Нежный свет. Невеста для архимага - Татьяна Кошкина

магия. Это ревность на новом уровне. Никто ее не тронет. Никто не прикоснется к ней, кроме него. Так нужно.

– Рич…

– Выйди, я сказал.

Древний замок всегда слушается своего хозяина. Декстера выносит из комнаты невидимой магией. Громкий хлопок двери прямо перед носом Видящего.

– Вера, только держись. Я найду способ. Найду.

Ричард не хотел признавать, что чума забирает ее очень быстро. Обычно даже у сильного Света в запасе было около трех недель. Вера же, стоит ей лишиться подпитки, угаснет за сутки.

Зиночка приподняла мордочку и устало повела носом в сторону архимага. Потухший взгляд глаз-бусинок. Ричард знал, что она делает то же, что и он, – отдает свою магию для спасения рода. Таково предназначение защитников.

– Так ищи быстрее, – раздраженно фыркнула Зиночка. – Я тоже не могу держаться вечно. Как Шур-ран?

– Второй день не встает. – Вытер пот со лба и пригубил из стакана немного разбавленного, но все еще терпкого вина. – Тим переживает, что она заснет навсегда.

– Не навсегда, а до появления нового яркого света Шайн Флай.

– Вера – последний Свет Шайн Флай.

– Может, в том мире она уже успела родить ребенка? – с надеждой.

– Мы не забираем женщин, у которых есть дети. Так что нет. Об этом можешь забыть.

– Умеешь ты все испортить, чертов Шайн Дрим, – зло буркнула и снова обреченно уткнулась в шею.

Впервые в жизни Ричард был согласен со сварливой защитницей рода Шайн Флай. Умеет он все испортить. Но кое-что Зиночка не учла, он может и все исправить. Обычно получается, но сейчас архимаг не был уверен ни в чем. Все, чего он хотел, – не потерять Веру. Пусть живет, даже если, придя в себя, пошлет его к чертям с браком и уедет путешествовать по миру, осядет на пиратском корабле и будет воровать островные алмазы сундуками.

Минуты тянулись, как часы, а часы превращались в вечность. В вечность, которой он никогда не отдаст Веру.

Вставало ли еще раз солнце и садилось ли? Этого Ричард не помнил. Но через несколько десятков вечностей стал понимать, что теряет зрение и слух. Он то пропадал из реальности, то включался снова и продолжал мешать снадобье за снадобьем. В круглой комнате витал тяжелый запах испарений и трав, светлая рубашка насквозь промокла от пота и постоянно липла к спине.

Очередная темнота, и откуда-то издалека голос:

– Ричард, – слабый и знакомый до боли, – Ричард…

– Вера? – Попыталась открыть глаза, но вокруг лишь темнота.

– Я здесь. Руку, скорее, – голос отдается эхом, как будто Вера очень и очень далеко.

Он не видит ее, но сможет ли дотянуться? Попробовать стоит. Кровать где-то справа, значит, руку нужно протянуть туда. К счастью, силы на это остались. Вытянул вперед наобум и тут же ощутил прикосновение горячих пальцев.

Вера вцепилась в него, как утопающий в спасательный круг.

– Бери мой свет. Отдай свою тьму.

Он слушался, как заколдованный. Если Вера просит…

– Ты не умрешь? – спросил тихо.

– Я хочу жить. Бери мой свет. Отдай свою тьму. Скорее.

Зрение возвращалось постепенно. Чем больше света, тем лучше самочувствие. Он как будто проспал два дня и съел хороший обед. Теперь Ричард видел переплетенные пальцы и сияние, оплетающее его правое предплечье. Руку Веры точно так же оплетала его темнота.

– Хватит. Так ты отдашь весь свет! – попытался расцепить руки.

– Мне нужна вся тьма, а тебе весь свет. Ты сам сказал, что я твоя. Так забирай. Всю.

Он слышал ее голос, но губы Веры, покрывшиеся сухой коркой, не двигались. Может, это бред? Додумать Ричард не успел, хотел освободиться, но его рука как будто приросла к ее руке. Остановить процесс невозможно. Свет заполняет его, как вино глиняный сосуд. Тьма улетает к Вере.

Сколько это длится? Почему Зиночка удивленно приподнимает мордочку, а потом резко прыгает с кровати на широкий подоконник? Вспышка ослепляет, и приходит боль, как будто кто-то раскаленным лезвием выжигает на предплечье витиеватый узор. Кто? Неизвестно. Но вот сияющее плетение от запястья до локтя появляется само собой. У него серебристое, у Веры на руке черное.

– Все, закончилось. – Блаженная улыбка на сухих губах женщины.

Ее рука, что так крепко сжимала, ослабла и упала на покрывало. Ричард удивленно рассматривал свой рисунок, прислушиваясь к ощущениям. Сияет. Он весь сияет, как лампочка. Так, как сияла когда-то Вера.

– Что это было?

– То, что спасло ее. – Зиночка вернулась на подушку. – Жар спал. Скоро она придет в себя. Ух, обожаю древние ритуалы! Этот запах подгоревшей кожи, ощущение полного слияния и опустошения.

Ласка взъерошила шерсть и почесалась, выставляя свой хвост в самом невыгодном свете.

– Что это был за ритуал?

– Да, ерунда. Древний магический ритуал заключения брака. Он не практикуется уже десять тысяч лет, потому что доступен только сильным магам и связывает два рода навсегда. Не всем это по нраву. Фактически ты стал частью рода Шайн Флай, а она частью рода Шайн Дрим. Вера приняла твою силу и излечилась, а ты принял ее силу и теперь болен Ведьмовской чумой. Но твоя магия быстро ее прикончит. – Довольно потянулась. – Моя девочка крута. Короче, совет да любовь, ребята! А я наконец высплюсь нормально!

Глава 27. Проснись и обалдей, Вера!

Темно, горячо и липко. Один вдох как три недели работы без выходных, праздников и обедов. Встать, переодеться, принять душ и обнять сидящего рядом Ричарда – за гранью возможного. Дышать, моя задача просто дышать и не поддаваться тому, что сковывает черными тисками шею, лишая воздуха.

Я бьюсь внутри клетки из огня и собственного тела. Холодный носик тыкается в шею. Зиночка? Ну явно не Шур-ран!

Это не замок Шайн Флай, я не вижу знакомых потоков света. Вокруг лишь темнота, она тянет ко мне свои щупальца и привязывает к мутным очертаниям человека рядом. Дает силы на новый вдох, но не больше.

Тянусь к своему свету, но он не реагирует и не слушается. Заражен каким-то безумием. Еще немного – и сияние, способное дарить жизнь, превратится в беспощадное цунами, которое уничтожит меня и темноту, что сохраняет жизнь.

Нужно вырваться…

– Верриона, – тихий шепот откуда-то изнутри. Знакомый голос звучит как самая нежная песня.

– Кто это?

– Мой свет в тебе, как и свет сотен других. Меня зовут Ребекка. Ты была слишком мала, чтобы помнить мои колыбельные.

– Мама? – Горло сжимает тисками.

– Да. Мать, которая не смогла быть с тобой рядом. Мать, которая не смогла защитить дочерей от беды. Ты больна, Верриона. Есть только один шанс спастись. Я здесь, чтобы помочь.