Никита Хрущев. Реформатор - Сергей Хрущев

А вот из весомых ученых Либермана поддержал только экономист-аграрий, академик Василий Сергеевич Немчинов, председатель Научного совета при АН СССР по комплексной проблеме «Научные основы планирования и организации общественного производства», зачинатель в нашей стране применения математики в экономике. Отец его хорошо знал и уважал. Другие крупные экономисты хранили неблагожелательное молчание. Разделать Либермана «под орех» они не решались, прекрасно знали, с чьей подачи «Правда» открыла необычную дискуссию. Поддержать его, поставить во главу угла прибыль вместо вала означало перечеркнуть все написанное ими самими в предыдущие десятилетия.

Собственно, этим роль Либермана и исчерпалась. Он, как говорится, в нужное время оказался в нужном месте. Его письмо вовремя попалось на глаза отцу, запустило давно зревшую в его мыслях дискуссию, и дальше события развивались без Либермана. Но главное — начать. Либерман по праву считается родоначальником второго этапа хрущевского реформирования экономики.

Дискуссия в «Правде» завершилась 19 октября. Ее итог подвел обозреватель, никому дотоле неизвестный инженер В. Черняховский. Он от имени редакции высказался в пользу Либермана и его последователей.

Другие газеты: «Известия», «Советская Россия», «Экономическая газета» и даже «Литературка» продолжали спорить. Аджубей не мог себе простить, что «упустил» Либермана. Дернула же его «нелегкая» бежать советоваться с тестем. Направь он письмо Либермана «в номер» своей властью — и «Известия», а не «Правда» хороводили бы обсуждением привлекшей такое внимание темы. Алексей Иванович пытался найти замену Либерману — экономиста, который бы смог поднять в его газете не менее актуальную тему. В результате в «Известиях» начал публиковаться молодой и пока неизвестный экономист Игорь Бирман, как и Белкин, работавший у Брука в ИНЭУМ. Его первая статья о математике в экономике вызвала широкий отклик, но на «Либермана» Бирман явно не потянул. «Своего Либермана» Аджубей так и не нашел, вместо этого 29 октября 1962 года в «Известиях» в статье «Цена и прибыль» Бирман, в соавторстве с Белкиным, предложили усовершенствовать Либермана, ограничив отчисления (взимание налога) с каждого рубля основных фондов (зданий, оборудования), а оставшиеся средства оставлять в распоряжении директора.

«Цены должны отражать не только сиюминутные затраты, но и капитальные вложения, — развивали свою мысль авторы, — тогда сразу станет видна целесообразность замены металла пластмассой, целесообразность развития химии и сдерживания металлургии. В современных же ценах, где капитальные затраты не учитываются, создается абсурдная иллюзия, что металл, металлургия выгоднее химии.

Если в энергетике исчислять цены в расчете на производство одной калории, то сразу проявится реальная выгода, где-то это будет тепловая электростанция, где-то — гидро.

Если принять предложения, разработанные комиссией Госэкономсовета, то исчезнут “нерентабельные” отрасли, рентабельность станет реальной, а не эфемерной, как в нынешней системе цен».

Оба они, и Бирман, и Белкин, активно сотрудничали с Госэкономсоветом и популяризовали в «Известиях» собственные идеи и наработки своих единомышленников.

Их статью отец выделил из множества прочитанных им публикаций, распорядился Госплану и Госэкономсовету вместе взяться за сведение цен и реальных затрат на производство продукта воедино, напомнил о поручении Пленума привести цены к единому уровню, прошло уже более двух лет, а воз и ныне там. В ноябре, выступая на Пленуме ЦК, отец высказал свое отношение к прибыли как показателю качества работы предприятия: «Некоторые экономисты не учитывают, что прибыль, применительно к социалистической системе хозяйства, имеет две стороны. Наша промышленность в целом выпускает продукцию не ради прибыли, а потому что она необходима обществу. Другое дело предприятие. Для него прибыль приобретает важное значение как экономический показатель его деятельности».

Яснее не скажешь. Но Госплан с реализацией указаний главы правительства не спешил. Позволю себе напомнить читателю, что председатель Госплана Новиков, мягко говоря, не любил Засядько. Их отношения окончательно испортились годом раньше, когда Госэкономсовет вторгся в епархию Госплана со своими «авантюристическими» коррекциями, разработанного «новиковцами» двадцатилетнего плана-прогноза развития экономики. Теперь Засядько снова перебежал Новикову дорожку, втягивал Госплан в очередную «авантюру», инициированную «безответственными» экономистами, никому неизвестными Либерманами-Белкиными-Бирманами. Новиков как мог тормозил дело, пытался пригасить засядьковские инициативы и при любой возможности жаловался на него отцу. Засядько, в свою очередь, жаловался на Новикова.

Силы оказались неравными, за спиной Новикова стоял не только Устинов и весь его военно-промышленный комплекс, но и Косыгин, все — сторонники жестко-централизованной экономики. Засядько же мог рассчитывать только на Хрущева, что тоже немало, но только пока отец ему безоговорочно доверял. Тем временем противники Засядько прилагали все усилия к компрометации его в глазах отца. Они наушничали отцу и по принципиальным вопросам, и по мелочи. К примеру, Александр Федорович не оглядывался на чины, постоянно резал правду-матку в глаза, как отцу, так и его заместителям. В ответ Новиков и другие обвиняли его в… подхалимстве перед отцом. Отцу надоело постоянно мирить Засядько с Новиковым, и в июле 1962 года он заменил Новикова своим старым приятелем Вениамином Эммануиловичем Дымшицем. После войны Дымшиц восстанавливал украинскую металлургию, потом, в 1957 году, возглавил строительство домен и мартенов в Бхилаи, в Индии, и с блеском обошел конкурентов, западных немцев, запустил свое производство первым. Отец очень рассчитывал, что Вениамин Эммануилович разрядит обстановку, ведь они с Засядько старые приятели, проработали на Украине бок о бок не один год. Но надежды не оправдались. Дымщиц хорошо ориентировался в хитросплетениях московской бюрократии и ради «либерманов» не собирался ссориться ни к кланом Устинова, ни с косыгинцами, тем более что к последнему вдруг присоединился и Микоян. Почему, я и по сей день не очень понимаю, к совнархозам Микоян относился терпимо. Скорее всего, Анастас Иванович опасался, как бы Засядько вслед за Козловым не возвысился, не стал бы еще одним первым заместителем Хрущева в правительстве, оттеснив тем самым их с Косыгиным на вторые роли. Нельзя сбрасывать со счетов и его дальнее родство с Косыгиным.

В результате все заместители отца ополчились на Засядько. В чем только его не обвиняли. Всего сейчас не упомнишь. Мне запомнились разошедшиеся кругами по Москве слухи о том, как Микоян накляузничал в Президиум ЦК, что на одном из рабочих совещаний Засядько сравнил колхозы с исправительными колониями, а колхозников с заключенными. Отец спустил жалобу Микояна на тормозах, на заседании Президиума ЦК, где разбиралось «дело Засядько», посетовал, что Александр Федорович, конечно, виноват, но, положа руку на сердце, и мы должны признать, что в чем-то он прав. Атака на Засядько провалилась, но его недруги и не думали успокаиваться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});