Сыночкина игрушка - Валерий Лисицкий

то ужаса, не то радости.

«Да нет… Показалось…»

По её телу медленно расплылось ощущение странной, чуть отдававшей возбуждением уверенности. Будто она приняла решение, над которым долгое время раздумывала. Тяжёлое, но единственно верное.

«Но ведь я ничего не обдумывала…» — подумала Света.

Хотя она и сама понимала, что это неправда. Есть вещи, о которых думает глубинная, звериная часть нашего рассудка. Сознание впадает в ступор, отключаясь, а подсознание в этот момент трудится. Трудится, принимая на себя тяжесть ответственности, на которую никогда не согласился бы разум. Света поднялась на ноги и, проигнорировав выключатель, шагнула в полный дрожащих теней коридор. Её тело уже знало, что нужно делать.

84.

Кате всегда казалось, что проткнуть человеческую плоть ножом чертовски тяжело. Что остриё клинка с заметным усилием преодолевает сопротивление эластичной кожи, а мышцы и связки твёрдые, как пластик. Поэтому глубоко в душе она даже удивилась, когда клинок легко и не встретив особенного сопротивления, по самую рукоять вошёл в дряблую Пашкину плоть.

Сумасшедший завыл и вздрогнул всем телом. Гримаса боли исказила его и без того изуродованное лицо. Кровь струёй полилась Кате на руку, но пальцы не разжались на рукояти и не дали ей выскользнуть, когда Пашка резко двинул бедром. Клинок выскочил из его тела, как из растаявшего масла.

Девушка надеялась, что он вскочит с неё или откатится в сторону. Что он попытается зажать рану руками и, хотя бы на мгновение, забудет о ней. Но даже истекая кровью, Пашка не остановился. Беспорядочные и бессмысленные движения тазом участились, дыхание сбилось и вырывалось из распахнутого рта вместе с капельками крови, падавшими Кате на лицо. У него так и не получалось войти в неё, и это будило ярость, придававшую ему сил.

— А! — коротко выкрикнула Катя.

И дурачок, словно откликнувшись на этот звук, мгновенно сжал её горло руками. Катя ощутила, что Пашка нечеловечески, чудовищно силён. Он комкал её горло, как мягкую глину. Девушка чувствовала, как дыхание перехватывает, и пульс начинает стучать в висках. Вернулась боль. Причём одновременно во всём теле, заныл каждый ушиб, каждая ссадина. Сломанные рёбра застонали и заскрипели. Левая рука отнялась и повисла плетью. Катя не могла больше даже хрипеть, не говоря уж о криках…

Подвижной оставалась лишь правая рука. Кисть, всё ещё сжимавшая деревянную рукоять, онемела и потеряла чувствительность, но всё ещё слушалась команд мозга. Она как будто увлекала за собой всю остальную руку, заставляя сокращаться измучанные Катины мышцы.

Правая рука плавно отошла в сторону. Чуть поблёскивающий клинок едва заметно дрожал. Пашка особенно яростно двинул тазом между Катиных ног, но так и не смог добиться желаемого. Насильник издал разочарованное ворчание. И Катя ударила.

Ворчание мгновенно перешло в пронзительный визг. Руки на шее девушки сжались в последний раз, едва не выдавив из неё жизнь, и разомкнулись. Пропитанный отвратительной вонью воздух ворвался в её лёгкие. Пленница жадно вдыхала его, наслаждаясь тем, как он течёт холодным, обжигающе холодным потоком по её глотке. Она не чувствовала ни миазмов разложения из зловонной дыры в полу, ни густого запаха крови, за последние минуты пропитавшего тесную камеру… Она вдыхала спёртый воздух, поражаясь его сладости, и неосознанно ликовала, слушая Пашкины истеричные вопли.

И всё это время её рука двигалась, не переставая. Клинок-кровопийца полосовал Пашкино брюхо, вспарывая его раз за разом. С каждым ударом девушке становилось всё сложнее двигать рукой, но и остановиться она не могла. Противник оказался пугающе упорен в своём желании жить. Он даже попытался схватить нож за лезвие, чтобы вырвать его из Катиной руки, и ей пришлось приложить огромное усилие, чтобы удержать скользкую от крови рукоять. Острая сталь располосовала кисть дурачка до кости, и девушка сумела нанести ещё несколько слабых ударов. Последний даже не смог преодолеть Пашкину кожу, и лишь оставил у него на боку длинную кровавую царапину.

Мышцы свело, и Катина рука, наконец, упала. Пленница тяжело дышала, хрипя повреждённой глоткой и пытаясь сглотнуть, но во рту не осталось слюны. Боль, на которую ей больше не удавалось не обращать внимания, волнами скользила по её телу, задевая каждый нерв, каждую связку и мышцу… Она внезапно ясно осознала, что уже почти мертва. Скорее всего она погибнет под жирной тушей сумасшедшего паренька, науськанного отцом-маньяком. Если бы не боль, Катя бы рассмеялась.

А Пашка всё ещё жил. Потеряв целую реку крови, и продолжая её терять. С уничтоженным лицом. С располосованным боком и повреждёнными широким клинком внутренними органами. Он сидел на Кате верхом, больно вжимая её таз в койку, пытался зажимать руками страшные раны на боку и выл на одной низкой ноте:

— Аы-ы-ы-ы… Аы-ы-ы-ы…

Катя попыталась вывернуться из-под его туши, но не смогла, сил на это не оставалось. Ноги не слушались, раны саднило так, что приложить даже крохотное усилие, чтобы пошевелить рукой, у неё уже не получалось. Тихонько скуля и плача, девушка расслабилась, оставив попытки вырваться. Она и так сделал куда больше, чем могло бы быть в человеческих силах…

— Ш-ш-ш-шен… — прошипел Пашка, вперив мутный взгляд в свою жертву.

Отпустив рану, зажимать которую с самого начала было бессмысленно, он качнулся вперёд. Чтобы удержать равновесие, Пашка ухватился рукой за стену, и оставил на сером бетоне кровавую полосу.

— Ш-ш-ш-ш… — продолжал хрипеть он, опускаясь всё ниже и ниже, скаля осколки зубов и тараща заплывшие глаза.

Кате вдруг почудилось, что он собирается поцеловать её. Или укусить. Или сделать и то, и другое вместе. Как финальное, предсмертное унижение. Пашка медленно скользил вниз, плавно приближая то, что осталось от его лица, к лицу Кати. С отчаянным криком пленница всё же смогла напрячь правую руку. Та неохотно двинулась, дёрнулась… и снова упала на пол. Больше она не сможет нанести ни одного удара, девушка понимала это, но не могла допустить, чтобы окровавленный монстр притронулся к ней.

Отчаянно извиваясь, Катя подтянула в себе руку со ставшим вдруг невероятно тяжёлым клинком, по-прежнему намертво зажатым в кулаке. Пашка подобрался уже так близко, что она опасалась, что попросту не успеет сделать задуманное…

85.

Дядька Митяй и сам не понял, где оказался. Только что он как мог быстро ковылял по улице, изо всех сил стараясь не упасть на мокром и скользком щебне. Голова кружилась от напряжения, но он точно знал, что не сбивался с пути. И вдруг под ногами захлюпала жидкая грязь, какая бывает, когда ливень размывает чернозём. Он догадался, что случайно свернул на чей-то участок. Хотел было вернуться назад, но побоялся это делать: преследовательница