Таро: падающая башня - Юлия Анатольевна Борисова

миссия его жизни. Ближе к утру нежные подушечки стерлись и кровоточили, болел неизвестно где полученный порез на лапе. Пес замер на перекрестке, проезжавшая машина отчаянно засигналила, но он даже не дернулся. Водитель резко ушел вправо, чуть не столкнулся со столбом и долго ругал глупых псин. Пес напряженно всматривался в темную улицу. Среди нескольких одинаковых блочных пятиэтажек было то, что ему нужно. Жилище важного человека. Этот человек мог многое, например читать в собачьих умах. Бедный пес совершенно не понимал, зачем ему понадобился этот собачий душевед, но инстинкт подсказывал: надо к нему. Собака поддела носом дверь подъезда и взбежала на пятый этаж. Долго и упорно скреблась в дверь. Где-то минут через двадцать дверь приоткрылась и на пороге показался милый старичок лет семидесяти. Седой и с окладистой бородкой. Такие всегда производят приятное впечатление и располагают к себе.

Старик посмотрел на собаку и хотел уже дать ей пинка, но что-то в его глазах остановило его. Хорошая собака, ухоженная, породистая, бежала издалека. Ошейник есть. За него он и втащил в дом незваного гостя. Усадил перед собой, долго смотрел в глубину влажных собачьих глаз. Элеонора к тому времени почти потеряла себя. Она не учла времени пребывания в сознании животного. А для первого раза это было очень и очень много. Ей человеческое сознание почти растворилось в собачьем. Всех ментальных сил хватило, чтобы дотянуться до сознания сидевшего перед собакой человека. Образами показать, я в беде, и место, где ее держат. Понятно, что старичок был не простым обывателем, он был известным черным колдуном. Но когда случается нечто из ряда вон выходящее, все ведуны, колдуны, целители и медиумы встают друг за друга. Есть специальная клятва. Отказать в помощи собрату члены экстрасенсорного труда не имеют права. Старичок долго бурчал по поводу совершенно не нужного ему беспокойства, но все же позвонил, кому следует. Через два часа всю веселую компанию Удава разнесли подчистую. Элеонору нашли в своей комнате без сознания. Она была истощена как узник Освенцима. Ее кое-как привели в чувство, но она вела себя странно: рычала, гавкала, порывалась кусаться и совершенно не воспринимала себя человеком. Несведущие в делах духовных, хотели отправить ее в психушку. Тогда в ее жизни появилась Клава: просто вошла в палату, где лежала Эля и сказала врачам, что забирает ее домой. Они было возмутились против такого самоуправства, но Клава так их отбрила, что врачи еще долго не могли прийти в себя. Клавдия взяла девушку к себе, мало помалу отпаивала ее разными отварами и настойками, читала специальные молитвы и ей удалось вернуть Эле собственное «Я». Вот собственно и все. Что было в доме Удава, как там с ним разбирались, она вообще была не в курсе и узнала только, когда попала в лапы этого урода второй раз.

Я не знала что сказать, но Элька и не нуждалось в сочувствии. Она просто выговорилась. Вряд ли она рассказывала, ну кроме Клавы, эту историю. После Элькиного признания у меня окончательно отпали все сомнения относительно моей задумки. Я тепло попрощалась с Элькой. В Москву повезет ее Вадик. Он же присмотрит за ней. Так что во мне пока необходимости не было.

ГЛАВА 9 Плата по счетам

– Мамочка. Привет. Как у вас дела? Все нормально? Ну я рада. Чем занимаетесь? Ах, да рассаду нужно везти. Да у меня тоже все хорошо. Элеонору перевезли в Москву. За ней Вадик ухаживает. Да… Собственно я хочу тебя попросить, не приютишь Бусену с котятами на пару – тройку дней. Да, представляешь, вернулась. Ага, и с приплодом. Ну не выгонять же ее. Котят куда девать? Раздам. Одного уже забрали. Да. Может ты тоже предложишь кому? Ага. Да нет. Мне надо уехать ненадолго, кое-что отвезти Элеоноре да и посмотреть, как пройдет операция. Ну все. Пока. Сейчас приеду.

