Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Свою благодарность за военный чин я выразил в следующем письме:
«Почтительно благодарю ваше величество за благосклонные слова, коими ваше величество сопроводили мою отставку. Я чувствую себя осчастливленным награждением портретом, который будет для меня и моих близких почетной памятью о тех временах, когда ваше величество разрешали мне посвящать свои силы службе вам. Одновременно ваше величество удостоили меня милостью возведения в достоинство герцога Лауенбургского.
Я позволил себе устно почтительнейше изложить тайному советнику фон Луканусу причины, затруднявшие мне принятие подобного титула. В связи с этим я просил не опубликовывать этой новой милости. Исполнение этой моей просьбы оказалось невозможным, так как официальное сообщение уже появилось в «Staats-Anzeiger» в то время, когда я выражал свои сомнения.
Осмеливаюсь, однако, всеподданнейше просить ваше величество о милостивом разрешении мне и впредь носить мое прежнее имя и титул. За столь почетное для меня повышение в военном чине прошу разрешения всеподданнейше повергнуть к стопам вашего величества свою почтительнейшую благодарность, как только буду в состоянии рапортовать лично, чему в данный момент препятствует состояние моего здоровья».
21 марта в 10 часов утра, когда мой сын был на Лертском вокзале для встречи принца Уэльского, его величество сказал ему: «Судя по вашему вчерашнему письму, вы неверно поняли Шувалова, он только что у меня был; сегодня днем он посетит вас и урегулирует это». Мой сын возразил, что больше не может вести переговоры с Шуваловым, так как подает прошение об отставке. Его величество и слышать не хотел об этом, – «он предоставит моему сыну всяческие облегчения и днем или позже обстоятельно поговорит с ним; но остаться он должен».
Днем Шувалов, действительно, посетил моего сына, но отказался от переговоров, так как в его инструкции говорилось о моем сыне и обо мне, а не о наших преемниках. Об утренней аудиенции Шувалов рассказал, что около часа ночи его разбудил армейский жандарм, который передал краткое распоряжение флигель-адъютанта с предложением явиться к 8¾ часам утра. Он очень взволновался, предположив, что случилось что-либо с царем. Во время аудиенции император беседовал с ним о политике, был любезен и заявил, что хочет продолжать прежнюю политику; он, Шувалов, сообщил об этом в Петербург.
…26 марта я прощался с императором. Его величество сказал, что только «забота о моем здоровье» побудила его дать мне отставку. Я ответил, что за последние годы мое здоровье редко было таким хорошим, как прошедшей зимой. В опубликовании моего прошения об отставке было отказано.
Лоцман оставляет лодку. Карикатура в газете посвященная отставке Бисмарка в 1890 г.
Одновременно с поступлением моего прошения Каприви уже занял часть служебной квартиры канцлера. (Между прочим, меня обязали возвратить и часть полученного мною 1 января 1890 года трехмесячного оклада – за 11 дней с момента моей отставки: с 20 по 31 марта).
Я видел, что послы, министры и дипломаты должны были ожидать на лестнице; это вынудило меня крайне ускорить упаковку вещей и отъезд.
На Каприви, когда он принял мой пост, сказывались наряду с военными взглядами также и психологические последствия мук Тантала, пережитых им в юности, которая для гвардейского офицера, не имеющего состояния, не была свободна от лишений и горечи. У него сохранялось чувство недовольства, которое он мог испытывать против людей моего положения.
Не могу отрицать, что моему доверию к характеру моего преемника был нанесен удар, после того как я узнал, что он приказал вырубить вековые деревья, которые росли перед его, а ранее моей, квартирой. Эти деревья составляли украшение имперского участка земли в резиденции, и их потерю надо считать невозместимой, поскольку для их восстановления понадобились бы сотни лет. Император Вильгельм I, который в рейхсканцлерском саду провел счастливые годы своей юности, лишился бы в могиле покоя, если бы узнал, что бывший офицер его гвардии приказал вырубить его любимые старые деревья, равных которым не было ни в Берлине, ни в его окрестностях.
