Дядя Ник и варьете - Джон Пристли

У меня было много причин не жаждать ее поцелуев, но, признаюсь, главным было то, что я не получал от этого никакого удовольствия. Однако на этот раз я не мог ей отказать, только сразу же мягко отстранился и старался держаться на расстоянии. Впрочем, у нее было уже другое на уме.

— Послушай, Дик, только скажи мне правду, миленький. Ник когда-нибудь говорил тебе, что хочет взять другую девушку на мое место?

— Нет, Сисси, его мысли заняты двумя карликами, а не двумя девушками.

— Ты скажешь мне, если он заговорит об этом? Прошу тебя, Дик… Ты должен сказать. А что ж мы не пьем? Вот джин, а где пиво? Надо приклеить собаке новый нос. Ты не вставай, скажи только где, я сама все сделаю.

Как и все молодые люди во все времена, я позволил ей ухаживать за собой, — она ведь сама предложила. Я набил и закурил трубку.

Сисси мешала джин с пивом и все время болтала, не закрывая рта.

— Ты слышал, какие у нас новости? Нет? Это все потому, что последнее время ты не больно-то нами интересуешься. И кроме того, Ник знает, что ты не жалуешь мистера Бознби. Я сама его не больно-то люблю, но об этом никто сроду не догадывался: я так и расстилаюсь перед ним, ведь он же наш агент. А ты потому ничего и не знаешь, что никогда словом не перемолвишься с этим грязным, вонючим стариком.

— Когда приходит Бознби, я вообще спешу удрать, — ответил я гордо. Но любопытство меня так и разбирало. — Если ты что-то знаешь — выкладывай.

— На, пей, голубчик. И будь здоров! — Мы выпили, и она снова уселась на пол, прислонившись к моим коленям. — Так вот, начать с того, что все мы, видно, получим двухнедельный отпуск. Мне все равно, куда поедет Ник, — на этот раз ему придется взять меня с собой.

— Он не захочет, Сисси. И на твоем месте я не очень бы напрашивался.

— Знаю, Дик. Это я так, болтаю. Он ведь всегда делает то, что хочет… — Сисси говорила без обиды, даже с какой-то гордостью. — Как бы там ни было, мы едем в турне со старой программой. Все те же, что и в прошлый раз, только номера пойдут в другом порядке. Ник сейчас это обсуждает вместе с Джо Бознби. Не знаю, кого они уже включили, но, наверное, попадутся милые люди. И мы снова месяцами будем вместе. Сначала в Ланкашире, — я его люблю, — премьера в Ливерпуле, только не помню когда, день еще не назначен. Вот и все новости, миленький, правда, хорошие, а?

— Не знаю.

— Будет тебе страдать.

— Я просто задумался.

— Да уж известно. — Она допила последний глоток и криво усмехнулась. — О ком же это? О чистой крошке Нэнси или о коварной старой Джули?

— Ни о той, ни о другой. У меня другие заботы, Сисси.

— Только не в этот поздний час, ты просто не имеешь права. Да и я у тебя в гостях, разве нет? А у меня все то же, что и у них. Если не веришь, я тебе покажу. — Тяжело дыша и цепляясь за меня, Сисси попыталась встать. — Почему бы нам немного не поразвлечься? С ней же ты развлекался вовсю, верно? Я даже ревновала. Сиди тихо, дурачок.

И тут началась схватка, которую я не должен был ни проиграть, ни выиграть. Конечно, положение было дурацкое, и это не могло долго продолжаться, но я действительно не хотел ее обидеть.

— Постой, постой, Сисси, — сказал я твердо, держа ее на расстоянии вытянутой руки. — Если сейчас у нас что-нибудь начнется, то так оно и пойдет, и рано или поздно, — думаю, что довольно скоро, — дядя Ник все узнает, и что тогда с нами будет, как по-твоему?

— Уйти придется мне, а не тебе…

— Вернее всего — обоим. Но сейчас я думаю о тебе, Сисси, особенно после всего, что ты тут сгоряча наговорила. Ведь он никогда и слова не вымолвил о новой девушке. Впереди у нас долгие месяцы работы, — ты сама так сказала, — и я не вижу, зачем ему портить номер. Если только он не подумает, что между нами что-то есть…

— А этого не будет, потому что ему я и в самом деле нужна, — с горечью сказала она и отодвинулась. — Хотя бы из гордости. Ведь я — часть его имущества. А тебе я ни к чему. Я знаю…

— Нет, не знаешь. Я просто хочу быть благоразумным… за нас обоих. — Я долго продолжал в том же духе, встав в позу искреннего борца с искушением, а она сидела у стола, обхватив голову руками; волосы у нее растрепались, глаза были закрыты, надутые губы застыли бесформенным пятном; лицо оставалось в тени — свет падал на ярко-желтую блузку; так я и запомнил эту картину. Я считал, что веду себя необыкновенно умно, что благородно сопротивляюсь и, не оскорбляя ее чувств, держу Сисси на расстоянии; но будущее показало, что для всех нас было бы куда лучше, если бы я не умничал и не щадил ее чувств, а прямо заявил, что она мне совсем не нравится, — тем более что это была святая правда.

