Люди и атомы - Уильям Лоуренс

Через несколько лет этот эквивалент в виде фугасных бомб настолько устарел, что не годился даже в качестве сравнения для детонатора многомегатонной водородной бомбы. Для взрыва такой водородной бомбы у нас существуют усовершенствованные модели обычных атомных бомб (с применением урана-235 или плутония) мощностью в пятьсот килотонн (тротиловый эквивалент 500 тысяч тонн) или меньшие бомбы, но гораздо большей мощности, чем бомбы, сброшенные на города Японии.

После успешного испытания нашей первой транспортабельной многомегатонной водородной бомбы мы вступили в мегатонный век, когда сила взрыва одной водородной бомбы, находящейся на борту самолета и сброшенной на цель, намного превосходит мощность всех взрывчатых веществ, сброшенных на Германию, Италию и Японию, вместе взятых, в течение всей второй мировой войны.

Действительно, мощность десятимегатонной бомбы, примерно равной той, взрыв которой я наблюдал на Бикини, в пять раз больше мощности всех взрывчатых веществ, сброшенных в течение второй мировой войны военно-воздушными силами всех ее участников.

Что произойдет, если десятимегатонная бомба будет сброшена на город? Мы можем себе это представить на основании официальных данных Комиссии по атомной энергии, где приводятся последствия взрыва бомбы мощностью в пять мегатонн (тротиловый эквивалент пять миллионов тонн) во время испытаний в ноябре 1952 г. Этот взрыв, известный под условным названием «Майк», причинил самые большие разрушения, которые когда- либо наблюдались во время испытаний,— полное уничтожение всего в радиусе пяти километров, сильные и умеренные повреждения в радиусе одиннадцати километров, легкий ущерб в радиусе до шестнадцати километров.

Если бы такой взрыв произошел в Вашингтоне с эпицентром в Капитолии *, это стерло бы с лица Земли территорию от Арлингтонского кладбища на западе до реки Анакоста на востоке и от Солдатского дома на севере до Боллинг Филд на юге.

При взрыве этой пятимегатонной бомбы образовался бы самый большой огненный шар с максимальным диаметром пять с половиной километров, который смог бы занять площадь, равную одной четвертой части острова Манхэттен — сердца Нью-Йорка. Если бы эпицентр взрыва находился там, где расположен Эмпайр Стейт Билдинг, то огненный шар занял бы пространство между Вашингтон-сквером и Центральным парком.

Такой взрыв стер с лица Земли остров Элугелаб, на котором происходили испытания, оставив вместо него кратер диаметром в полтора километра, куда можно было бы поместить четырнадцать зданий Пентагона. Глубина кратера равняется 52 метрам, т. е. высоте семнадцатиэтажного здания.

Через две минуты после взрыва появилось грибообразное облако, которое поднялось на высоту 12 000 метров— это высота 32 зданий Эмпайр Стейт Билдинг. Через десять минут основание облака поднялось в стратосферу на высоту 40 километров, а шляпка гриба высотой в шестнадцать километров растянулась на полторы сотни километров.

* Здание конгресса США.— Прим. переводчика

Однако и это апокалипсическое оружие кажется пигмеем по сравнению с двумя водородными бомбами, взорванными на большой высоте над островом Джонстон в 1120 километрах к юго-западу от Гонолулу во время испытаний под шифром «Хардтэк» в 1958 г. Первое испытание— «Тик» — было произведено около полуночи 31 июля 1958 г. на высоте 61 тысяча метров. Второе — «Апельсин» — на высоте 30,5 тысяч метров в ночь на 11 августа 1958 г. Оба термоядерных устройства — первые мегатонные бомбы, взорванные Соединенными Штатами в стратосфере.

Во время испытания «Тика» возник яркий огненный шар, который стал быстро расти и подниматься со скоростью примерно до 1,6 километра в секунду. У основания шара появилось сияние — первое небесное сияние, созданное человеком, которое быстро распространилось к северу. Диаметр огненного шара увеличился до 17 километров за 0,3 секунды и до 28 километров за 3,5 секунды. Шар ослепительно сверкал в течение пяти минут.

Огненный шар «Апельсина» рос медленнее, и его сияние, которое не было столь ярким, как у «Тика», появилось лишь после того, как шар поднялся.

Взрыв прервал радиосвязь на тысячи километров вокруг, вызвал затемнение на экранах радаров и частично ослепил кроликов на растоянии более 480 километров от места взрыва.

