Джон Р.Р.Толкиен. Биография - Майкл Уайт

По мере того, как перед Толкиеном неторопливо разворачивалась история кольца, одна за другой возникали побочные сюжетные линии и целые темы. Игнорировать их было невозможно, и вместо того, чтобы развивать основной сюжет, Толкиен волей-неволей обратился к разработке второстепенных ходов и линий. Широко разлившись, река повествования замедлила свой ход и разделилась на множество рукавов, ручьёв и речушек.

Разумеется, такой поворот событий обещал принести столь же богатые плоды, как и пауза 1938 года, после которой окончательно оформился основной замысел книги. Однако напряжение нарастало, и Толкиену, должно быть, начинало казаться, что он зашёл в тупик окончательно. С одной стороны, он нежно привязался к этой новой книге: она была сродни его любимому «Сильмариллиону» и уже соперничала с ним за первое место в сердце автора. Но с другой стороны, время не стояло на месте. Анвин уже потерял всякую надежду на продолжение «Хоббита». Правда, Толкиен пытался подбодрить его, уверяя в письмах, что конец «Нового ‘Хоббита’» уже не за горами. Но памятуя о том, как фанатично Толкиен стремится к совершенству в своих литературных трудах, издатели уже практически смирились с тем, что новой книги о хоббитах им не дождаться. В 1942 году ситуация усугубилась тем, что склад, на котором хранился тираж «Хоббита», был разрушен при воздушном налёте[122]. Толкиен огорчился не меньше издателей и принял это несчастье близко к сердцу; но делать было нечего — оставалось только работать дальше.

Самым тяжёлым периодом в истории работы над книгой стали для Толкиена осень и зима 1943 года. Он совсем перестал писать и никак не мог заставить себя снова взяться за дело. Он так запутался в мелочах, что потерял из виду главное. В какую же сторону развернуть ход повествования? Как довести всех персонажей до приемлемой развязки?

Истинную причину своих затруднений Толкиен не осознавал. Но если бы он хоть ненадолго перестал анализировать всё, что делает, то пришёл бы к выводу, что одержимость деталями и стремление к безупречной точности во всех мелочах были для него вовсе не помехой, а, напротив, методом работы. Ведь именно этим особым даром во многом объясняется уникальность художественного мира, предстающего перед нами на страницах «Властелина колец» и «Сильмариллиона». Именно благодаря тому, что Толкиен стремился разработать каждую грань повествования во всей её полноте и расцветить фон основного сюжета всем богатством красок, книги, вышедшие из-под его пера, далеко превосходят большинство других произведений, написанных позднее в том же жанре. Но с другой стороны, этот же дар доставлял ему немало мучений. Не всегда отдавая себе в этом отчёт, Толкиен мало-помалу терял ориентацию: сложность многопланового сюжета начинала его угнетать, и ему всё труднее становилось удерживать перед мысленным взором целостную картину. Осознать это и освободиться было нелегко — но, как это часто бывает, на помощь пришло совершенно постороннее и, на первый взгляд, незначительное событие из обычной, повседневной жизни.

Соседка Толкиенов по Нортмур-роуд, пожилая леди Агнью, как-то пожаловалась Толкиену на тополь, росший у её дома. Она опасалась, что дерево может рухнуть ей на крышу, если поднимется сильный ветер. Толкиен, всегда любивший деревья, счёл её страхи нелепыми и попытался убедить леди Агнью, что дерево устоит, — скорее уж сам дом снесёт бурей! Той же ночью ему приснился сон об этом дереве, а при пробуждении у него уже была готова сказка. Казалось, сказка «сочинилась сама», и он тотчас же записал её.

Так родился знаменитый «Лист работы Ниггля»[123] — удивительно точная аллегория того затруднительного положения, в котором оказался сам Толкиен. Главный герой сказки, художник Ниггль, стремится до мельчайших деталей проработать картину, над которой трудится вот уже много лет. Он понимает, что жизнь его подходит к концу, но всё равно постоянно на что-то отвлекается и не может сосредоточиться на работе. В конце концов Ниггль умирает, так и не дописав своей картины, но, попав в загробный мир, обнаруживает, что картина его закончена и ждёт его.

Эту изящную и трогательную сказку домашние Толкиена полюбили больше всего, и Присцилла Толкиен впоследствии утверждала, что история эта, вне всяких сомнений, автобиографична. «Лист работы Ниггля» помог Толкиену освободиться от тяготивших его опасений, но прежде, чем он отважился вернуться к «Властелину колец», прошло ещё около года. Работа продвигалась медленно и тяжело: приходилось вести параллельно три сюжетных линии, и в письме к сыну Кристоферу, который в то время проходил обучение на базе ВВС в Стэндертоне (Трансвааль), Толкиен признавался, что каждая страница даётся ему с огромным трудом и снова настроиться на повествование очень и очень непросто.

К июлю 1944 года Толкиен добрался до конца книги IV — до конца будущего второго тома, получившего затем название «Две твердыни». Фродо попал в плен к оркам, Мерри и Пиппин готовились к великим битвам, а Гэндальф и Арагорн — к свершению своих великих судеб. Однако до финала всё ещё было далеко. А затем, осенью 1944 года, в работе снова наступил перерыв. На сей раз Толкиен просто выбился из сил.

Перерыв этот затянулся на год с небольшим, оказавшись самым долгим за всё время работы над книгой. 9 мая 1945 года завершилась война в Европе. Кристофер Толкиен вернулся из Южной Африки и продолжил учёбу в университете. Наставником его на некоторое время стал Льюис, к осени того же года предложивший юноше вступить в клуб «Инклингов» (как заметил Толкиен, «независимо от того, состою в нём я или нет»)[124]. Кристофер интересовался произведениями своего отца с юных лет и впоследствии стал его литературным агентом и редактором; кроме того, он был превосходным чтецом, и К.С. Льюис заявил, что «Хоббита» и «Властелина колец» Кристофер способен прочесть лучше автора.

Летом того же года Толкиен стал профессором английского языка и литературы в Мёртон-Колледже, где обстановка, к немалому его удовольствию, оказалась не столь церемонной и чопорной, как в Пембруке. Получив небольшую прибавку к жалованью, Толкиен вздохнул свободнее и вскоре подал заявку на аренду одного из домов, принадлежавшего колледжу. Но подходящее жильё освободилось только в марте 1947 года.

Все сыновья Толкиена к тому времени покинули родительский кров: Джон служил священником в одном из центральных графств, Майкл женился и обзавёлся сыном, а Кристофер проводил большую часть времени в стенах университета. Таким образом, дом №20 по Нортмур-роуд было решено продать, и Толкиены перебрались в дом № 3 на Мэнор-роуд. Однако новое жилище оказалось далеко не идеальным: это была уродливая кирпичная постройка, тесная и неуютная. Толкиен лишился просторного кабинета и вынужден был обходиться крошечной комнатушкой в мансарде.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});