Мама, хоть и неохотно, но Бусену с детьми взяла. Сказала, что предложит котят на работе. Поинтересовалась, как там Элька, не нужно ли чего. Я рассказала историю без подробностей. Свою же роль свела до минимума. Иначе мне бы пришлось часа два выслушивать ахи, охи, стоны. Поэтому я сказала, что обо всей истории узнала по факту. И уж конечно не могла рассказать подробностей Элькиного освобождения. Меня же там не было.

От родителей я завернула к Клаве. Она совсем не удивилась моему приезду. Как всегда сначала плотно накормила. Это наверное у нее ритуал такой. Пока я ела, молча сидела напротив, подперев сухонькой рукой морщинистую щеку и курила папиросы одна за другой.

– А почему вы не спрашиваете, как там Элеонора?

Старуха улыбнулась:

– Зачем? Я так знаю, что у нее все в порядке.

– В порядке??

– Ну да, она была в опасности, она и сейчас еще в опасности. Но все будет хорошо, я в этом уверена.

– Почему?

– Ей очень повезло с друзьями. По нашей жизни – это великое благо. Но ты ведь не за этим приехала?

– Да. Вы угадали. Мне бы хотелось услышать ваш совет.

Клава усмехнулась и загремела посудой.

– Совет? Совет, милочка моя, нужен когда юбку выбираешь. А у тебя вопрос не так стоит. Тут решение ты сама должна принять. Все взвесить и принять. Могу сказать тебе только одно: и я, и Элеонора пару раз сталкивались в своей практике с такими случаями, когда Божий Суд запаздывает, а людской вообще не чешется. И потом, – Клава посмотрела на меня с прищуром – мое мнение ничего не изменит. Ты все равно поступишь по-своему. Упрямая девчонка.

Она была права по всем пунктам. Уже прощаясь, я решилась задать еще один вопрос, личный. Клава помолчала, смотря как бы в глубь себя, затем ошарашила:

– Хороший парень. Добрый. Но он не твоя судьба.

Надеюсь, не надо пояснять, о ком я спрашивала. Назад я ехала взвинченная. Да что же это такое. Там судьба, там не судьба. Как будто мы куклы на ниточках. Как будто сами не в состоянии принять ни одного толкового решения. Я сама ведунья и очень хорошо знаю, что с судьбой можно договориться, ее можно подкупить или преиграть. Все те люди, которые обращались к нам и получили реальную помощь. Разве им судьба помогала? Им помогали мы с Элеонорой. Отводили болезни, возвращали блудных детей и мужей. И позвольте я сама буду делать свою судьбу! Главное – это действие. Главное, не сидеть, сложа лапки, не рыдать в подушку. Взять себя руки и вперед. Да, я ошибалась, но сама и исправляла свои ошибки. Взять ту же Элонору, где бы она была, если бы я не решила ее спасти. Не знаю, почему я так завелась. Ишь, он не моя судьба, еще посмотрим.

Дома я заперлась на все замки, закрыла ставни. Я не собиралась покидать свое маленькое убежище в течении трех дней. Все три дня я молилась и постилась, загодя просила прощение за то, что собиралась сделать. На исходе третьего дня сняла с шеи золотой крестик, который не снимала с момента крещения, спрятала подальше. Не хотела, чтобы его коснулась даже тень скверны. Наступал самый ответственный момент. Я сдвинула в зале всю мебель, так чтобы в центре образовалось достаточно свободного места. Взяла книгу, согласно рисунку начертила сначала пентаграмму вызова, затем заключила ее в круг. Круг хорошенько обрызгала святой водой. Надо, чтобы не осталось ни крохотной лазейки, ни миллиметра свободного пространства, иначе последствия будут весьма трагичны. Наконец все было готово. Все, кроме меня. Я села рядом с кругом и закрыла глаза. Я вспоминала, как мы нашли Элеонору. В каком состоянии она была. Я переносила на себя всю ее боль, все унижения, через которые ей пришлось пройти. Ее раны стали моими, ее изуродованное лицо – моим. Я чувствовала каждый ушиб, каждый перелом, каждый удар, который нанесли Эльке Удав и его шакалы. Я вспомнила, как подруга хотела покончить с собой, обречь себя на вечное прозябание в Пустоте. Темный зверь ярости беспокойно заворочался в моей душе. Тяжело, но неотвратимо он просыпался, разбуженный кровавыми воспоминаниями.