Вольный стрелок - Ольга Миленина

А дальше он его не маскировал. Он звонил мне домой — мог и через секретаршу, тут же сливавшую информацию всем желающим, — он вызывал меня к себе чуть ли не каждый день, он водил меня не только по ресторанам, но и таскал с собой на всякие презентации и прочие мероприятия, на которые приглашали его. А на выходные увозил к себе на дачу — прямо из редакции. И возвращались мы, естественно, тоже вместе — в редакционной машине. А когда я в первый раз сказала, что лучше вылезу пораньше и дойду пешком, — подразумевая, что, может, шофер и не передаст никому ничего, но если приедем вместе, кто-то обязательно увидит, — он махнул рукой. Как бы говоря, что и так всем все известно — а кто не знает, так узнает все равно.

Мне было приятно, мне было лестно, я получала удовольствие от секса и общества взрослого, солидного мужчины и походов с ним по разным местам. Но никаких особых эмоций при этом не испытывала — все, что было и могло быть, сгорело вместе с той сказкой, став воспоминанием. А тут были просто мелкие праздники — приятные, но все же мелкие. Которые рано или поздно должны были смениться буднями. Просто потому, что иначе быть не могло.

Не думаю, что он хотел чего-то, кроме секса, — но, кажется, немного огорчился, когда я ему сказала, что тоже хочу только этого. Кажется, его это немного задело — может, на его взгляд, я должна была быть безумно влюбленной?

Что ж, мне было жаль, что я его разочаровала, — но это была чистая правда.

Месяца через полтора все закончилось — само собой. Просто стало надоедать. И ему — и мне, в общем, тоже. Последние пару недель мы общались все реже — и когда после очередной поездки на дачу он мне сказал, что, наверное, придется сделать небольшой перерыв, потому что у него есть кое-какие проблемы, связанные с семьей и работой, я понимающе кивнула. Зная, что это все, — но об этом не жалея.

Много позже я узнала, что это был рекорд — почти два месяца непрерывной связи. С другими — теми, кто был после меня, — его хватало максимум на пару недель. И это было приятно — осознавать, что я сильно его привлекала. В смысле, вызывала сильное желание. Которое и потом время от времени просыпалось в нем — и требовало удовлетворения. И я, получая от него внезапное предложение сходить куда-нибудь в ресторан и поговорить о работе, понимала, о чем речь, но всегда соглашалась с удовольствием — я была совсем не против вспомнить что-то, что оставило очень приятную память о себе.

При этом у меня, естественно, были другие мужчины, с некоторыми из них были более-менее продолжительные отношения, вплоть до двух-трех месяцев даже, и как-то раз я чуть не вышла замуж — вот уж был бы идиотизм, с моей-то работой, — но тем не менее, получив очередное приглашение, я соглашалась. И у меня даже мысли не возникало о том, что вечер и ночь с Сережей — это измена тому, с кем я встречаюсь сейчас. Потому что с ним все началось очень давно и редкими встречами я отдавала дань прошлому, никак не затрагивая свое настоящее.

* * *

В последний раз он сделал мне предложение примерно три года назад, осенью 95-го. Вскоре после того, как попросил меня сводить в вендиспансер на обследование приглянувшуюся ему девицу. А через несколько дней, оказавшись со мной наедине, произнес с шутливым упреком, что я совсем не забочусь о главном редакторе, раз не указываю ему на ошибки и позволяю делать не правильный выбор.

И что он, можно сказать, пострадал морально из-за того, что я его , не остановила — как будто я бы стала давать ему советы! — и с меня причитается компенсация.

Тут-то я ему и сказала, что стала слишком стара для таких забав. И что в редакции полно молодых девчонок, для которых внимание главного редактора будет фантастически лестным. А я, увы, уже гожусь только для написания материалов — и вынуждена это признать, хотя это и ужасно обидно.

Не знаю, почему я так ответила — то ли слова его мне чем-то не понравились, то ли причина была в том, что в тот день по кое-каким обстоятельствам я могла делать то, чего он хотел, с определенными ограничениями. То ли в какую-то долю секунды я сделала вывод, что с этим пора кончать, потому что мне это больше неинтересно. Так что четкой причины не знаю — но об ответе ни разу не жалела.

А он, кажется, подумал, что слова мои означают, что я собираюсь замуж — и не хочу изменять будущему мужу. Потому что через пару месяцев вдруг ни с того ни с сего поинтересовался, не надумала ли я заиграть собственную свадьбу и избежать ее отмечания в реакции. А я, не поняв сразу, о чем речь, тем не менее среагировала достойно — неопределенно качнув головой и выдавив нечто неконкретное. Видимо, оставив его при том же мнении, при котором он и находился.

