Гамбит Королевы - Элизабет Фримантл

– Господь призвал ребенка на небо, разве это не благословение? – сухо заметила Катерина, когда король упомянул при ней о недовольстве Райзли.

– Ты права, Катерина, как всегда права, но ты задела Райзли. Он наш лорд-канцлер, и мы не хотим его обижать. Извинись перед его женой.

Она проглотила обиду, но не сумела заставить себя извиниться как следует. Зато она скрепя сердце как-то вечером пригласила Джейн Райзли сесть рядом с собой во время представления. Джейн лучилась радостью, возбужденно суетилась: она сидит рядом с самой королевой, выставив всем напоказ округлившийся живот. Вскоре после этого она родила еще одного сына. Но несмотря на то что она обращалась с женой Райзли подчеркнуто любезно, Катерина все чаще замечала на себе взгляды Райзли, которые как будто пронзали ее насквозь. Генрих сделал его лордом-канцлером, и он, похоже, считал себя неуязвимым. Забыл, что лорд-канцлерами были Кромвель и Томас Мор тоже… И что же с ними стало?

Неприязнь к ней Райзли, неприязнь к ее воззрениям была очень ощутима, хотя лорд-канцлер старался скрывать свои чувства. Катерина чувствовала, как он следит за ней, ждет, когда она допустит оплошность. У нее нет сына; вот серьезная брешь в ее броне. У нее нет влиятельных родственников, которые могли бы заступиться за нее. Еще одна брешь. Пройдет немного времени, и королю под нос подсунут очередную красотку и предложат ему родить сына от нее. Правда, король по-прежнему относится к ней с нежностью.

Но сейчас король в Портсмуте; он возглавил военную кампанию против французского флота. Те задумали напасть на южное побережье. В письмах Генрих рассказывал о своих галеонах; по его словам, они гораздо больше, чем французские, и лучше оснащены. Она не знала, что лучше: когда Генрих в отъезде и ему не показывают красоток брачного возраста или когда он с ней рядом и защищает ее от хищников-католиков. Когда король рядом, у нее хотя бы есть надежда на ребенка.

Анна листала страницы в поисках подходящего отрывка. Катерина заметила, что Дот перестала подметать и остановилась, полуобернувшись к ним, слушая, о чем они говорят.

– Дот, – сказала Катерина, – хочешь взглянуть?

Дот кивнула и неуклюже присела. Перед тем как взять книгу, она вытерла руки о фартук и взяла ее бережно, как новорожденного младенца. Она открыла первую страницу и пробежала пальцем по строчкам.

– «Молитвы и размышления», – шепотом прочитала она. Она дошла до того места, где сказано: «Добродетельной принцессой Катериной, королевой Англии, Франции и Ирландии».

– Дот! – Катерина была изумлена. – С каких пор ты умеешь читать?

На лице Дот появилось странное выражение. Запинаясь, она, словно оправдываясь, произнесла:

– Да я не очень умею, – и густо покраснела. – Так, мадам, подхватываю одно слово здесь, другое там.

– Ты умная девушка, Дот. Жаль, что ты родилась не в благородной семье и не получила должного образования. – Катерина вдруг поняла: Дот, наверное, скучает по Мег так же, как и она. Ведь с тех пор, как умерла Мег, больше никто не читает ей вслух.

– Елизавета прекрасно образована, – заметила Кэт Брэндон. – Нравится ли ей новый наставник?

– Да, нравится; его фамилия Гриндал, – ответила Катерина. Гриндала она выбрала не только за проницательность и сочувствие реформам, но и за мягкосердечие. Она никогда не была сторонницей того, что знания следует вколачивать в учеников.

– Елизавета даже слишком умна, – сказала сестрица Анна.

Тут в комнату без предупреждения ворвался Хьюик.

– Хьюик, смотрите! – воскликнула Катерина. – Только что вышла моя книга! – Она протянула ему книгу, но он ее словно не замечает. Лицо у него пепельного цвета. – В чем дело, Хьюик?

Теперь все смотрели на него и медленно поднимались с подушек. Доктор едва заметно указал головой на пажа Перси, стоящего у двери. Катерина в ответ кивнула.

Франсуа, расценивший приход нового гостя как знак опасности, истошно завизжал, и у Катерины появился отличный предлог удалить пажа.

– Перси, – говорит она, – ради всего святого, унесите это существо. От него у меня болит голова.

Паж подскочил к мартышке, схватил ее и вышел.

Хьюик покосился на Дот; та вытирала пыль с камина.

– Ей можно доверять, – заверила Катерина.

Все собрались в кружок, чтобы услышать, что скажет Хьюик.

– Анна Аскью арестована, – прошептал он, и все побледнели.

– Какой ужас! – воскликнула сестрица Анна.

– Дело рук Гардинера и Райзли, – продолжил Хьюик.