— Пошли, Сисси, — сказал я наконец. — Уже поздно, а тебе далеко ехать. Я провожу тебя до автобуса или метро. И смотри не забудь свой джин. Тут еще немного осталось.

— Ладно, пригодится, — пробормотала она и занялась своим лицом. Она уже явно оправилась. На улице взяла меня под руку и засеменила рядом. Ей было лучше, чем мне. А мне и невдомек было, что станется с Сисси Мейпс.

Помнится, Нэнси Эллис я встретил не на следующий день, а через день после визита Сисси; на письмо мое ответа так и не было, и я понятия не имел, где она и что делает. Утром я пошел в Национальную галерею, потом закусил и выпил пива в кабачке рядом с «Колизеем» и спустился в метро на Лестер-сквер, чтобы ехать к себе — это был не самый короткий путь, но я любил открывать новые места. Я спустился по лестнице, прошел между платформами и, хотя знал, которая моя, на мгновение остановился в нерешительности. Я повернулся и взглянул на поезд, стоявший у другой платформы. У окна сидела девушка, очень похожая на Нэнси. Я подбежал ближе — это и была Нэнси, она с увлечением читала книгу. Я издал какой-то дурацкий возглас, — она все равно не могла меня слышать, — но прежде, чем я успел постучать в окно или добежать до двери, поезд тронулся. За каких-нибудь двадцать секунд я успел найти ее и снова потерять. Я стоял и смотрел, а поезд медленно набирал скорость и, покачиваясь, уходил в черноту, унося Нэнси бог весть куда по темному туннелю; и тут я проклял свою нечаянную удачу.

Однако этот короткий миг заставил меня сделать то, что давно уже следовало сделать. Я выскочил из метро и побежал на Чэрринг-Кросс-роуд отыскивать контору Джо Бознби. Я сам никогда там не был, но адрес знал, так как видел его на конвертах, которые показывал мне дядя Ник. У нотной лавки я поднялся по грязной лестнице. В комнате с табличкой «Справки», подле затертой стены, которую еще недавно выкрасили унылой розовато-лиловой краской, сидело человек двадцать самого разного вида. В воздухе стоял густой запах застарелого табака, грязного белья и какого-то противного дезинфицирующего средства. В конце комнаты, у двери с табличкой «Не входить», за столом с машинкой и телефоном сидела пожилая женщина. Подойдя ближе, я увидел, что она — настоящий Фишблик в юбке. К широкой плоской груди был пришпилен черный металлический бантик, на котором висели большие, чуть ли не мужские часы. Я взглянул на нее, она на меня, и мы с первого взгляда возненавидели друг друга.

Я сказал, что мне надо навести справки о моей приятельнице мисс Нэнси Эллис.

Не удостоив меня взглядом, она порылась в каких-то бумагах.

— Здесь такого имени нет, — процедила она.

— Она выступала в номере под названием «Сьюзи, Нэнси и три джентльмена»…

— Ах, эти… — таким тоном, словно они выброшены на помойку. — У нас их номер больше не числится.

— А вы не знаете…

— Понятия не имею. — И она знаком велела мне убираться.

И я ушел, потому что чувствовал себя дураком, и еще потому, что там было слишком много ожидающих. Правда, скажи я ей, что я родственник Ника Оллантона и выступаю вместе с ним, она, возможно, вела бы себя иначе. Но я постеснялся. Когда я медленно двигался к выходу, ко мне подошел молодой человек из числа ожидавших. Под глазами у него были синие круги, а по краю воротничка красная каемка, что подчеркивало, что он действительно актер.

— Такую и пушкой не прошибешь, — начал он весело, — ее бы во флот, вместо дредноута. Просился на прослушивание, мальчуган?

Я ответил, что — нет, так как работаю в другом месте, но хотел бы найти одну девушку, чей номер больше не числится у Джо Бознби.

— Скажи мне ее прекрасное имя, мальчуган.

— Нэнси Эллис.

— Слыхал и видал. Знакомое имя. Постой-ка… — И тут же, возродив было мои надежды, разбил их в прах. — Нет, ничего не могу сказать тебе, мальчуган. Но знаешь, как надо действовать: прочеши все объявления в театральных листках. Где-нибудь непременно найдешь, даже если она сейчас в «простое».

И он выпалил подряд названия театральных и эстрадных еженедельников, которых насчитывалось тогда штук пять или шесть. Не без хлопот я сумел их купить и отправился в Уолхем Грин, чтобы тщательно все проштудировать. Однако никаких упоминаний о Нэнси Эллис или о Сьюзи и Бобе Хадсоне обнаружить не удалось. Я был вне себя. Так, наверно, чувствует себя путник, у ног которого в пустыне вдруг забил родник и сразу же пропал в песках.