Потерянное освобождение - Торп Гэв

— Отец, не оставляй нас, — прошептал Коракс, не желая, чтобы его слышали остальные. В словах, выцеженных сквозь стиснутые зубы, чувствовалось острое страдание.

Вдруг Альфарий что-то ощутил, движение или чье-то присутствие на границе сознания. На долю секунды он словно услышал отдаленные крики и вопли. Ему показалось, будто он попал в самое пекло ужасного сражения, и тело отреагировало так, словно он боролся за собственную жизнь, — оба сердца стремительно застучали, ток крови ускорился. Коридор заполонили смутные очертания, гнетущая волна силы, которая словно тиски сжала череп Альфария. Судя по ошеломленным бормотаниям остальных, не он один почувствовал нечто подобное.

В двери что-то глухо щелкнуло.

Все взоры обратились к створкам, металл которых стал лучиться мерцающим от силы золотым светом. Дверь распахнулась, и, едва золотистое свечение угасло, внутри зажегся свет, озарив вестибюль с белыми стенами. Дальше была видна еще одна, меньшая дверь из серебристого металла, покрытая легкой изморозью. Закружились облачка пара, когда изнутри дохнул холодный стерильный воздух.

Собравшиеся воины в абсолютной тишине с недоверием смотрели на открывшийся проход. Смежив веки, Коракс коротко кивнул и зашевелил губами, хотя он говорил слишком тихо, чтобы его мог кто-то расслышать.

Альфарий взглянул на Бальсара и заметил, как перед линзами его шлема танцуют золотые искорки энергии. От примарха это также не укрылось, поэтому он быстро встал между бывшим библиарием и Аркатом, чтобы кустодий ничего не заметил.

— Похоже, Император решил вмешаться, — произнес примарх, пристально глядя на кустодия.

Аркат и его воины оставались настороже. Коракс жестом велел Гвардейцам Ворона опустить оружие, и те неохотно подчинились. Примарх отвернулся от Арката, и через мгновение кустодий приказал своим людям поступить так же.

— Стоять! — вдруг крикнул Коракс, и все вновь схватились за оружие.

Нексин, стоявший позади примарха, сделал шаг к двери. Магос остановился и взглянул на нахмурившегося Коракса.

— Прошу прощения, лорд Коракс, — глубоко поклонившись, произнес марсианин. — Идите первым. Я последую за вами.

Альфарий задержался на мгновение, в то время как Коракс с остальными направились к хранилищу. Когда мимо него попытался пройти Бальсар, Альфа-Легионер остановил его.

— Это ведь была не воля Императора? — произнес Альфарий.

— Не понимаю, о чем ты, — ответил легионер. — Мне запрещено пользоваться своими силами. Меня никто не освобождал от клятвы.

— Но все же… — не унимался Альфарий. Маловероятно было, что Император решил лично вмешаться именно сейчас, ни разу не выдав своего присутствия за время путешествия через смертельные ловушки. Наверняка здесь постарался Бальсар. — На самом деле никакой это не Император, да?

Бальсар промолчал, и Альфарию не осталось ничего, кроме как последовать за примархом и командирами. Он не знал, соврал ли ему Бальсар, хотя в его голосе не чувствовалось и намека на ложь. Ему было неуютно от мысли, что псайкеры могут опять пользоваться своими способностями, и в равной степени тревожно из-за того, что Император все время наблюдал за ними и по просьбе Коракса помог ему. Никакая ложь не спасет Альфария, если в его разуме захочет покопаться бывший библиарий, невзирая на все предосторожности, предпринятые псайкерами Альфа-Легиона для защиты от обычной проверки. Угроза психического обнаружения присутствовала всегда, но мысль о том, что подобный воин служит с ним в одном отделении, сильно встревожила Альфария.

Если библиарии вернутся, его задание намного усложнится. Ему придется следить не только за действиями и словами, но и за мыслями.

Главное хранилище представляло собой округлую комнату с высеченным в скале куполообразным потолком. Оттуда вело несколько выходов, но едва Коракс переступил порог, его внимание приковало к себе содержимое центрального зала. Он ничего не мог отыскать в памяти насчет защиты внутреннего санктума, если не считать мелькнувшего воспоминания о последней мере предосторожности, — любое воздействие на внешнюю дверь привело бы к подрыву термоядерного заряда, заложенного под хранилищем. Возможно, именно благодаря этому воспоминанию примарх не решился резать дверь, хотя печальные последствия такого действия стали понятны ему только сейчас.

