Злой Демон Василий 4 (СИ) - "Фалько"

Я увидел, как удивлённое выражение старика стало хмурым, затем он превратился в размытый силуэт, обращённый ко мне спиной. Он так быстро повернулся, что я этого даже не заметил, как и Император Ин не успел среагировать на то, что старик проткнул его своей короткой тростью в районе груди. Светлоликий опустил взгляд на деревянную витую трость, попытался что-то сказать, но не смог. Сделав шаг назад, он споткнулся и покатился по лестнице, оставляя за собой кровавые пятна на потрескавшемся мраморе.

— А мы тут ни при чём, — быстро сказал я на древнем демоническом языке, на котором говорили старики. — Он на нас напал, этот псих ушастый.

Старики посмотрели на меня. Тот, который появился первым, задумчиво, а которому одежду испортили — недоверчиво.

— Сколько годков тебе? — спросил первый.

— Шестнадцать, — признался я.

— Сам додумался законы нарушать, или подсказал кто?

— Вот сейчас совсем непонятно. Если что-то нарушил, прошу понять и простить.

— А на старом языке неплохо треплешься, — сказал второй, стукнув тростью по мраморным ступеням, чтобы смахнуть с неё кровь.

— Так дар у меня такой, тёмные языки понимать. Могу на любом говорить, даже если не слышал никогда. Горло только болит, если язык слишком сложный.

Пятно крови, сползшее с трости, вспыхнуло, моментально исчезая в белом пламени. Огонёк, словно живой, запрыгал по ступенькам, поедая капельки и кляксы, что оставил Император светлоликих. Мы дружно проследили, как огонёк добрался до тела и нырнул в дыру на груди. Старики переглянулись.

— Кто это? — спросил тот, что стоял с тростью.

— Сумасшедший правитель одного из миров, — сказал я. — Он не оживёт? Я на него колонну уронил, всё без толку.

— Надо посмотреть, — отозвался стоявший передо мной старик.

По ступенькам он не спускался, а медленно парил над ними в сторону тела. Встав над ним, старик вытянул вперёд руку, раскрыв ладонь и растопырив пальцы. Из раны на груди светлоликого показался белый огонёк. Выглядело так, словно упирающегося хомяка вынимали из норки, в которую он вцепился четырьмя лапами. Несколько секунд борьбы, и огонёк оказался в руках старика. Ярко вспыхнув в ночи, он исчез, точнее, потух, превращаясь в маленький предмет. Не успел заметить, что это было, так как старик слишком быстро сжал ладонь. А вот с телом светлоликого начало что-то происходить. Руки и ноги скрючило, выворачивая из суставов, а золотые волосы начали быстро бледнеть и терять блеск.

— Теперь не оживёт, — сказал старик с тростью, пытаясь поправить разорванную одежду.

— Может, в доме поговорим? — предложил я, делая жест в сторону дворца. — А то меня ноги не держат, а разговаривать с почтенными старцами сидя будет некрасиво с моей стороны.

Уже спустя десять минут мы со стариками удобно устроились в небольшой гостиной комнате в дальней части дворца. Слуги принесли вино и закуски, а ещё наряд для Харона, ворчливого старика с тростью. Имя у него было труднопроизносимое и имело очень глубокий смысл, если говорить на старом тёмном языке. Второго звали Элиас, что тоже являлось небольшим сокращением от сложного имени. Находясь рядом, я совсем не ощущал в них силу, словно это обычные люди. И вино старики пили с большим удовольствием, но маленькими глотками, то ли смакуя, то ли боясь опьянеть.

— Значит, мальчишка, у тебя есть способность говорить языком магии? — спросил Элиас, пока его товарищ переодевался и ворчал что-то про сумасшедшую молодёжь.

— Если имеете в виду язык, на котором говорят дами, — кивнул я.

— И до идеи брать силу по ту сторону додумался сам?

— Не совсем понимаю, что имеете в виду.

— Простыми словами и не объяснить, — старик задумался, погладил бороду.