– Нам надо избавиться от всего, что имеет отношение к ней, – унести отсюда все книги и письма, – сказала Кэт Брэндон, всегда практичная, всегда готовая к худшему. Но сейчас еще не худшие времена, подумала Катерина. Стэнхоуп закрыла рот рукой и еще больше вытаращила глаза. В виде исключения она молчала: ей было нечего сказать.

– Сохраняйте спокойствие – и никому ни слова. Анна, предупреди остальных. – Катерина увидела страх в глазах сестры, Кэт тоже его заметила.

– Я сама всех предупрежу, – вызвалась Кэт. – Анна, немедленно ступай домой и позаботься о том, чтобы сжечь все подозрительное. Ты можешь незаметно известить мужа? Никто не должен понять, что мы взволнованы.

Катерина сжала руку сестры и повернулась к Стэнхоуп со словами:

– И вы предупредите мужа. Должно быть, от него все утаивали. – Стэнхоуп не двигалась с места, так и стояла, закрыв рот рукой. – Очень важно, чтобы мы и дальше вели себя так, словно ничего не случилось.

Дамы разошлись. Катерина поманила к себе Дот:

– Помоги мне уложить книги. Потом я велю кому-нибудь избавиться от них.

Дот кивнула и присела. Щека у нее была в золе; Катерина рассеянно смахнула ее пальцем.

– Дот, – она понизила голос, – ты не должна проронить ни слова о том, что слышала! – Уж кому-кому, а ей известно, что Дот можно доверять. Наверное, Дот к ней ближе, чем кто бы то ни было. – Ты ведь понимаешь, насколько все серьезно? Если узнают, что Анна Аскью бывала у меня, что я сочувствую ей… нас всех сожгут на костре.

И только после того, как она произнесла роковые слова вслух и увидела ужас в глазах Дот, она осознала всю меру опасности, нависшую над ними, и тут же ощутила жар в ногах, как будто ее уже лижут языки пламени. Она попробовала успокоить себя, мысленно напомнила, что король ее любит и не позволит ее обидеть, но она прекрасно понимала: если Райзли, Гардинер и похожий на жабу Ричард Рич обвинят ее в ереси, ее и ее приближенных казнят. Король ничего не узнает до тех пор, пока не будет поздно. Кроме того, сейчас короля здесь нет.

Дот взяла книгу Катерины, ее новую книгу, которая еще несколько минут назад была ее утешением, средством от забвения. Каким же пустяком кажется она сейчас! Перед ней всего лишь бумага, переплетенная в телячью кожу, да слова – женские молитвы, не более того. Она почувствовала себя ребенком, который столкнулся с вещами настолько важными, что не в силах до конца их понять.

– Нет, Дот, эту книгу не трогай. В ней нет ничего предосудительного.

Катерина даже пожалела, что в ее книге нет ничего предосудительного. Ей не хватило мужества изложить в своем сочинении мысли Кальвина об оправдании одной верой, хотя в этот догмат она твердо верит. Будь она поистине великой королевой, она была бы готова пойти за свои убеждения на костер. Но она – не Анна Аскью, которая выкрикивает свои проповеди с крыш домов. «Только Писанием, только верой, только благодатью, только Христос, только Богу слава!» Правда, Анна Аскью – не королева, а ей, Катерине, нет нужды кричать, когда она может шепнуть все королю на ухо… Она будет по-прежнему убеждать его, мягко склонять к реформаторству, к возвращению Библии на английском языке для всех. Очень важно, чтобы простые люди читали Слово Божие и думали. Пора избавить Англию от католической продажности и тарабарщины. Катерина задумала написать еще одну книгу, лучше, чем «Молитвы и размышления». Она во всеуслышание заявит о своих убеждениях. Вторая книга станет важной вехой, которая все изменит. Она напишет ее, если останется жива.

Дворец Уайтхолл, Лондон, июль 1545 г.

Дот бежала по длинной галерее с невыносимым Франсуа на руках. Зверек такой же смутьян, как французский король, в честь которого его назвали. Он вырывался и кусал ее острыми желтыми клыками. Один раз он уже укусил ее до крови. Неожиданно в конце галереи показалась фигура Уильяма Сэвиджа, и сердце у Дот екнуло. Она остановилась, не в силах двинуться дальше. В голове вертелись глупые мысли: у нее дырка на переднике и волосы совсем растрепались.

Уильям тоже заметил ее. Сердце колотилось часто-часто, кажется, оно вот-вот вырвется из груди. Прошло столько времени – и все же вот он, ее любимый Уильям!

– А вот и моя Дот! – воскликнул он. – Моя милая Дот!

– Уильям, ты вернулся, – просияла девушка.

Зверек воспользовался случаем и вырвался, но Уильям схватил его.

– Очень похож на тебя, – насмешливо заметил он, щекоча зверька под подбородком, как младенца.