На крыльях победы - Владимир Некрасов

А мои товарищи штурмовали зенитные батареи, подошедшие бомбардировщики громили стоянки самолетов. В горящие факелы превратились и оставшиеся на взлетной полосе два «фоккера». Разгром немецкого аэродрома был полнейшим. У нас потери небольшие — подбит один бомбардировщик. Экипаж его выпрыгнул на парашютах над нашими частями.

Ночью немцы решили взять реванш, отомстить нам за свой аэродром. Они, умело маскируясь, налетели большим соединением и начали такую бомбежку, что земля ходила ходуном. Мы сидели в щелях, потом я выбрался наружу. Ночь была ясная, звездная и холодная, земля уже подмерзала. Я с удивлением увидел, что немцы бомбят где-то в стороне от нас совершенно пустое место. И это при хорошей-то видимости! Очевидно, наш настоящий аэродром они принимают за фальшивый и бомбят предполагаемый «настоящий» аэродром. Немецкая разведка стала непрерывно давать осечки!

Я уже собрался вернуться в блиндаж, как увидел огонь в районе стоянки наших самолетов. Я крикнул товарищам и побежал на аэродром. Через десяток шагов я понял, что горит оружейная каптерка нашей эскадрильи. А в ней ведь хранится весь боекомплект на завтра. Мне стало так жарко, что я рванул ворот и пустился бежать изо всех сил. На пути к каптерке был довольно глубокий овраг. Я скатился на его дно, а выбраться в темноте никак не мог — доберусь до половины склона и обрываюсь вниз. Наконец кое-как, на четвереньках, выполз наверх, цепляясь за кусты, и снова побежал.

К каптерке я подоспел в тот момент, когда наша оружейница Зоя Мосина, выломав дверь (эта девушка в полку славилась своей огромной силой), вбежала в землянку, где уже бушевал огонь. Я бросился за ней.

В углу каптерки стоял ящик, куда бросали паклю после чистки оружия. Зоя схватила ящик и, не обращая внимания на едкий дым и огонь, бьющий прямо в лицо, крикнула:

— Посторонись, командир!

Едва я отшатнулся, как ящик с грохотом вылетел из землянки. Я выскочил на чистый воздух полузадохнувшийся от дыма и стал гасить паклю, чтобы огонь не привлек внимания немецких летчиков. Расправившись с. огнем, я спустился в каптерку и увидел, что Мосина спокойно сидит и причесывается. Окно завешено плащпалаткой, а на столе помигивает коптилка. В землянку вбежали несколько летчиков. Мосина встретила их сердитыми словами: — Вам бы спать надо! Я поддержал ее:

— Товарищи офицеры, тревога ложная. Можно отдыхать. Там, где сержант Мосина, все в порядке!

Летчики вышли из землянки. Было необычайно тихо. Но мы ошиблись, предположив, что бомбежка кончилась: над нами вдруг раздался такой вой, что по спине мурашки поползли. Немцы иногда применяли воющие бомбы, которые довольно эффективно действовали на людей со слабыми нервами. К тому же каждому казалось, что бомба падает именно на него.

Мы в это время были в овраге и бросились ничком на его дно. Огромный оглушительный взрыв потряс все вокруг, на нас полетели комья земли, барабаня по спинам. Закрыв головы руками, мы лежали под этим градом. Когда все стихло, направились к своей траншее, но не нашли ее. Во время взрыва бомбы траншею завалило.

Сегодня 7 ноября — двадцать седьмая годовщина Октябрьской революции. Праздник не только в наших сердцах — праздник в природе: день стоит удивительно солнечный, какой-то особенно светлый. Я и мои товарищи думаем о том великом событии, которое произошло в 1917 году, когда был взят штурмом Зимний дворец и над страной взвилось алое знамя свободы.

Сколько было пролито крови за нашу свободу! В дальневосточной тайге сражались с белыми и интервентами партизаны, среди них был и мой отец. Так неужели я мог бы дрогнуть, отступить? Клянусь именем отца, именем Родины, что буду до последнего дыхания защищать завоевания Великого Октября!

Вечером перед полковым знаменем выстроился весь полк. В торжественной тишине командование поздравило нас с великой годовщиной, призвало к новым боевым подвигам. А затем представитель дивизии вручил ордена и медали летчикам и техникам, которые отличились в последних боях. Я был награжден орденом Отечественной войны I и II степени за бои в Латвии и Литве. В тот же день командование части послало моим родителям письмо, в котором рассказывало о моей боевой работе.

Это письмо сохранилось в нашей семье. Вот оно:

«Многоуважаемые Петр Михайлович и Анна Дементьевна!

В день праздника, 27-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, примите пламенный фронтовой привет от личного состава части, где служит и воюет ваш сын Владимир Петрович Некрасов. Нам хочется рассказать о боевых делах вашего сына.

Более ста семидесяти боевых вылетов, десятки воздушных схваток и семнадцать лично сбитых фашистских самолетов — вот итог боевой работы Владимира Некрасова.

Свой долг и воинскую присягу он выполняет честно и добросовестно. Мы гордимся смелостью, храбростью, отвагой, умением и героизмом вашего сына.

За смерть брата Александра он мстит немецким фашистам беспощадно, и еще не один стервятник разделит участь тех семнадцати, которых так ловко вогнал в землю Владимир Некрасов.

Четырьмя орденами наградило его правительство. Гордитесь своим сыном. Желаем вам скорой встречи с Владимиром и доброго здоровья.

До свидания!

По поручению: майор АРМАШОВ, капитан ПЯТИГОРЕЦ, лейтенант ГУРА, старшина МИХЕЕВ. 7 ноября 1944 года. Наш адрес: полевая почта 26349».

...Внезапно перебазируемся на аэродром в Эзеры, который недавно был отбит у немцев. Перед отступлением они взорвали его бетонное покрытие, но наши саперы сразу же взялись за восстановление посадочных полос. Пока полетов нет и мы отдыхаем. Стоит зима. За аэродромом, где у немцев проходила оборонительная полоса, из-под снега торчат вражеские трупы. Брустверы буквально засыпаны патронами. Как отчаянно ни сопротивлялись здесь немцы, но наши воины их выбили и отбросили далеко на запад!

Стоянки для самолетов мы оборудовали в лесу, около которого было создано временно летное поле. Маскировка оказалась идеальной. Мы начали разведывательные полеты...

Идем с Виктором Бродинским к станции Скрунда. Путь преграждает стена зенитного огня. Мы ее благополучно перескакиваем, но вновь натыкаемся на такой густой огонь, что, как говорится, и дохнуть нечем.

— Будь осторожней, — говорю я Бродинскому.

Совет советом, а обстоятельства — сами по себе. Самолет Виктора неожиданно резко идет вниз и скоро исчезает за линией фронта. Что с ним случилось? Запрашиваю Виктора. Он отвечает уклончиво:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});