открылся их взглядам.

Очертания руин древнейшего города планеты едва угадывались сквозь отравленную дымку.

Со стороны испещренной кратерами, плотно застроенной инкубаторами равнины исходили не только тошнотворные запахи токсинов.

Тяжелая механическая поступь отдавалась дрожью земли. Мрачная эмосфера несла гнетущие ощущения.

Легкий ветерок трепал волосы Яны. Антон чувствовал растущее моральное напряжение, с настороженным вниманием прислушивался к ее мыслям – открытым, доступным, но таким противоречивым, острым, ранящим.

По древней дороге медленно брели мурглы. Двое взрослых и трое детей. Они задыхались, с трудом сопротивляясь воздействию токсинов. Дети слабели с каждым шагом, и вскоре родителям пришлось взять их на руки.

Закат полыхал. Небо переливалось всеми оттенками фиолетового. Свет ложился на опаленную землю, будто камуфляжная краска, играл серо-синими тенями.

Яна внимала чувству обреченности мурглов. Много лет она прожила в ненависти к чужим, не допуская по отношению к ним ни капли жалости, искренне полагая, что безмозглые инопланетные твари – причина всех бед, однажды перечеркнувших жизнь. Яна вообще не привыкла сострадать, считая подобные чувства проявлением слабости, безволия.

Но ее внутренний мир перевернулся.

«Чем же мы отличаемся от омни?» – тяжело думала она.

Яна не читала мысли мурглов, но ощущала их эмоциональную ауру, будто сама брела по древней дороге, прижимая к груди родное существо. Внутренняя суть мурглов неожиданно и больно открылась ей. Устрашающего вида гиганты не источали злобы, но и покорности она не ощущала. Они хотели жить в своем простом мире, растить детей, трудиться, радоваться, печалиться…

«За что же я так яростно ненавидела их? За отталкивающий внешний вид? Внушающую опасения мускулатуру?»

Внимание привлек приближающийся звук. Мурглы сошли с дороги, уступая место созданиям по-настоящему опасным.

Она невольно сжала руку Антона. Из медленно сгущающихся сумерек проступил силуэт серв-машины.

«Фалангер» триста двадцать четвертой серии. Последняя модификация, доведенная инженерами Земного Альянса до технического абсолюта. Планетарный роботизированный комплекс, способный вступить в схватку с космическим кораблем и победить.

Дрожь.

Покатая, приплюснутая рубка, закованная в броню «хамелеон», усеянная датчиками, оснащенная колониями нанороботов, способных устранить мелкие повреждения и поломки во время боя. От «Фалангера» исходило ощущение неодолимой, всесокрушающей мощи. Он шел уверенно, но его ритмичные движения не выглядели дергаными, механическими, в них читались грация, сила и естественность, присущая лишь творениям природы.

Мы создали их.

Яна не могла оторвать взгляд от серв-машины. Она знала: в недрах «Фалангера» обитает изорванная, израненная душа. Кристаллосфера «Одиночки» хранит обрывочные мысли и ощущения когда-то управлявшего ею пилота.

Скорее всего «Beatris» – полноценная искусственная нейросеть, осознающая себя, но полностью подчиненная задачам былой, отгремевшей полтора тысячелетия тому назад войны.

«Фалангер», окруженный свитой технических сервов, прошел мимо семейства мурглов. Следом из сгущающейся мглы показались два «Хоплита» и с десяток андроидов пехотной поддержки. Вдалеке темной точкой двигался инженерный комплекс.

Полнокровное серв-соединение. Машины покинули базу РТВ, чтобы оборудовать позиции в предгорьях.

– Почему они не тронули мурглов? – негромко спросил Антон.

– У «Одиночек» нет повода.

– Разве они не уничтожают все на своем пути?

– Нет. Их кровожадность – устойчивый миф. На самом деле у искусственного интеллекта есть базы данных, где четко прописаны цели. Мурглы для «Фалангера» – не более чем форма жизни, присущая данной планете.

– А если мурглы проявят агрессию?

– Тогда «Одиночка» оценит их потенциальную опасность и примет решение, нужно ли тратить энергию, боеприпасы.

– Если мургл швырнет в «Фалангера» камнем, то…

– Ответа, скорее всего, не последует. Если только случайно не будет поврежден какой-то из датчиков. Машины последних поколений эргономичны и адаптивны. Это «Одиночки» первых модификаций отличались тупой кровожадностью. «Фалангерами» начиная с трехсотой серии управляют модули «Beatris».

– А правда, что машина хранит мысли пилота?

– Да. Иногда даже матрицу сознания. Но с ними нельзя договориться.

– Почему же?

– Личности, как правило синтезированы. Фрагменты, из которых сконструирован рассудок «Одиночки», чаще всего принадлежат пилотам, абсолютно преданным идеям той войны. Над созданием синтезированных рассудков, обладающих боевым опытом, человеческой гибкостью мышления, но косными в отношении всего остального, занимались специальные лаборатории. Они располагались на планете Юнона и были оснащены искусственными интеллектами исследовательской модификации.

– Машины сами создавали себе подобных? Откуда ты так много знаешь о них?

– Я тиберианка, – тихо напомнила Яна. Взгляд девушки вернулся к устрашающим очертаниям «Фалангера», который встал на позицию и теперь сканировал окрестности. – Адмирал, когда-то командовавший «Тенью Земли», сформулировавший нашу философию, говорил: «Мы обязательно найдем способ защитить нашу технику от губительных излучений гиперсферы, с ее помощью очистим планету от чужих, а затем будем жить в мире». Каждый из нас изучал наследие той эпохи. Но теперь я понимаю: «Одиночки» никогда и никого не приведут к миру. Они – худшее из изобретений человечества. Наше зло, собранное воедино, воплощенное в высочайших технологиях. Эти машины принесли смерть целым поколениям. Никогда не думала, что увижу их в действии…

Тем временем инженерный комплекс подтянулся к позиции «Фалангера». «Хоплиты» ушли вперед, ведя разведку предгорий. Технические сервы уже разметили участок для предстоящего строительства, андроиды пехотной поддержки скрылись из виду, заняв укрытия.

Взметнулась оранжево-желтая пыль. Инженерная машина приступила к выемке грунта.

Антон пристально наблюдал за происходящим. Памятники истории древней цивилизации беспощадно уничтожались, а на их месте быстро росли укрепления, рассчитанные под габариты серв-машин.

Урман прав. Вскоре вся планета превратится в сплошной рубеж.

– О чем ты думаешь? – Он ощутил, как мысли Яны вдруг начали таять, отдаляться.

– О нашей сути, Антон. Мы достигли такого технологического могущества, что способны изменять целые планеты, перекраивать их, но под какой стандарт? Почему мы так агрессивны, жестоки? Много лет я мечтала о том, как в Первом Мире однажды не останется ни одного инопланетного существа. Наверное, через пару дней моя мечта свершится? Нет, не отвечай, не надо!.. Я знаю: «бытие определяет сознание». Но это отговорка! Я ведь в любой день могла остановиться, осмотреться, поднять взгляд выше убогого бытия, верно?