В этом уничтожении деревьев сказывается не немецкая, а славянская черта. Славяне и кельты – племена, несомненно, более родственные друг другу, чем германцам, – не принадлежат к любителям древесных насаждений, как это известно каждому, кто бывал в Польше и Франции: их села и города, лишенные деревьев, расположены среди полей, как нюрнбергские игрушки на столе. Я скорее простил бы господину фон Каприви некоторые политические разногласия, чем кощунственное уничтожение вековых деревьев, в отношении которых он злоупотребил своим правом пользования государственным участком, ухудшив его.
* * *
29 марта я покинул Берлин, побуждаемый к этому тем, что был вынужден крайне спешно освободить свою квартиру. На вокзале мне, по распоряжению императора, были оказаны воинские почести, которые я с полным правом мог назвать погребением по первому разряду.
Перед этим я получил от его величества императора Франца-Иосифа следующее письмо:
«Вена 22 марта 1890 года.
Дорогой князь!
Известие, привлекающее все мое внимание, что вы считаете своевременным удалиться от напряженных трудов и забот вашей службы, получило ныне официальное подтверждение. Как ни горячо я желаю и надеюсь, что отдых, который вы получите после стольких лет непрерывной успешной и славной государственной деятельности, принесет пользу вашему пошатнувшемуся здоровью, я не могу, тем не менее, не выразить своего искреннего сожаления по поводу вашего ухода от дел, в особенности от руководства внешней политикой столь близкой нам Германской империи.
Я всегда буду испытывать чувство глубокой признательности к вам за то, что вы понимали отношения Германии к Австро-Венгрии в духе лойяльной дружбы и своим последовательным и преданным сотрудничеством с людьми, облеченными моим доверием, создали несокрушимые в настоящее время союзные отношения, отвечающие интересам обеих империй, так же как и моим желаниям и желаниям вашего государя и императора.
Я рад, что оказывал вам поддержку и неограниченное доверие при этих ваших стремлениях, столь важных для судеб нашей части света. С благодарностью ценю я также то, что при всех обстоятельствах в свою очередь мог рассчитывать с вашей стороны на полную доверия откровенность и надежное содействие.
Да будет вашим уделом еще многие годы с удовлетворением взирать, как созданный вашими усилиями германо-австрийский дружественный союз в тяжелые времена, в которые мы живем, окажется надежным оплотом не только для союзников, но и для мира в Европе.
Примите, дорогой князь, уверение, что мои самые сердечные пожелания неизменно сопутствуют вам, что я вспоминаю вас с чувством искреннего уважения и дружбы, и я буду искренне радоваться каждый
- Мысли и воспоминания Том I - Отто Бисмарк - Биографии и Мемуары
- К востоку и западу от Суэца: Закат колониализма и маневры неоколониализма на Арабском Востоке. - Леонид Медведко - Публицистика
- Русская любовь. Секс по-русски - Фердинанд Фингер - Биографии и Мемуары
- Воду реки Жем (Эмба) на пользу жителям нефтяного региона - Шакиржан Касымов - География / Публицистика
- Победивший судьбу. Виталий Абалаков и его команда. - Владимир Кизель - Биографии и Мемуары
- Воспоминания о академике Е. К. Федорове. «Этапы большого пути» - Ю. Барабанщиков - Биографии и Мемуары
- О войне. Части 1-4 - Карл фон Клаузевиц - Биографии и Мемуары
- Две зимы в провинции и деревне. С генваря 1849 по август 1851 года - Павел Анненков - Биографии и Мемуары
- Жизнь и приключения русского Джеймса Бонда - Сергей Юрьевич Нечаев - Биографии и Мемуары
- Карл Маркс - Галина Серебрякова - Биографии и Мемуары