Замуж я, понятно, не собиралась — а вот он женился где-то год назад черт знает в какой раз. И до сих пор пребывает в браке. И, насколько мне известно, приключений на стороне не ищет — то ли любовь у него с женой, то ли постарел и утратил интерес к частой смене партнерш. Но тем не менее отношения у нас остались очень хорошие — безо всякого секса. И мне приятно вспомнить о том, что между нами было, — как в этот момент, когда он разговаривал по телефону, а я сидела напротив, посматривая на него искоса. И вынырнула из воспоминаний о совместном нашем прошлом, как только он положил трубку — а потом, посмотрев на меня со значением, набрал какой-то номер.

— Шульгина из горкома помнишь — он у нас большой банкир нынче. — Главный подмигнул мне, тут же отворачиваясь. — Шульгина. Воробьев спрашивает.

Сергей Воробьев, «Молодежь Москвы». Паш, привет, это Сергей — как жизнь? Да, мне передавали — в Лондоне я был, дела. Надо бы пообедать как-нибудь — в конце этой недели или в начале той пойдет? Ну и ладненько…

Шеф сделал паузу, подтягивая к себе ежедневник, листая его деловито.

— Пятница или понедельник — тебе как удобней? Вторник? Давай во вторник — записал, да. Слушай, что хотел спросить — у тебя с «Нефтабанком» как контакт, есть? Да тут спецкор мой ко мне приходила, на «Нефтабанк» жаловалась — а по ассоциации про тебя и вспомнил. Ну да — банк, банкиры, Шульгин. Дай, думаю, позвоню, узнаю, как Пал Иваныч поживает. «Нефтабанк»? А, да мелочь. Ты Улитина знал — умер недавно? У меня спецкор про него материал делать начала — девушка серьезная, источники свои есть, накидали там фактов. Но спецкор мой человек грамотный, к слухам осторожно относится, вот и подумала подъехать туда, побеседовать о покойном — он же у них первым президентом был. А пресс-служба в отказ. Нет, статья все равно будет — просто напишем, что они от встречи отказались, с выводами соответствующими. Не захотели встречаться — их проблема.

Все, Паш, — во вторник днем созваниваемся. Привет!

Главный повесил трубку, глядя на меня, — и я уважительно покивала, без слов выражая восхищение. Информация заброшена — пусть я и не стала рассказывать главному, о чем узнала, использовав его, так сказать, втемную, — и если они ее проигнорируют, то для меня это будет лишним подтверждением в пользу того, что они причастны к смерти Улитина. А если нет — тогда у меня появится еще один ход, за которым, возможно, откроется еще один и еще.

— Цени! — Главный подмигнул мне, и я приложила руку к сердцу, склонив голову в шутливом поклоне. — А теперь услуга за услугу. Там Абросимова такая у нас работает, в отделе информации, — вот ты мне скажи, что она за человек? И в рабочем плане, и в личном. Есть у меня на нее кое-какие виды…

Я усмехнулась внутренне. Какие у него виды на Ленку Абросимову, худенькую блондинку лет двадцати, пишущую полные соплей и слез материалы, но весьма щедрую на любовь, было вполне очевидно. И это при том, что я только похвалила его за то, что он остепенился. Вот уж точно — седина в бороду, бес в ребро.

Хотя, с другой стороны, мне следовало радоваться, что он не попросил меня о какой-нибудь другой услуге. А эту я готова была ему оказать — точно так же, как когда-то оказывала услуги другого рода. С тем же энтузиазмом — пусть и в ином качестве. И при этом — без малейшего сожаления по поводу смены ролей…

Глава 14

Я проследила направление жеста, уткнувшись взглядом в кучу разнокалиберных бутылок со спиртным. Красивых таких, несомненно, жутко дорогих бутылок, заполнивших солидных размеров столик-каталку. И отрицательно мотнула головой:

— Я бы предпочла кофе.

Он кивнул, выходя в соседнюю комнату, набирая короткий номер из трех цифр — судя по всему, внутренняя связь — и отдавая кому-то распоряжение. И тут же тоненько запищал мобильный, и он ответил, снизив голос, и, судя по шагам, отошел подальше от меня.

Я не прислушивалась и не собиралась — при этом допуская, что разговор идет обо мне. И вместо этого огляделась, отмечая, что дорогие здесь не только бутылки — но и вообще все. Деревянная мебель, отделанная кожей, картины на стенах, ящички с сигарами, витражи на окнах. Все со вкусом, без дешевых понтов и жутко дорогое. Как и положено солидному банку.