Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14 (СИ) - Мэннинг Майкл Г.

— Ты совсем недавно сказал «мы»…

Он кивнул:

— Гарэс должен скоро вернуться, — ответил он. Орёл всё ещё был за пределами дальности Уолтэра.

Я одарил его недоумённым взглядом:

— Но…? — начал я, и, не в силах найти слова, поставил поднос обратно на стол, и жестом рук указал на своё тело.

Теперь пришёл его черёд принять недоумённый вид:

— Что? Ты думал…. О! — сказал он, и засмеялся, чрезвычайно меня раздражая. — Ох, что будет, когда я ему расскажу!

— Я действительно не считаю это забавным, — не согласился я. — Я думал, что он умер!

— Тебя это вроде не особо печалило, — заметил он, прежде чем передразнить: — «Ты, наверное, всем рыженьким это говоришь».

— Я сегодня уже сыт по горло эмоциональной сумятицей! — раздражённо сказал я.

Тут взгляд Уолтэра метнулся в сторону, когда он ощутил прибытие Гарэса:

— Ну, можешь спать спокойно. Он жив и здоров, — заявил он. По-заговорщицки оглядевшись, он добавил, понизив голос: — И с ним всё так же трудно общаться. Только между нами — я начинаю думать, что необщительность — это нормальная его часть.

— Я всегда считал, что это было частью драконьей природы, которую он принял в себя, — заметил я.

— Я тоже, — сказал Уолтэр. — Но сейчас он полностью человек, и, тем не менее, всё ещё весьма холодный.

Во дворе орёл трансформировался в рыжеволосого архимага. Он сделал это изящно, перекинувшись прямо перед тем, как его когти коснулись земли. Он перешёл от полёта к перебиранию обутых в сапоги ног так же легко, как я мог бы снять куртку, входя в дом. «Полагаю, это благодаря дару Гэйлинов».

Пару минут спустя он вошёл, и поприветствовал нас, одновременно странно на меня посмотрев.

— У меня то же ощущение, когда я вижу тебя, — сухо сказал я ему.

Подойдя поближе, он поднял руку, чтобы поправить выбившуюся прядь моих волос:

— Хорошо выглядишь, — одобрительно сказал он, — но тебе нужно больше внимания уделять уходу за волосами. Такая борода — благословение, и обращаться с ней тебе следует соответственно, — заявил он с серьёзным выражением лица.

— Пенни чуть не сломала мне руку, когда проснулась, и подумала, что это ты был с ней в постели, — кисло проинформировал его я.

Это заставило его слегка хохотнуть:

— Удивительно, что вы в браке так долго, и она тебя до сих пор не убила. Я считал её упрямой женщиной, но теперь я вижу, что у неё наверняка ещё и огромное терпение.

— Терпение?!

— Чтобы выносить твои хохмы, — сказал он, будто это что-то для меня проясняло.

Раздражённый, я зыркнул на него:

— Слушай, я проснулся раньше неё только один раз. Не было никаких хохм. Она весьма слаба, и всё это… — указал я на своё лицо — …её очень расстроило.

Гарэс взял одну из тарелок с подноса, который я поставил неподалёку. Найдя ложку, он пошёл мимо меня:

— Тогда тебе следовало сменить лицо, — подал он мысль.

Я поражённо уставился на него, а он запихнул себе в рот полную ложку уолтэрского супа. Мой мозг заело, поэтому мой рот любезно подсобил, выдавая фразы без консультации с головой:

— Этот суп был для Пенни, — сказал я.

— Нет, вон тот был для неё, — сказал он, указывая на поднос. — Поскольку тебе нравится носить моё лицо, я мог бы просто отнести обе тарелки к ней вместо тебя. Ты на это намекаешь?

Я подумал было окатить его супом из второй тарелки, но мой несчастный мозг наконец разобрался в том, что он имел ввиду:

— О! — выдал я. «Я — проклятый идиот!». Есть одна трансформация, которую должен знать любой архимаг. Говоришь ли ты с ветром или с землёй, меняешь ли ты свою плоть или свой разум, всегда должна случиться трансформация, которая сделает тебя снова самим собой.

В прошлом я всегда начинал как «я», и хотя Мойра Сэнтир когда-то научила меня изменять это состояние намеренно, этим утром я об этом не подумал. Гарэс дал мне копию своего тела, но оно, конечно же, не обязано было оставаться в таком виде.