Это смертоносное оружие, которое, постоянно совершенствуясь, уменьшается в размерах и увеличивается в мощности, является гарантией того, что ни одна страна, какой бы сильной она ни была, не рискнет начать термоядерную войну.

ГЛАВА 24

„Чистая" водородная бомба

В течение 1954—1955 гг. свободный мир пережил, сам того не сознавая, тяжелый кризис, который грозил крахом его системе обороны, лишив ее самого мощного оружия, предохраняющего от тотальной агрессии. В течение двух роковых лет мы чуть было не потеряли водородную бомбу. Фактически мы ее потеряли, хотя ни мы, ни русские в то время этого полностью не сознавали. Лишь сейчас, когда опасность, к счастью, миновала, можно, не выходя за рамки дозволенного, рассказать об одном из самых роковых кризисов современности.

Как это ни парадоксально, наше тяжелое положение в деле создания самого мощного оборонительного оружия— единственного оружия, которое могло уравновесить подавляющее превосходство противника в живой силе,— сложилось не в результате шпионской или диверсионной вражеской деятельности, это не было также результатом нашей халатности или небрежности. Как ни странно, все произошло из-за того, что водородная бомба оказалась слишком «хорошим» оружием — настолько мощным, что оно может уничтожить сотни миллионов людей, не разбирая, кто друг, а кто враг. Но самым ужасным было то, что водородное оружие оказалось настолько «грязным», что его применение грозило отразиться на наследственности человека, на будущих поколениях.

Очевидно, столь грязное оружие, способное калечить и убивать несметные миллионы людей, равно как и нерожденные поколения, не могло быть применено ни при каких условиях. Даже если мы открыто и не заявим об отказе от этого оружия, Советский Союз и другие страны знают, что применение его нашей или любой другой страной немыслимо. Это, разумеется, означает, что такое оружие нельзя рассматривать как средство отражения агрессии, и поэтому обладание им стало бы бессмысленным.

В своем докладе, сделанном при закрытых дверях перед сенатской подкомиссией 25 мая 1956 г. (опубликованном 28 июня), начальник Управления научных исследований и усовершенствований генерал-лейтенант Джеймс М. Гэвин заявил, что «тотальное ядерное нападение военно-воздушных сил на Советский Союз приведет к нескольким сотням миллионов жертв, которые могут быть и с той, и с другой стороны, в зависимости от направления ветра».

Наш запас водородных бомб мог не только стать бесполезным как средство сдерживания агрессии, но и превратиться в самое мощное пропагандистское оружие, направленное против нас самих.

Эта идея завоевала миллионы сторонников не только в коммунистическом мире и среди нейтральных стран, но и в нашей стране, где проблема запрещения дальнейших испытаний мощных водородных бомб превратилась в один из главных вопросов предвыборной президентской кампании 1956 г. В совместном советско-индийском заявлении от 13 декабря 1955 г. говорилось, что «государственные деятели обеих стран желают еще раз выразить свое твердое убеждение в том, что должно быть осуществлено безусловное запрещение производства, применения и испытания ядерного и термоядерного оружия». В своем рождественском послании 1955 г. папа Пий XII заявил: «Мы хотим обратить ваше внимание на недавнее предложение, направленное на прекращение испытаний ядерного оружия на основе международного соглашения». Эдлай Стивенсон, выступая в апреле и мае 1956 г., за несколько месяцев до того, как он был выдвинут кандидатом на пост президента от демократической партии, предложил, чтобы «мы объявили о добровольном прекращении дальнейших испытаний водородных бомб и обратились к России с предложением поступить так же».

Впоследствии он заменил это предложение проектом заключения соглашения с СССР о прекращении испытаний мощных водородных бомб.

Истинный смысл вопроса «испытывать или не испытывать» был разъяснен выдающимся внешнеполитическим экспертом, бывшим послом в Советском Союзе Джорджем Ф. Кеннэном, профессором Института прогрессивных исследований в Принстоне. 19 октября 1956 г. профессор Кеннэн заявил:

«Сотни миллионов людей еще не убеждены, что в этом вопросе (запрещение испытаний водородных бомб) Вашингтон охраняет их интересы, интересы их детей, короче говоря, интересы будущего человечества. Нельзя игнорировать чувства этих миллионов».

То, что ужасные радиоактивные осадки действительно вызывали беспокойство наших руководителей, стало ясно после выступления президента Эйзенхауэра на пресс-конференции за несколько дней до тихоокеанских испытаний 1956 г. Он заявил, что одна из основных целей программы предстоящих ядерных испытаний состоит в создании оружия с «меньшим количеством осадков».