Мифы древних славян - Александр Афанасьев

На Руси о ведьмах рассказывают, что ведьмы собирают весеннюю (Юрьевскую) росу, моют ею цедилку, и как скоро начинают выжимать эту последнюю, то из нее, вместо росы, льется коровье молоко. Если в Юрьев день выпадет дождь, то по примете, сохранившейся в Новгородской и других губерниях, коровы будут обильны молоком; если первый весенний гром раздастся в постный день, то коровы в продолжение всего лета станут давать мало молока; если в ночь на Крещение небо покрыто облаками, то это верный знак, что в наступающем году коровы будут хороши к удою; пожар, произведенный молнией, должно заливать молоком и сывороткою, всего же лучше парным молоком от черной коровы, ибо пламя небесной грозы погасает в дождевых потоках, или, выражаясь метафорически, заливается молоком коровы-тучи. В Орловской губернии крестьяне, заслышав первый весенний гром, бегут к реке или колодцу и умываются из подойника, чтобы не убила молния.

В Томской губернии глазные болезни советуют лечить женским молоком. Любопытно еще следующее поверье: если под коровой пролетит ласточка, то она станет давать молоко, смешанное с кровью; такую корову, для предохранения от беды, надо доить в золотое кольцо. Ласточка – предвестница весны, приводящей с собою ясное солнце и благодатные грозы; увидя ее в первый раз весною, поселяне умываются молоком на счастье и красоту лица, подобно тому, как с тою же целью умываются они первым весенним дождем. С возвратом весны, когда прилетит ласточка, яркие лучи солнца окрашивают дождевые (= молочные) облака кровавым цветом: небо предстает во всей своей красе, на лице и в жилах богини Весны играет «кровь с молоком» – выражение, служащее в народном языке для обозначения красоты, юности и здоровья.

Как уподобление дождя молоку заставило видеть в тучах женские груди или коровье вымя, так метафорическое название дождя – мочою дало повод наделить их половыми органами; имена, присвоенные этим органам, указывают на излияние жидкости и ставят их в близкую связь с представлениями дождевых ливней. Бурить – лить более, чем сколько нужно, буриться – мочиться; судя по этому, буря заключает в себе понятие не только стремительного вихря, но и проливного дождя; пурить – мочиться, пура – засциха, пырка – мужской детородный член и пурга – метель, вьюга, ветр с дождем. Грозовые тучи, несясь по воздушным пространствам то огненными быками и жеребцами, то дойными коровами и кобылицами, выбрасывают из себя молнии, как горячее испражнение, и проливают дождь, как урину. В народной русской сказке является чудесный бычок-дристунок. Гонится за царевичем и его сестрою демонический оборотень (медведь или волк – железная шерсть); никто не в силах спасти их – ни орел, ни сокол, ни быстроногий конь; спасает их бычок-дристунок: он посадил на себя беглецов и всякий раз, как только злой оборотень начинал нагонять, залеплял ему дриснею зрение, и тот должен был спешить на сине море и промывать свои глаза; а тем временем бычок все вперед да вперед! Этот бычок – олицетворение дождевой тучи, и, по преданию, сохранившемуся в сказочном эпосе финнов, он прилетает на помощь к царевичу и царевне с неба.

Эпические сказания славянских племен обильны преданиями о мифических быках и коровах. Наряду с золотогривыми-золотохвостыми конями фантазия создала тура – золотые рога и золоторогих, золотохвостых коров с частыми звездами по бокам. Особенно интересна сказка о вещей корове-буренушке, которая и своим именем и чудесными свойствами напоминает вещего коня-бурку, подобно тому как сказочные герои входят в голову своего богатырского коня, так здесь гонимая мачехой падчерица влезает в одно ушко коровы (то была ее родная мать, превращенная в корову) и выходит из другого ненаглядной красавицей, досыта накормленной и напоенной.

Сказочная корова, будучи убита, не умирает окончательно, а только перерождается в новые образы: из ее внутренностей или пепла вырастает ходячая (подвижная, летучая) яблоня с серебряными листьями, золотыми плодами и журчащим из-под корней источником; по другому сказанию, из пепла сожженного быка рождаются конь, собака и яблоня. Такие превращения нимало не противоречат основному смыслу предания; ибо быстроногий конь, гончая собака и дерево, приносящее золотые яблоки и точащее живую воду, суть древние поэтические метафоры дождевых облаков. Поражаемая молнией, корова-туча сгорает в грозовом пламени, а из пепла ее, т. е. из паров, которые подымаются вслед за пролившимся дождем, образуются новые облака.

Возделывание земли издревле совершалось волами; та же работа приписана была и небесным быкам, с помощию которых Перун, как могучий пахарь, бороздил облачное небо.