Уолтэр уже налил супа в ещё одну тарелку, и поставил её на мой поднос вместо той, что забрал Гарэс. Я увидел веселье в его взгляде.

— Ты мог бы напомнить мне об этом пораньше, — пожаловался я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ни архимагом, ни волшебником из Гэйлинов я не являюсь. Моё тело остаётся чистым и неосквернённым. Я понятия не имею, на что способны изменяющие облик, — честно сказал он. — Тебе следует отнести ей суп, пока он не остыл, — подал он мысль.

На несколько минут я перестал обращать на него внимание. Оставив поднос на месте, я закрыл глаза, и обратил своё внимание внутрь, вспоминая себя таким, каким я был. Я прислушивался — не к внешнему миру, а к голосу своей плоти, присоединяя её песню к своему сознательному восприятию… а затем изменил её. Мой воображаемый образ заколебался на миг, когда у меня в голове промелькнул яркий образ моего мёртвого тела. Моё сердце остановилось, и на секунду мир потемнел, но я быстро оправился, вернувшись к образу самого себя, каким я был год назад. Наконец открыв глаза, я уставился на Гарэса.

В его взгляде был намёк на тревогу. Он наверняка заметил едва не допущенную мной ошибку. Если бы я не исправил её раньше, чем она пустила корни, я бы снова умер. «Это было бы некстати», — подумал я. «Интересно, а попытались ли бы они спасти меня во второй раз».

— Тебе следовало оставить бороду, — посоветовал он, снова сосредоточившись на своём супе.

Я скосил глаза, и скорчил глупую рожу:

— Теперь мне не нужно ничем скрывать лицо, когда оно перестало выглядеть вот так вот.

Уолтэр фыркнул, Гарэс тихо посмеялся. После этого я пошёл прочь, направившись к двери. Мне не терпелось показать Пенни хорошие новости.

— Надеюсь, что она не слишком расстроится, увидев его новую внешность, — сказал Гарэс Уолтэру ровно настолько громко, чтобы я смог услышать. — Ей наверняка трудно будет пережить такое разочарование.

Глава 49

Ещё один день стряпни Уолтэра и много отдыха значительно помогли. Внутри я всё ещё был ранен в таких отношениях, которые я пока ещё не осмеливался рассматривать, но мне нужно было сделать слишком много, чтобы я мог позволить себе раскиснуть.

Пенни было хуже, физически, но настроение её было на высоте. Я надеялся, что она выйдет из всего этого без тех психических шрамов, какие наверняка будут у меня, но сравнить было трудно. Человеческие существа просто не предназначались, чтобы переживать то, что пережили мы.

Пустой замок производил странное впечатление. За все годы, что мы здесь жили, он никогда не было таким тихим. Мал'горос уничтожил окружавший его щит после того, как… разделался со мной, но после этого он ничего по-настоящему не разрушил. Он хотел наказать людей, а не здания.

Как только Пенни вернулась ко сну, я пошёл вместе с Уолтэром и Гарэсом открывать дверь в свой скрытый дом. Та была заперта изнутри, но я смог показать им, как привлечь внимание стоявшего за дверью охранника. Уолтэр и Гарэс прежде не осознавали, что хотя незнакомец не мог открыть дверь, стук в неё был слышен находившимся внутри. Портал был активен, покуда дверь была закрыта, и не была открыта не тем человеком. В противном случае мы не могли бы отвечать на стук посыльных и всё такое.

Последовавшие за этом воссоединения были радостными.

Жена Уолтэра была была практически безутешной. Я мог бы подумать, что он умер, когда она его увидала, но у меня не было времени волноваться о них. Мои собственные дети не спали, и они были без нас с Пенни весь день.

Беженцы не теряя времени вернулись в Замок Камерон. Проживание в горах было гораздо менее желанным, чем то, что я мог предложить в замке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Местоположение Пенни я держал в тайне. Её беспокоить не следовало. Никому, что бы это ни было — мелочь или беспокойство Королевы. Как только наш дом опустел, я тихо забрал её, и удобно уложил в нашей спальне.

Лилли и Роуз ухаживали за нашими детьми, за каковую доброту я их и любил. На самом деле, вот так и познаёшь, кто именно является твоей семьёй. В тот первый день я провёл много времени с детьми, исключив из своего дня всех кроме Пенни. Айрин, конечно, не заметила моего отсутствия, а малыш Коналл — заметил. Он постоянно глазел на меня, и будто не решался упускать меня из виду. Я стал носить его с собой — как для его успокоения, так и для своего собственного.