Сошествие Ангелов - Митчел Сканлон

И снова станут называть их терранцами.

Это название всем нравилось, поскольку оно напоминало об утраченной связи с родным миром и происхождении первых поселенцев, обосновавшихся на Калибане. Две сотни поколений со времен наступления Древней Ночи у очагов Калибана рассказывали истории о Терре. Теперь легенды стали реальностью. Они обрели плоть в фигурах закованных в броню гигантов.

Момент первого открытия, момент, когда Астартес вступили в первый контакт с жителями Калибана, уже обрел мифические свойства. Из крошечного зернышка реальности выросло огромное дерево различных историй и противоречивых легенд. И очень скоро все позабудут, как это происходило на самом деле.

Но Захариэль знал, что не позабудет истинных событий того дня, поскольку сам был в том лесу рядом с Лионом Эль-Джонсоном и Лютером, когда все только начиналось.

Не забудет он и о том, что Лютер первым назвал Астартес ангелами, потому что они спускались с неба на крыльях огня. Его фраза передавала накал того момента и была вызвана волнением и изумлением, но Джонсон запомнил эти слова и принял их близко к сердцу.

Захариэль, как и другие члены отряда, уже был предан забвению — в рассказах о столь знаменательных событиях всегда упоминаются только главные действующие лица. Со временем его имя и его деяния будут окончательно утрачены, исчезнут в наслоениях многочисленных пересказов, Захариэля это нисколько не огорчало. Он знал, что самое главное — это события, а не участники, находившиеся на заднем плане.

В любом случае сказка всегда далека от действительности.

Жителям Калибана легенды были необходимы. Они нуждались в них. В этот короткий период произошли столь резкие перемены, что людям нужно было за что-то зацепиться, чтобы не утратить связь с реальностью. Захариэль понимал, что легенды помогают им разобраться в собственной жизни.

Нет никаких сомнений, что возникнут десятки легенд, претендующих на истинность, но это в какой-то степени только ускорит исключение его имени. При наличии многих версий событий того дня каждый человек выберет ту, которая ему подходит больше других. В некоторых историях появится оскорбительный оттенок, другие будут рассказываться с величайшим уважением, одни наполнятся невероятными приключениями, другие будут более прозаичны.

Но в одном вопросе все мнения, бесспорно, сойдутся.

Название любой версии этой легенды останется неизменным — от далеких северных гор до южных океанов, независимо от выбора варианта изложения.

Они станут известны как Сошествие Ангелов.

Вслед за пришествием ангелов со звезд спустились люди и принесли с собой удивительные новинки и чудеса. Но самой важной новостью стало то, что на поверхность Калибана во всем своем величии сойдет творец ангелов — Император.

И после его пришествия уже ничто на Калибане не останется прежним.

Захариэль смотрел, как десятки тысяч людей заполняют огромную арену, расчищенную под стенами крепости-монастыря Ордена. Он никогда еще не видел так много народу в одном месте, и картина радостной толпы наполняло его голову звенящим гулом. А если подумать, так и такого простора он тоже никогда не видел, ведь горизонты Калибана всегда были закрыты лесами, пока машины механикумов не начали свою разрушительную работу.

Громадные металлические чудовища катились вперед, срезая деревья и обрубая сучья. Эти же самые машины разворачивались и на обратном пути выкорчевывали пни вместе с корнями, а потом разравнивали землю, пока она не становилась гладкой, словно поверхность клинка. Стволы деревьев складывали на краю образовавшейся площади в высокие штабеля, а позже использовали в строительстве, а корни и сучья перемалывались в щепу и сжигались в огромных кострах.

Картина получалась почти апокалиптической: высокие столбы черного дыма, красное зарево и массивные металлические машины совершенно чудовищного вида. Глядя на них, Захариэль невольно вспомнил великих зверей Калибана, хотя и полностью уничтоженных к этому времени.

Ему с трудом верилось в невероятную удачу, позволившую присутствовать здесь в этот день из дней, когда все члены Ордена и старшие рыцари других братств собрались на площади под знаменем Астартес.

В памяти неожиданно всплыли слова людей со скрытыми капюшонами лицами, собравшихся под Круглым Залом крепости; несмотря на жаркий день, по спине пробежала дрожь. Этим утром он не виделся с Немиэлем и был рад этому, поскольку все еще злился на брата за то, что тот заманил его на опасное собрание озлобленных заговорщиков.

