Червивое яблоко. Моя жизнь со Стивом Джобсом - Крисанн Бреннан

Я отправилась в Индию потому, что хотела, чтобы нечто такое же огромное, как сила, оказавшая воздействие на Стива и изменившая его, тронуло глубины моей души и изменило меня. После встречи с Кармапой во мне словно зажегся огонь, значение которого трудно переоценить. Имя, что он мне дал, было слишком могущественной загадкой, на понимание ее у меня ушло более тридцати лет.

Позднее Стив критиковал меня, говоря, что моя поездка в Индию была скорее отпуском, а не паломничеством. Однако он абсолютно ничего не понял. И только сейчас, когда прошло так много времени и я обзавелась глубинной проницательностью, которой одарили меня опыт работы и долгая жизнь, я абсолютно уверена, что Индия не может быть отпуском для любого, кто провел там более трех недель, – это слишком священное место. Мне понадобилось чересчур много времени, чтобы понять, что Стив не мог или не хотел видеть этого, что он не мог позволить мне иметь собственный священный опыт, не сопровождаемый его извращенными толкованиями.

Прежде чем я отправилась в путешествие в Индию, учитель дзен-буддизма, Кобун, сказал мне: «Если ты захочешь вернуться, сначала подожди две недели, а затем, если это желание все еще не покинет тебя, возвращайся домой». Я провела в Индии год, прежде чем поняла, в конце концов, что с меня хватит. Мои отношения с Грегом также исчерпали себя. Наши подходы к жизни настолько сильно различались, что мы постоянно раздражали друг друга. Ощущения, что наш союз – на всю оставшуюся жизнь, не было, поэтому я вернулась в Соединенные Штаты отдельно от него.

Глава 12

Настоящий робот

В тот день, когда я прилетела в аэропорт Окленда из Гонконга, мне пришлось ехать на общественном транспорте вдоль побережья, поскольку семья перепутала дату моего возвращения и ждала меня на следующий день. Когда я добралась до дома в Саратоге, двери оказались заперты и никого поблизости не обнаружилось. Оставалось только сидеть и ждать. Было необычное ощущение, что я вернулась в условия великого материализма Калифорнии. Наши окрестности с их пустыми улицами и идеальными газонами казались стерильными после Индии. Сногсшибательный контраст.

К вечеру моя семья вернулась, и я провела самое прекрасное время, развлекая младших сестер, отца и его жену историями об удивительных приключениях, случившихся со мной за год. Я была чужаком в чужой стране слишком долго, поэтому так прекрасно оказалось очутиться дома, где люди знали меня и где я знала их. На следующий день я позвонила Стиву, который к тому моменту был просто моим другом. Позднее в тот вечер мы встретились за обедом, который закончился нашим решением пойти к нему домой. Пол c Кларой смотрели телевизор, когда мы явились. Поздоровавшись, мы прошли в спальню к Стиву, где потом сидели на полу и пили портвейн. Я рассказала Стиву о своей поездке и помню, что в тот вечер мы говорили о Девариме[10], так как во время полета домой я прочла несколько современных исследований по этой теме. Слово «Деварим» казалось загадочным и ужасным, пока я не ознакомилась с его смыслом, однако затем я пришла в восторг от того, как искусно я его произношу. Я думаю, это открыло для Стива новую меня.

Тем вечером я хотела уйти домой, однако Стив соорудил на полу кровать, и мы занялись любовью. В два часа ночи Клара постучала в дверь и спросила: «Все в порядке?» Я онемела от страха, подумав, что сейчас она зайдет и увидит меня в таком положении, однако тут раздался мягкий, уверенный голос Стива. «Я совершил очень, очень длительное путешествие», – сказал он ей. Он смотрел на меня, однако обращался к матери. «Хорошо», – ответила Клара. Она не испытывала потребности знать больше и вернулась к себе. Общение между матерью и сыном в форме «вопрос-ответ» было абсолютно естественным, и в этом заключалась его прелесть. Именно благодаря такой манере строить отношения с Кларой Стиву удалось оградить от других наше с ним личное пространство. И в этом Стив раскрылся для меня с абсолютно новой стороны.

Всю жизнь Стиву не давала покоя природа его отношений с родителями и, более того, природа жизни, в которой он вырос. Я думаю, он задавался вопросом, в правильной ли жизни он вообще находится. Он очень много шутил по поводу того, что в этом вопросе допущена грубейшая ошибка, что-то в духе, что необходимо завести судебное дело об ошибочной идентичности. В этом заключалась одна из его фишек. Забавно было наблюдать, как он приступает к этому действию, поскольку он просто проявлял честность по поводу понесенной утраты. Думаю, он постоянно переживал, что нечто оказалось нарушено или безвозвратно утеряно из-за допущенной во время усыновления ошибки или, возможно, из-за самого усыновления.

ВОПРОС: Что испытывает человек по поводу того, что было утеряно в прошлом?

ОТВЕТ: Переживает, что эта потеря может привести к потерям в будущем.

По моим ощущениям, эти вопросы стали главными для Стива как раз тогда, когда я вернулась из Индии. Я чувствовала, что он рассчитывает на окружающих его людей, чтобы они ответили на его вопросы предельно честно и откровенно. Было ли что-то утеряно? Обращаться к другим, чтобы они оценили нечто в тебе, – не в моем характере, по крайней мере не подобным образом. Я никогда не испытывала такого уровня доверия. Тем не менее это деликатная и честная черта, которую я замечала не только у Стива, но и у нашей дочери Лизы, а также у сестры Стива Моны. Возможно, это врожденное качество, хранящееся в их древних сирийских генах, связанное с важностью достижения группового консенсуса; качество, которое является абсолютно открытым и уязвимым, это стремление поставить перед группой вопрос: «Посмотрите, достоин ли я?» Иногда у меня складывалось впечатление, что эта черта делает ее обладателя слишком зависящим от мнения других, а иногда она казалась мне поразительной мудростью. Стив чаще всего излучал чувство, что он совершеннее и важнее, чем кто-либо иной в мире. Однако в тот момент он искал поддержки вовне, и его заботы тронули мою душу.

Хотя я не помню каких-либо отдельных разговоров (кроме одного, с Робертом Фридландом), но прекрасно помню чувство растущего консенсуса, которое, казалось, придало уверенности, чтобы Стив двинулся навстречу своей судьбе. Я думаю, что Стив, как настоящий принц, которым он и являлся, рассчитывал на помощь других, чтобы как-то оставить в прошлом проблему своих родителей и вернуть себе трон. Я помню, как в один прекрасный весенний день открыла сетчатую дверь дома Джобсов и ощутила, что это семейство не только подходит для Стива, но, может быть, даже идеально для него. По-моему, Пол, который был столь практичен и так ясно выражался по поводу деловой рутины своих дней, и Клара, являвшая собой своего рода великаншу хороших намерений, были правильными родителями для Стива, по крайней мере достаточно правильными. Возможно, они стали именно тем, что предначертала для него судьба. Когда я смотрела на их сдержанные чувства – установившийся образ жизни, рабочую этику синих воротничков, – я видела, что все это слилось воедино и создало базу, необходимую Стиву, чтобы стать тем человеком, которым он стал.