Облака и тучи казались нашим предкам волнистыми, мохнатыми шкурами, покрывающими небесный свод. Шкура, шерсть, волоса точно так же покрывают тело, как одежда или ткань, приготовляемая из пряжи: эта основная идея покрытия доселе нераздельна с глаголом облекать (обволакать), которым объясняется наше облако. Народная русская загадка обозначает облако в следующих метафорических выражениях: «Тур и поскоки, олень и поглядки, шерсть черна соболя».

Так как древнейший язык употреблял одинаковые названия и для звериной шкуры, и для животных, покрытых мохнатою шерстью, то арийское племя не только признавало в облаках небесное руно, но и, сверх того, олицетворяло их бодливыми баранами, резвыми овцами, прыгающими козлами и козами. И баран, и козел известны своею похотливостью в весеннюю пору, это характеристическое свойство их народная фантазия сблизила с плодотворящею силою весенних грозовых туч, испускающих из себя семя дождя.

Народная русская загадка «бессмертная черная овечка вся в огне горит» означает темную ночь, блестящую звездами. Первоначально загадка эта, по всему вероятию, прилагалась к черной туче, сверкающей молниями; но, под влиянием постоянного отождествления ночного мрака с потемняющею небо тучею означенный образ принят за метафору звездной ночи. Сияние молний, обыкновенно уподобляемое блеску благородных металлов, заставило соединить с облачным руном эпитеты золотого и серебряного.

Основной смысл предания – тот: молнии разят небесных быков и жарят их в своем пламени, кожи-облака движутся по воле вихрей и издают громовые звуки. На Руси существует любопытное поверье: если в лунную ночь на Святках пойти к проруби, разостлать на льду воловью или коневую кожу и, сидя на ней, смотреть в воду, то нечистая сила поднимет кожу, понесет ее по воздуху и покажет все, что должно случиться в будущем. В этом поверье слышится воспоминание о коже-облаке, на котором, словно на ковре-самолете, носятся по поднебесью вещие духи, обладающие высоким даром предвидения. Древнейшим воззрением на облака и тучи, как на звериные шкуры, объясняются разнообразные предания об оборотнях; не входя в подробности этого вопроса, которые будут разобраны в следующих главах, мы остановимся на одном сказочном мотиве. Идут (повествует народная сказка) двое сироток – брат Иванушка и сестрица Аленушка. Захотелось Иванушке пить: «Сестрица, я пить хочу!» – «Подожди, братец; дойдем до колодца». Шли-шли, солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает. Стоит коровье копытцо полно водицы. «Сестрица! я хлебну из копытца». – «Не пей, братец; теленочком вскинешься!» Дальше идут – стоит лошадиное копытцо с водою, затем баранье и, наконец, козье. Сестра запрещает брату пить, чтобы не превратиться в жеребенка, барашка и козлика. Брат не вытерпел, напился из козьего копыта и оборотился козленочком. Все эти животненные образы: корова, конь, баран и коза – представления метафорические; вода, наполняющая следы их копыт, указывает на те живые ключи, которые бьют из-под ног Перуновых коней, или попросту – на дождь, проливаемый тучами. Напиваясь из таких ключей, сказочный герой сам облекается (оборачивается) в облачную одежду и чрез то принимает на себя звериное подобие.

С мехами и овечьей шкурою, как символами дождевых облаков, соединяются счастливые приметы. Вывороченный тулуп, овчина и соболи предохраняют жениха и невесту от действия нечистой силы и злых чар, наделяют их плодородием, счастием и богатством: те же самые дары сулит и дождь, оросивший юную чету в день свадьбы. В старину сажали жениха и невесту на соболях и обмахивали лисьими и куньими хвостами; в деревнях до сих пор усаживают их на разостланном тулупе; мать невесты встречает новобрачных в вывороченной шубе.

В некоторых уездах молодые первую ночь проводят в овчарне или скотной избе. Идучи на сватовство, встретить корову или свинью – считается за доброе предзнаменование; при такой встрече животным этим отвешивают поклоны. Новорожденного ребенка, чтобы он оставался жив и здоров, кладут на черную овчину. Если желаешь, чтобы наседка вывела здоровых цыплят, то клади под нее яйца в то время, когда скот ворочается с поля; кладя яйца под наседку, советуют брать их из чего-нибудь мохнатого, или вместо того – хозяйка должна прикладывать их наперед к своему половому органу: тогда ни одно яйцо не пропадет даром. В Воронежской губернии на Рождество Христово стелют на лавку шубу и просят священника, пришедшего со крестом, сесть на нее; от этого, по мнению крестьян, наседки будут охотно садиться на яйца и ни в одном из них не замрет зародыш.