Латинская Романия - Сергей Павлович Карпов

воспоследовать для Каффы, а также вынужденность, а не свободное желание этого татарина перейти в христианство, устроив совет, выдал татарина хану, испросив для него предварительно прощение. Синдики сочли консула виновным. Истцы же в 1442 г. требовали пересмотра дела и возмещения ущерба наследникам, приводя в качестве примера, между прочим, и решение по делу Леонардо Каттанео, а также других оффициалов Генуэзской коммуны. Впрочем, причастность Саули к делу Каттанео, возможно, также бывшая мотивом его осуждения синдиками, в петиции не упоминается. Дож и старейшины поручили синдикам Каффы рассмотреть казус Саули и представить материалы письменно в Геную[609].

Не менее четырех лет шел процесс и над консулом Пьетро Бординарио (1426–27), обвиненным Дарио Грилло, так и не закончившись определенным решением. Вместе с синдиками дело последовательно вели консулы Каффы Габриэле Реканелли и Филиппо Каттанео[610].

Другой патриций, Франко Ломеллини, был консулом Каффы в 1431–1432 гг. В день вступления в должность, 8 октября 1431 г. он получил известие от подчиненного ему консула Солдайи[611], что две венецианских галеи потерпели крушение у мыса Меганом. Ломеллини приказал собрать все имущество и товары соперников и передать их в распоряжение массарии Каффы. Конфликт двух морских республик в Причерноморье обострялся[612]. Венецианцы предприняли ответные действия. В необычное для навигации время, 24 декабря 1431 г. они захватили генуэзские галеи близ берегов «генуэзской» Газарии. Это вызвало такую панику в Каффе и других факториях, что консул должен был потратить деньги от конфискованных ранее товаров на подготовку обороны от возможного нападения. Однако 8 месяцев спустя власти Генуи, которые вели с Венецией мирные переговоры, потребовали от Ломеллини перевести эти деньги в метрополию. А так как консул не смог этого сделать, его оштрафовали на 50 соммов. Поданная затем петиция была отправлена на рассмотрение генуэзской Оффиции Романии[613].

Противоположный случай встречаем в петиции Габриэле де'Мари, пострадавшего от консула Каффы Теодоро Фьески (1441–1442). Фьески попросту конфисковал у де'Мари лошадь для своего сына, отправлявшегося управлять консулатом Солдайи, и не вернул ему ни коня, ни 50 дукатов его стоимости[614].

Консулов обвиняли в должностных злоупотреблениях и тогда, когда они явно не имели от этого никаких выгод. Например, одна из оффиций Каффы была на 2 года предоставлена Иснардо ди Кампофрегозо, который столь бесчестно ею управлял, что было необходимо его от управления отстранить. Но так как он ранее получил эту должность в качестве «кормления», отнять ее было возможно, лишь заставив его продать оффицию, что и было сделано. При продаже поручителями (fideiussores) являлись консул Каффы, Антонио Ломеллини, и Паоло Империале, провведитор и массарий[615], которые лишь исполнили общественный долг, ради мирного (pacifica) управления городом. Дож, не зная о произошедшем, ликвидировал саму эту должность на 1 год, чем нанес ущерб поручителям на сумму ее стоимости за год. Консул и массарии, ради общественного блага, заплатили эту сумму стоимости второго года из денег казначейства. Уплата была, однако, кассирована Оффицией Романии без заслушивания прокураторов Паоло Империале и Антонио Ломеллини. Прокураторы наследников умершего консула просили оставить в силе распоряжение, данное им массариями Каффы, до прибытия их преемников и выплачивать надлежащее из возможных поступлений казначейства Каффы, а не из личных средств покойного Антонио Ломеллини, как полагалось по закону. Правильные решения дорого обходились консулам, тем более, что иски передавались, как и в этом случае, чаще всего на доследование[616].

Оливерио Маруффо был консулом Каффы в 1440–41 г. и ввел там несколько сдаваемых в откуп налогов, распределив их, как обычно на квоты — loci. К этому его вынудила скудость городских финансов и заботы о поддержании города. Никакой выгоды, как утверждал истец, он не имел. Но и его ложно обвинили в корысти и присудили к штрафу в 100 соммов. Синдики, осудившие Оливерио Маруффо, были предвзяты и плохо осведомлены. Сын Оливерио Маруффо Марко просил их предусмотреть возможность пересмотра решения (reservari arbitrium), принятого в отсутствие отца, так как оно могло бы быть изменено в результате ознакомления с подлинными документальными свидетельствами и на основании показаний самого Оливерио Маруффо. Синдики голосованием решили допустить возможность такого пересмотра. Но так как после завершения ими своей должности и отъезда в Геную, их было невозможно собрать и обеспечить кворум для принятия решения, дело так и не было пересмотрено. Истец неоднократно просил выслушать его жалобу и восстановить справедливость, освободить его от бесчестия и от уплаты штрафа и издержек по нему, тем более, что много лиц в Генуе, которые тогда были в Каффе, могли бы помочь объективному расследованию. Дож передал дело на экспертизу Оффиции попечения Романии и просил назначить одного из синдиков коммуны для совета о том, как следует ответить на эту петицию[617]. Это означало долгую судебную волокиту.

Консулов карали и за правонарушения, например за проведение расследований по делу их бывших викариев. Такой синдикамент, проведенный уже знакомым нам Паоло Империале по отношению к викарию, состоявшему как при нем, так и при его предшественнике, был признан недействительным[618].

Консулов чаще осуждали, чем оправдывали. Подчас судебные власти Генуи отвергали наветы на консулов, поданные уже после синдикамента, как это сделали в 1423 г. по отношению к бывшему консулу Антонио Маруффо[619]. И все же оправдания и, особенно компенсаций, приходилось ждать долго. Иногда на это не хватало целой жизни. Да и наследникам приходилось вести частые и нередко бесплодные тяжбы по, казалось бы, уже выигранным искам. Пусть это будет хотя бы частичным и запоздалым оправданием не худшей в истории высшей бюрократии генуэзских факторий.

Бабилано Джентиле / Паллавичино и падение Константинополя в 1453 г.[620]

29 мая 1453 г., после длительной осады, Константинополь был взят османами. Вскоре перед султаном капитулировала и генуэзская Пера, лежавшая на противоположном берегу Золотого Рога. Султан был разгневан на генуэзцев и за тайную помощь византийцам, и за то, что многие их корабли прорвались и покинули город. Он, отвергнул первое посольство Лучано Спинолы и Бальдасаре Маруффо, прибывшее с поздравлениями с победой, но склонился к миру и 1 июня даровал фирман членам второй, достигшей большего, миссии Бабилано Паллавичино и Маркизио де Франки. Пера не была разрушена, но перешла под суверенитет Османской империи. Жители сохранили дома, лавки, конторы, иную недвижимость