— Ты же не в секте перед учениками, — вставил Харон, подпоясываясь широким поясом из очень хорошей и мягкой ткани. — Говори проще. Есть мир, в котором мы живём, он подчиняется определённым законам, единым для всех. Все живые существа должны дышать, чтобы жить, должны есть, должны оставлять потомство. Солнце всегда горячее, и там, где его нет, всё превращается в вечный лёд. И есть мир Хаоса, где властвуют совсем другие законы, непостижимые и невероятные. Луч света там может разрезать камень, воздух будет жидким как вода, но им можно дышать, а огонь может обрести жизнь и даже говорить. Эти два мира разделяет барьер, брешь в котором ты только что сделал, выпустив силу, суть которой даже не понимаешь. И уже второй раз.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Не будь ты глупым юнцом, мы бы решили это самым простым образом, — сказал старик Элиас.

— Вы следите за тем, чтобы никто не трогал этот барьер?

— Следим, — кивнул он. — Только по одной причине, чтобы пограничные с главными сектами миры продолжали существовать. Мы с Хароном, когда были моложе, столкнулись с последствиями тщеславия великих рас. Дети дами и Вечные возгордились собственной силой и знаниями законов этого мира. Они думали, что барьер — это двери, разделяющие комнаты в большом доме. Так появилась огромная пустота Ильсиды, поглотившая тысячи миров. Чёрное пятно на ткани мироздания.

— Не знал, — сказал я, чувствуя себя неуютно. — Спасибо, что рассказали. Хотя это и очень сильное оружие, использовать больше не буду. Страшно, так как кажется, что тебя самого в любой момент может порезать на сотни маленьких частей.

— Какую магию использовал? — спросил Элиас.

— Рассечение, — я продемонстрировал крупный продолговатый орех, который подавали к вину. Невидимое лезвие разрезало его на три части.

— Неплохо. Сам додумался, что этот закон можно вытянуть с той стороны?

— Дами подсказали. Я в их храме несколько лет жил.

— Похвально, — он вынул из широкого пояса железную пластинку с символами, переводящимися как «Большая река». — Если придёшь к вратам нашей секты, мы примем тебя как ученика. Научим прикасаться к барьеру и черпать силу. Когда войдёшь во внутренний двор секты, сможешь постигать суть законов мироздания.

— Про источник жизни не забудь сказать, — влез Харон. — Испивший из него обретёт долгую жизнь. Он у нас не хуже, чем эликсир Вечных, позволяющий им не стареть.

— Всё так, — подтвердил старик Элиас.

Старики прислушались к чему-то, затем переглянулись.

— Смотри, пацан, — сказал Харон, стукнув тростью по полу. — Не суйся к барьеру. Второй раз предупреждать не станем.

Элиас встал, подхватил два больших кувшина с вином и поспешил к вертикальной полоске яркого серебряного света, появившейся прямо посреди комнаты. Вспыхнуло, ударив по глазам, и старики исчезли почти так же внезапно, как и появились. Я опустил взгляд на оставленную пластинку, поднял её, повертел в руках.

— А где гости? — спросил Митар, заглядывая в комнату.

— Только что ушли. Я не совсем понял, кто это был, но хорошо, что они проходили мимо.

Я немного слукавил, чтобы не делиться догадками. Повернулся к двери и не смог сдержать улыбку. Выглядел Митар неважно. Синяки и ссадины на лице, замазанные чем-то маслянистым, левая рука зафиксирована и покоилась в специальном бандаже, поэтому пришлось разрезать рукав дорогого золотого наряда, чтобы не выглядел смешно. А судя по выправке полудемона, под одеждой скрывался тугой корсет. Последним штрихом был обруч на голове со вторым рогом, только не золотой, которой он потерял в схватке со светлоликим, а серебряный.

— Слышал, что они говорили на странном языке, — сказал Митар, проходя в гостиную и осторожно опускаясь на стул. Левый глаз у него едва заметно дёрнулся, скорее всего, от боли, но виду он не подавал.

— Да, на одном из древних языков, — сказал я. — Нет, ты видел, как я на этого длинноухого колонну уронил⁈ А он, падла, вылез как ни в чём не бывало. Даже синяков не было.

— Видел, — кивнул он. — Из окна на третьем этаже. Силён ты, хотя со стороны и не скажешь.

— Я? Если бы он меня так стукнул, как тебя, я бы помер. Много убитых?

— Владыка Зик убит, — сказал Митар и погрустнел. — Он мне хорошо помог, когда мы сцепились с этим монстром. Не думал, что иные могут быть настолько сильны.