Судьбы человеческие - Фэй Уэлдон

Так они и сидели — и говорили спокойно, доброжелательно над рождественской индейкой, под елочной мишурой; и позже вышли прогуляться и выпить с друзьями; и все дружно согласились с тем, что газеты просто льют яд на своих страницах, и с тем, что не стоит идти у них на поводу и верить сплетням. Но это ничего не исправило, ничего не излечило. В сердце Хелен осталась тупая боль обиды и давнего горя; в сердце Саймона — дикая боль неудовлетворенности.

Вопроса о разводе не встало: что разрешил бы развод? Нужно было думать о судьбе Эдварда.

Для Хелен дело обстояло так, будто ее жизнь была записана на видеопленку, и будто кто-то неведомый нажал на «стоп» и остановил пленку на не слишком приятном и достаточно скучном эпизоде.

И это было ужасно: Эдвард рос, а она оставалась в одном и том же времени.

Она послала Артуру Хокни рождественскую открытку: в серебряной мишуре рождественское дерево, и получила в ответ открытку от него, с изображением Эмпайр стэйт билдинг и Кинг-Конга в рождественском венке. Она не смогла, конечно, поставить открытку на камин, так как у Саймона могли возникнуть вопросы, и довольствовалась тем, что знала: их связь не нарушена.

Она уговаривала себя, что новости не всегда бывают хорошими. Она не могла не думать о том, что теперь Нелл, найдись она, вряд ли узнала бы ее — так много прошло времени. Хелен каждый вечер молилась Богу, чтобы он берег ее дочь, где бы она ни находилась сейчас; хотя, если бы вы спросили Хелен, верит ли она в Бога, она бы задумалась и ответила уклончиво: «Я не знаю, что вы подразумеваете под понятием «Бог». Если это то незримое, что движет миром, то да, верю. Но я не думала об этом».

Не слишком много, я полагаю, чтобы удовлетворить ревнивого и требовательного Бога. По чьему образу был сотворен, между прочим, несмотря на свою кажущуюся мягкость, Саймон.

Огонь

Но, читатель, наша любимица Нелл не была предназначена провидением для спокойной жизни. Иногда ей давалась передышка, иногда розовый период ожидал ее в жизни, но затем некий порыв ветра поднимал ее в воздух, переворачивал все ее существование и опускал на совершенно иную и не всегда приятную жизненную дорогу. Удача и несчастье всегда одно за другим следовали за ней по пятам и вцеплялись в нее крепко-накрепко.

Когда мы еще дети, то события случаются с нами, и гораздо чаще, чем мы сами призываем их на свою голову. В детстве мы не в силах контролировать события. События окружают нас, давят на нас. И так же, читатель, обстоит дело с нами и в конце нашего жизненного пути. Мы можем любить и быть любимы, или всю жизнь терпеть любовные неудачи; мы можем жить в экстремуме денежной удачи — или день за днем рассчитывать на вполне определенный, «капающий» подневно стабильный доход; мы можем беречь свою жизнь день за днем — или жить, сгорая. (Мы задалживаем кому-то десять пенсов, когда нам десять лет; а потом: — сто фунтов, когда нам двадцать; а потом тысячу фунтов — в тридцать лет. Кредит дают легко, но вместе с ним приходит и растущее беспокойство). Одних преследуют катастрофы и несчастья, а другие всецело хранимы от них. Лучше не рисковать, поскольку «береженого Бог бережет»; но правда также и в том, что множество людей рискуют — безнаказанно.

Если же мы желаем знать свою судьбу, следует лишь посмотреть на свое детство; если же мы не оглянемся назад, то и не поймем, отчего нас преследует то или это; детали нам не видны из-за слишком широких перспектив. Иногда лишь появляется ощущение, что лопнула резинка на поясе, и с нас свалилась немаловажная деталь гардероба: значит, произошло дурное событие. Одно хорошо: что, как правило, постороннему глазу оно не заметно; но все это раньше, на самом деле, все это было предопределено раньше! И это повторится еще и еще раз, много раз, прежде чем вы уйдете из жизни: и правильное окажется неверным, и все будет идти наперекосяк; и вы решите поменять работу, и спутника жизни, а новые окажутся на поверку теми же самыми…

И окажется, что это и есть ваша судьба: когда все не так, «как надо».

Да, мы можем научиться жить правильно; мы можем даже воспитать в себе «положительные» качества. Мы можем заставить себя поступать смело — даже самые робкие могут этого добиться; мы можем не поддаваться раздражению и быть всегда вежливы: спасать лица других, теряя свое собственное; мы можем стать терпеливы, склоняя головы перед судьбой; научимся перетасовывать карты, не обвиняя при этом других; научимся прятать свою гордость — и начнем просить наших недоброжелателен о прощении; но при этом выкройка, по которой создается наша судьба, останется той же. Так что не стоит слишком упорно бороться. Примите свою судьбу: это лучшее из того, что вы можете сделать.

Вините во всем звезды — и ищите в том утешения. Поэтому и в несчастьях и в злоключениях Нелл остается обвинить Марс, подошедший в момент ее рождения слишком близко к Солнцу. Или объясняйте все это ее прежней жизнью, если это больше вас устраивает. Следовательно, в той жизни она наделала много как добрых, так и злых дел. Можно также винить во всем сочетание генов: неблагоприятный эффект слияния крови Клиффорда и Хелен. Или, трезво взглянув на ситуацию, скажите, что одно то, что Нелл попала в компанию двух таких придурков, как де Труа, уже должно повлечь за собой какие-то события!

И оно повлекло. Вот, наконец, отчет об этих событиях.

Маркиза в отчаянных попытках вернуть красоту и молодость — нет, не из одного тщеславия, а для того, чтобы быть действительно похожей на мать девочки пяти лет — составила адскую смесь из корешков и крови летучих мышей (что более трудно добыть, как вы понимаете, чем кровь ягненка). Маркиз вздохнул, но облачился, как положено, во все черное и в серебро, а Марта простонала: «Опять!», но согласилась поворачивать на углях и помешивать адскую смесь. Сумма возрастов всех трех заклинателей перевалила через две сотни лет. (Я надеюсь, не каждый осмелится обвинять людей столь почтенного возраста в том, что они пытаются вернуть утраченную юность, хотя каждый наверняка про себя обвинит их в глупости).

Церемония возвращения молодости должна была состояться ровно в полночь, после последнего удара часов, в Большом Зале замка.

Малышка Нелл спала мирно, ничего не подозревая, в башне замка. За высокими окнами башни завывал ветер, и совы кричали и стонали, и черные грозовые облака собирались над головами обитателей этого мрачного места; но я надеюсь, что это благодаря состоянию атмосферы на тот момент, а не благодаря повелению дьявола.

Я должна сказать, что все-таки это была жуткая ночь: ночь для привидений. Не один Спилберг мог бы вдохновиться этой картиной. Деревья качали своими кронами, будто желая оторваться от земли и взмыть в воздух; а коты, обитающие в замке, прятались под источенной червем и населенной пауками древней мебелью, и их дьявольские желтые глаза были видны отовсюду.