Грандиозная воинская мощь, собранная сегодня в одном месте, производила неизгладимое впечатление, и хотя рыцари Ордена были сильны и горды, по сравнению с Астартес они казались подростками.

Высоченные Астартес были людьми-великанами, хотя называть их людьми можно было лишь с большой натяжкой, настолько разительно они отличались от остальных представителей человечества. Они намного возвышались над Захариэлем в своих сверкающих полированных черных доспехах и разговаривали такими низкими раскатистыми голосами, на какие не способно ни одно человеческое горло.

Астартес были огромны даже без своей брони. Более того, пока их тела оставались скрытыми, Захариэль почти поверил в то, что большую часть внутреннего пространства занимают вспомогательные механизмы, но, увидев гиганта без доспехов, он убедился в неверности своих предположений.

Мидрис стал первым Астартес, который предстал перед Захариэлем без брони, в простом облегающем одеянии кремового цвета. Его массивное и узловатое тело сплошь состояло из мощных мышц и крепких костей, так что казалось почти квадратным. Руки и ноги воина напоминали могучие стволы деревьев из Северной Чащи, а мышцы плеч равномерно поднимались к голове без малейшего намека на шею.

Даже один Астартес производил сильнейшее впечатление, а сегодня больше тысячи гигантов черными статуями возвышались над площадью и еще несколько сотен окружали большой амфитеатр в центре созданной механикумами площади.

Сегодня Император сойдет на землю Калибана, и Захариэль с трудом сдерживал волнение. Немиэль будет завидовать тому, что Захариэля включили в почетный караул Льва, но дружба и соперничество давным-давно чередовались в их жизни.

Доспехи Захариэля блестели, словно зеркало, хотя, изготовленные по древней технологии, намного уступали броне Астартес. Но в этот день из дней подобные различия не имели значения.

Небольшой наклон площади и плотно стоящая вокруг толпа не позволяли Захариэлю видеть Льва, но он и так знал, что гроссмейстер Ордена шагает во главе процессии.

Приветственные крики и восторженные лица так же ясно отмечали путь Льва, как маяки в море указывают путь кораблю. Правитель столь высокого ранга не часто выходил к народу Калибана, однако Лютер предложил пройти по площади, чтобы Император видел его единение с людьми и всеобщую любовь.

В толпе возникла настоящая давка, поскольку всем хотелось взглянуть на столь могущественного рыцаря, который командовал Астартес и возбуждал в народе неподдельное восхищение. Воина столь величественного, энергичного и могучего, что он собирался отправиться на повторное завоевание Галактики, нельзя было не уважать и даже бояться, ведь кто знает, в какой момент и на какую цель может обратиться его гнев?

Эта мысль непрошенно возникла в мозгу Захариэля, и он снова подумал о тайном собрании, состоявшемся накануне ночью. Лицо омрачилось при одном воспоминании об ужасных замыслах, но он успокоил себя тем, что положил конец предательским разговорам рыцарей, собравшихся в подземном зале крепости, пригрозив доложить обо всем Льву.

При виде блестящих доспехов толпа расступалась перед ним, и Захариэль признательно кивал, радуясь уважению, соответствующему его статусу рыцаря. Лихорадочное возбуждение окружающих было почти осязаемым, их волнение быстро передалось юноше и, словно электрический заряд, встряхнуло все его тело. Все собравшиеся здесь люди понимали, что вот-вот станут свидетелями поворота судьбы всей планеты, а такие события крайне редко позволяли обычным обитателям Калибана ощутить себя причастными к ходу истории.

Наконец Захариэль добрался до внутреннего кольца рыцарей, окружавших Льва, и, вступив в ряды собратьев, почувствовал, как участился его пульс. Хоть он и был здесь младше всех, воины уважительно расступились, давая ему возможность выйти на свободное пространство между наружным и внутренним кругами.

Вокруг Льва, словно молодые претенденты, собрались рыцари самого высокого ранга. Несмотря на свою величественную и царственную осанку, они по сравнению с могущественным воином в центре казались почти детьми.

Захариэль никогда не сомневался, что Лион Эль-Джонсон — самая одаренная и выдающаяся личность среди всех живущих. Каждый раз, глядя на Льва, он чувствовал одно и то же: в его присутствии какая-то загадочная сила, казалось, создает в сознании мистическое давление, формирующее чувство надежды и доверия.