Каменные глаза - Остин Бейли

знал, что Тиннэй способна его вызвать.

– Способна, – устало ответил Аттикус. – Но не по своей воле.

– Этого хотел Рон, – заметил Браккус.

– А теперь мы увидим, чего ещё он хочет, – заключил Аттикус, кивая в мою сторону.

* * *

В этот момент я начал шевелиться. Я открыл глаза, пытаясь вспомнить, где нахожусь. И тут в мой разум ворвался Рон. Он пронёсся сквозь мои мысли, чувства и желания, как медведь сквозь стеклянный лес, круша всё на своём пути. В одно мгновение он поглотил все мои воспоминания о прошедшей неделе. Все мои планы, мою силу, мои намерения, связанные с плащом-перевёртышем.

А потом он исчез.

Я поднялся и потряс головой. Она раскалывалась от боли. Плащ был покрыт пылью. Я смахнул её и почувствовал вибрацию силы, нахлынувшей на меня, как новая волна. Я застыл, ожидая, что Рон снова проникнет в мой мозг, заставит меня её использовать, но этого не произошло. На полу лежали Хоук и Дрейк. Они дышали. Значит, они живы…

Я закрыл глаза, мысленно произнёс благодарственную молитву, а потом огляделся. Сорен погибла. И Гладстон тоже. Тиннэй и Мартаэс в комнате не было. Они сражались. С Тайк всё было в порядке. Она стояла между Аттикусом и Браккусом, и все трое смотрели на меня так, как будто я мог в любой момент их убить. Я с трудом удержался от смеха. Только подумайте! Они меня боялись. Это было просто…

Тесса лежала на полу. Она не двигалась.

Я подбежал к ней и поднял её.

– С ней всё хорошо, – утешила меня Тайк. – Мне пришлось её обезвредить. Она хотела убить Аттикуса. Ну же, Саймон. Дай её мне.

– Рон, – холодно поправил я. – Аттикуса хотел убить Рон.

– Саймон? – осторожно позвал Аттикус. Они по-прежнему с опаской смотрели на меня.

– Да. Всё хорошо. Это я. Он ушёл.

– Он вернётся, – ответил Браккус.

– Ты должен снять плащ, – заметил Аттикус.

Я разозлился. Что за глупость! Как я буду сражаться с Роном без плаща?

– Быстрее, – повторил Аттикус. – Сними его и дай мне.

– Делай, что он велит, Саймон. – Тайк подняла руку, и я увидел нож Флинта. Меня снова охватил гнев, и я больше не видел кодекса у Тессы на шее. Я не видел, что Тайк хочет её освободить. Я видел лишь, что мой друг, мой ближайший союзник Тайк меня боится и держит оружие наготове.

И это всё его вина.

Мой учитель и мой лучший друг без чувств лежали у меня за спиной, и это сделал я. Но это также была и его вина.

Гладстон, Сорен, Мартаэс и Тиннэй погибли, и это была его вина.

Тесса была без сознания, истекала кровью, и это тоже его вина.

– Рон, – прошептал я. Его имя было похоже на яд. Моё сердце сжалось. Я обезумел от ярости. Мой разум охватил гнев, поглощая все мысли, а потом я взорвался и искал лишь мести, огня, топлива, чтобы гореть. Плащ вибрировал от скрытой силы – шумный пульсирующий портал к моей магии, – и я поглощал её с жадностью голодного льва. Я потянулся к этой силе, вырвал её из пятидесяти маленьких отверстий, которые указали мне кровавые камни, и освободил свою ненависть. Камень у меня под ногами растаял. На полках у меня за спиной вспыхнули книги. Моё лицо засверкало, и Тайк отшатнулась.

– НЕТ, САЙМОН! – закричал Аттикус, но я его не слышал. Я слышал только пульсацию крови в ушах и биение сердца Рона в десяти миллионах миль от меня.

Я знал, где его найти. Я видел тропу – прямую линию из моего разума до того места, где он сидел и ждал моего появления. Он знал, что я приду за ним. Он совершил глупость, решив не бежать. Я поднял руки и снёс остаток башни, превратив её в колонну света, открывавшего мне путь к небу.

Аттикус оттащил остальных в угол комнаты. Стены таяли. Он прыгнул вниз и исчез из виду. Но я не сводил глаз с тропы. Я взлетел вверх со скоростью света. Я был самим светом. Я был чем-то большим. Я прожёг путь в атмосфере, а потом в галактике.

Позднее, рассказывая о случившемся, люди говорили, что звук был таким, будто земля трескалась пополам. Женщины кричали, мужчины рыдали от страха, а трава увядала от жара. Люди говорили, что однажды без предупреждения Скеллигард породил звезду, которая чуть не уничтожила всё, яростно желая вознестись на небеса.

В мгновение ока я преодолел миллион миль. Потом два миллиона. Три. Четыре. Но это было слишком медленно, и я открыл портал и шагнул в комнату, где ждал Рон. Я не знал, как мне это удалось. «Как и почему» было за пределами моего понимания. Я превратился в чистую силу. В чистое творение.

Я шагнул в старую гостиную Аттикуса напротив дома, в котором вырос. Странный выбор, но вместе с тем поэтический, если вы любите иронию. Это закончится там же, где и началось. Человек, улыбавшийся мне из кресла Аттикуса, не был Аттикусом. Он был худым и старым. Копна пшеничных волос, украшавшая его в юности, превратилась в пустое поле, по которому давно прошла коса смерти. Время прорезало на его лице глубокие морщины. Его тяжёлые веки были опущены, но глаза выглядели точно так же, как много веков назад, когда это были глаза мальчика Тава.

– Здравствуй, Саймон, – сказал Рон, и впервые его голос был хриплым голосом старика. – Вижу, ты принёс Тессу. Ты так заботлив!

Я опустил глаза и с удивлением заметил, что по-прежнему держу Тессу на руках.

– О нет, – произнёс я.

– О да. Положи её на кушетку.

Я повиновался.

«Теперь вернись, – раздался его голос у меня в голове, и я снова повиновался. Отлично, подумал он. – Ты пришёл сюда, чтобы сразиться со мной. Но ты ведь не будешь этого делать, Саймон?»

– Нет, – ответил я. Я знал, что это так. Как я смогу сразиться с ним здесь? Он был не просто у меня в голове, как раньше. Это было нечто более серьёзное. Я не мог сопротивляться. Теперь я был частью его.

«Ты знаешь, где мы?»

– В твоей мысленной ячейке, – ответил я.

«Верно. Веди себя осмотрительно. Мы в маленьком доме, похожем на дом Аттикуса, где началось твоё путешествие. А этот дом в Долине Кошмаров, которую благодаря твоей маленькой выходке мне пришлось перенести в более безопасное место. Самое безопасное место на свете. В мой разум. Пока мы говорим, я иду по милой сельской аллее, но в то же время я здесь,