Впрочем, он тут же позабыл о едва не допущенном промахе, когда его опасения сменились удовлетворением, любопытством и благоговением. Здесь находилась лаборатория Императора, где на самом деле был создан Империум. Это было место рождения примархов.

Все внутри оставалось неприкосновенным, климатические регуляторы и стазисные поля поддерживали объект в первозданном состоянии. Воздух был чист, каждая поверхность начищена до блеска. В центре комнаты возвышалось огромное, пока отключенное устройство, усеянное кабелями и трубками, похожее на оборудование, которое Коракс видел возле Золотого Трона Императора. Оно уходило под самый потолок, испещренное сотнями застекленных проемов, в которых были видны циферблаты и колбы, трубки с цветными жидкостями и сенсорные интерфейсы.

Кустодес и Гвардейцы Ворона под командованием Арката и Агапито рассредоточились и взяли под охрану остальные двери. Воспоминания Императора, касающиеся того, что находилось за ними, были расплывчаты, но Коракс смутно припоминал огромные генераторы, холодильные камеры, банки данных и множество залов с когитаторами.

Вокруг центрального устройства змеились толстые кабели, которые тянулись по выложенному плиткой полу к двадцати другим машинам, стоявшим вокруг него. Коракс узнал их с первого взгляда: инкубаторы примархов. Внутри он не увидел амниотических жидкостей, стеклянные колпаки были подняты. Там, где когда-то мигали лампочки, колебались тонкие иглы, пищали и гудели наблюдательные системы, теперь царила безжизненность и тишина.

Магос Орландриаз тяжело задышал и что-то забормотал, с широко раскрытыми глазами переходя от одной машины к другой. Коракс улыбнулся, наблюдая за детской радостью, с которой техножрец изучал то одно, то другое устройство, останавливаясь, чтобы почтительно возложить руку на металлическую поверхность, или замирая и просто рассматривая очередное чудо.

На боковой стенке каждого инкубатора был нарисован порядковый номер. Коракс быстро отыскал «19», свою камеру. Едва приблизившись к ней, он понял: что-то не так. Инкубатор не был цел, его капсула отсутствовала, словно могила без гроба. Остался только корпус и внешний защитный купол: на дне скорлупы лежала груда отсоединенных кабелей и трубок.

Он вспомнил о потрескавшейся и разбитой машине, которую обнаружили под ледником. Многие годы, долгие, наполненные одиночеством годы он думал о ней и ее назначении. Лишь после прибытия на Освобождение Императора примарх узнал, кто он на самом деле и почему пробудился на этой странной пустынной луне.

Коракс отчетливо помнил ту встречу. Он возложил руки на инкубатор, и воспоминания вернулись к нему.

— Сканер засек объект, движущийся к главному доку, — доложил Агапито из-за одного из сканирующих устройств. На юном борце за свободу были черные гитаны стража, куртку, довершавшую наряд, он выбросил, едва партизаны проникли в башню. На его груди рубцевался кривой порез, а левая рука висела на перевязи. — Судя по траектории, он идет на посадку, но определить, что это за корабль, невозможно.

Главная башня все еще была сильно повреждена после отгремевшего здесь боя. Сторонники Корвуса заняли пустующие посты, но оборудование работало на последнем издыхании, а люди, которым никогда не приходилось иметь дела ни с чем подобным, управляли им скорее по наитию. То, что разбитый сканер смог обнаружить хоть что-то, уже можно было считать большой удачей.

Тела работавших здесь прежде людей вынесли, но решетчатом полу и пультах еще виднелись пятна крови — уборка после свершившейся революции занимала далеко не первое место в списке приоритетных задач Корвуса, пока на Киаваре оставались противники восстания. Множество экранов и клавиатур было разбито орудийным огнем, из пробитых в крупных устройствах дыр торчала проводка, но работа некоторой части техники, после того как над ней потрудились технически одаренные последователи Корвуса, была с горем пополам восстановлена.