Сотовый - Пэт Кэйдигэн

«А, кстати, конечно! Она ведь уже сделала это, не правда ли?» — у нее в голове не осталось ничего, кроме этой мысли. Действительно, как она могла позабыть о…

Джессика выкинула эту мысль из головы и постаралась вызвать материнские чувство, чувство необходимости защищать свое дитя, и найти силы, чтобы надавить еще сильнее. Разбудить материнский инстинкт оказалось несложно, теперь каждая клеточка ее тела горела праведным огнем.

Душа, тело и разум объединились, теперь она стала матерью, матерью медведя гризли, которая не позволит ни одному живому существу встать между ней и ее медвежатами, которая не даст навредить им ни движением, ни даже дыханием.

Но медвежата не отговаривают мать отказаться от того, что она должна сделать.

Она начала волноваться, что Рикки слишком долго наблюдал за ней, со всхлипами страха и ужаса впитывая всю жесткость маминой борьбы, даже если эта борьба велась не на жизнь, а на смерть. За одиннадцать лет она никогда не поднимала на него руку, повышала голос только, чтобы засмеяться, или поздравить его с днем рождения, или позвать с заднего двора.

Пока Рикки рос, любое физическое упражнение, которым занималась его мама, принадлежало к совершенно безобидному типу вещей — аэробика, садоводство, танцы с папой в гостиной под старые записи. Мамины руки всегда были нежны, ласковы и заботливы, а если и боролись с чем-нибудь, то не более чем с упрямой крышкой на банке варенья или твердокопченой колбасой. И то, обычно она отдавала их папе, чтобы тот справился с ними. Потому что ее руки для этого были не предназначены.

Но теперь выходило, что очень даже предназначены. Они были сильные. Даже скорее не сильные, а умелые. Могли, когда надо, придушить человека. Так что в глазах Рикки она выглядела хуже, чем убийца. И, что самое ужасное, хуже, чем Рикки мог кого-либо когда-либо себе представить.

Джессика вновь озлилась на этих людей за все, через что они вынудили пройти ее сына, и за то, что они показали ему скрытые возможности человека. Не просто человека, а его матери. Она дала волю этой злости, и та добавила ей сил.

— Сынок, посмотри на меня! — неожиданно вскрикнул Крэг, ударяя наручниками о стену, чтобы привлечь внимание. — Рикки, смотри только на меня!

Да, Крэг, то, что нужно! Ты будешь его щитом! Джессика почувствовала, что облегченно плачет.

Всхлипы Рикки начали уменьшаться, когда он подчинился отцу. Когда все это кончится, пообещала себе Джессика, она всю оставшуюся жизнь не даст забыть Крэгу о том, каким он был мудрым и хорошим отцом.

Внезапно большая толстопалая рука схватила ее за волосы и начала сильно тянуть. Она попыталась освободиться, но смена позиции означала ослабление хватки, чего никак нельзя допустить. Даже если он вырвет ей все волосы и снимет скальп.

Громила дернул ее голову особенно сильно, и она вскрикнула, ударившись лицом о верхнюю часть сиденья. Не успела она сделать вдох, как он дернул ее еще раз, но в этот раз она ударилась не о сиденье, а об его голову, и вскрикнула еще сильнее.

А потом он снова сделал это, откидывая голову назад так, что у него получались полновесные удары.

Ослепшая и ослабевшая от боли, она закричала на себя, на болящее лицо, на руки и плечи, на мускулы, кости и сухожилия: «Не болите, не слабейте, не смейте подводить меня!»

«Если в мире есть хотя бы капелька справедливости», — убеждал себя Таннер, держа пистолет наготове и осматривая воду под пирсом, — «то волны вынесут на берег мозги маленького засранца». В его мыслях не было иронии, только нетерпение и твердое желание довести дело до скорого и бесповоротного конца.

За все время, в каких бы делах он ни участвовал, будь то хорошие, плохие, скучные, веселые, никогда такого не было, чтобы все шло так отвратно. Не с их же уровнем! Всегда, делая что-либо, они знали, что жизнь может выкинуть любой трюк, и были готовы встретить любые проблемы лицом к лицу. Они ожидали, что будут крутиться в горячем и сволочном мире. Каждый из них был достаточно опытен, чтобы понимать, что в их коллективном будущем дерьма будет по горло, и все не всегда будет идти так, как задумано.

Но все вышесказанное можно отнести к латиноамериканским бандитам, за которыми они охотились. Это нельзя отнести к любым домохозяйкам из Брентвуда и постоянным посетителям этого пирса: они не имеют с ними ничего общего. Чем бы они ни занимались, они все равно находились на слишком разных уровнях. Да что там уровнях, — в разных зданиях, так сказать.

Таннер остановился и пригляделся к темному месту под пирсом, где было сумрачно даже днем. Что это? Следы? Таннер прищурился, вглядываясь.

Да, точно, это были они. И, что самое замечательное, Таннер знал, кому они принадлежали, несмотря на то что народу сюда могло забежать довольно много. Только один человек мог зайти под пирс в последние несколько секунд. Таннер был немного расстроен, что парню не вышибло мозги в океане, но он уже готовился принять компенсацию. Он поднял рацию.

— Парень в лодочном сарае под пирсом, — сказал он в нее. — Все меня поняли?

Если и поняли, то никто не отозвался. Таннер почувствовал раздражение.

— Дизон? Дмитрий? — Он подождал; ответа не было. — Мне может понадобиться помощь.

«Ленивые жопы», — подумал он.

— Сукин сын, — простонал Муни, наблюдая за как-там-его, который лежал на полу без сознания.

«Дмитрий», — вспомнил он почему-то, имя парня было Дмитрий, и он принадлежал к той маленькой, но загадочной группе стражей порядка, которые неизвестно почему, с фанатичной настойчивостью приводили план по умерщвлению Боба Муни в жизнь.

Что ж, Муни был иного мнения по поводу осуществления этого плана. Боб Муни решил, что он не умрет ни сегодня, ни завтра, ни в любой другой день, когда ему будет неудобно. «Потому что, черт побери, Боб Муни сам себе хозяин. Может быть, он немного ослаб от потери крови, — думал он, прислонившись к стене и ожидая, что мир перестанет кружиться вокруг него, — но дай ему пару дней отдохнуть, и он будет как новенький».

Правда, он не был уверен по поводу своей шеи, — что она будет как новенькая. Господи, но жжет сильно. С тех пор, как оттуда сползла повязка, которую наложил медик, боль становилась все сильнее и сильнее, и побои, которые он получил, отнюдь не способствовали ее уменьшению. Складывалось ощущение, что каждый намеревался в первую очередь повредить место, куда его уже ранили. Даже люди, которые не собирались бить или убивать его, случайно задевали его шею. Сейчас рана болела куда как сильнее, чем когда он получил ее. Похоже, что после того, как он ее вылечит, она будет еще очень долго болеть.

«Очень удачно то, что он как раз открыл кабинет целебной косметики», — подумал он, когда очередной приступ головокружения кончился. — Он найдет что-нибудь, что поможет ему. В конце концов не зря же Мэрилин так хорошо разбирается в этом, у нее много чего есть: антиугревые пластинки, растягивающие кожу крема, ортопедическая одежда для заживления рубцов, все для борьбы с дефектами кожи. Он стоял и думал об этом, вспоминал, как она рассказывала ему что-то про маслице с витамином Е, которое прекрасно заживляет шрамы. Конечно, пулевое ранение — это не совсем дефект кожи. Он надеялся, что производители предусмотрели такие случаи, когда изобретали свои дорогостоящие эликсиры. В этом деле он был реалистом, — здесь ему могут помочь только лошадиные дозы маслица с витамином Е.

«Да, от него такой прыти, похоже, никто не ожидал», — думал Муни, но, черт, этот проклятый ад еще не кончился.

С усилием оторвавшись от стены, заставил себя двигаться и приковал по-прежнему бессознательного Дмитрия наручниками к трубе. С учетом того факта, что шея жгуче болела и он продолжал понемногу терять кровь, он решил предельно разобраться в этой ситуации, чего бы это ему ни стоило.

А еще он очень хотел знать, почему все эти Муни-киллеры были полицейскими? И как сюда попал этот паренек с мобильником, и почему он вдруг решился на преступление?

— Парень в лодочном сарае под пирсом, — снова донесся голос Таннера из рации. — Все меня поняли? Дизон? Дмитрий? Мне может понадобиться помощь.

— Полежи, отдохни, — сказал Муни неподвижному Дмитрию, — я позабочусь об этом.

Он поднял пистолет и рацию и побежал искать лодочный сарай.

«Склад Дори» — говорила вывеска на обветшалом домике. Цепочка следов вела внутрь, сквозь приоткрытую дверь.

Таннер дважды проверил, снят ли предохранитель на пистолете, перед тем, как быстро и тихо войти в строение. Правда, он не очень беспокоился насчет этого, — он сам почти ничего не слышал, кроме шума разбивающейся о берег волны. Как почти ничего и не видел: внутри было совсем мало света, но это не страшно. Его глаза очень быстро приспособятся к темноте.

Наконец он смог осмотреться и сделать вывод, что попал на огромный склад морского хлама. Лодки самых разных размеров лежали, стояли и висели повсюду. Наверху были прикреплены мотки веревок, весла и еще целая куча разного инструмента, используемого людьми в море черт знает по какой причине. Может быть, просто для того, чтобы все это зря не лежало.