Уэлихолн - Торин Владимир

При упоминании тещи тролль как будто забыл о том, что ему следовало бояться, — он оскалился, зарычал и двинул наотмашь своей огромной лапой по платяному шкафу, сделав в его дверце солидную вмятину.

— А ну, цыц, я сказала! Все! Стой здесь!

Миссис Бэрри отправилась наверх.

Тролль мистер Бэрри опустил глаза и поморщился. Но тут он увидел безголовое тело почтальона Томкинса и не смог сдержать самодовольную усмешку. Справедливость восторжествовала. А ему ведь только того и надо было. А Гвинет… ее лучше не злить, да.

И еще она права: повезло, что никто ничего не видел, а то потом хлопот не оберешься…

В это время на улице, прямо напротив дома семейства Бэрри, на чугунном столбе мигнул фонарь. Плафон вдруг качнулся и отделился от витиеватых кованых опор. Если приглядеться, то можно было различить, что, обхватив ногами и руками столб, у его верхушки все это время висел человек, хотя… странное существо на столбе на человека походило лишь отдаленно.

Некто в черном пальто с высоко поднятым воротником и с железным фонарем вместо головы, аккуратно перебирая руками и ногами, словно насекомое, слез со столба, кивнул дому мистера Бэрри и, отряхнувшись, направился к Кривому мосту.

Не испытывая никакого неудобства в связи с отсутствием человеческой головы, этот некто быстро преодолел мост, обходя лужи и перепрыгивая через грязные канавы, оставленные колесами машин. Сгустившийся туман был лишь на руку существу с головой-фонарем. Издали, глядя на него, можно было предположить, что какой-то прохожий просто освещает себе дорогу…

Услышав вдалеке шелест метлы по булыжной мостовой, существо повернуло фонарь в ту сторону и кивнуло, здороваясь. Наскочивший вдруг порыв ветра, вырвавшийся из-под метлы, затрепетал полами пальто и скользнул по стеклышкам плафона. Это можно было принять за ответ.

Больше по пути никаких встреч не произошло.

Быстро добравшись до Паркового района, существо с головой-фонарем остановилось у дома с засыпанной опавшими листьями лужайкой. На почтовом ящике, помимо адреса, было выведено: «Мэйби».

Бывший всадник на столбе огляделся по сторонам и, убедившись, что почти во всех окнах кругом темно, толкнул калитку. Несколько быстрых шагов по дорожке, звяканье ключей, скрип двери, и вот он оказался в теплой светлой прихожей, которая плавно перерастала в гостиную.

Мистер Мэйби успел как раз к ужину. За большим овальным столом у камина сидели одиннадцать детей — и все с коваными фонарями вместо голов; само собой, их фонари были намного меньше, чем у отца.

Вокруг стола, сжимая перчаткой-прихваткой ручку переносной жаровни, ходила женщина в бордовом платье, переднике и с таким же, как у мистера Мэйби, фонарем на тонкой длинной шее. Миссис Мэйби насыпала детям на тарелки уголь. Дети — кто уже получил свою порцию — подхватывали ложками крошащиеся угольки и отправляли их себе в фонари через открытые дверцы. Уголь исчезал, тая, постепенно сжигаемый дрожащими на фитильках огоньками.

— Здравствуйте, дети! — поздоровался мистер Мэйби, закрыв за собой входную дверь.

— Папа! — раздалось со всех сторон. — Папа вернулся!

— Дорогая… — кивнул мистер Мэйби.

— О, дорогой, мы как раз сели ужинать. Ты голоден?

Фонарь мистера Мэйби качнулся в знак согласия:

— Мне двойную порцию, пожалуйста.

Мистер Мэйби снял шарф и пальто и повесил их на вешалку. Башмаки отправились на стойку для обуви — здесь же стояло еще около дюжины разновеликих пар.

Миссис Мэйби тем временем отчитывала самого младшего из семейства:

— Генри, немедленно отправляйся в ванную комнату и умойся. Ты похож на грязнулю.

Малышу действительно нужно было протереть плафон — стеклышки покрылись сажей, отчего его огонек едва проглядывал через темный налет.

— Ну мама…

— Немедленно, я сказала!

— Ну ладно.

С несчастным видом Генри побрел в ванную комнату.

Мистер Мэйби отодвинул стул и уселся во главе стола.

— Все прошло удачно? — спросила миссис Мэйби, накладывая ему на тарелку угля из переносной жаровни, будто обычную вареную картошку с зеленью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Да, сразу после ужина отправлю письмо. Все прошло, как планировалось, даже быстрее.

— Он снял личину?

— Снял как миленький.

— А она? — спросила миссис Мэйби, усаживаясь напротив супруга.

Дети молчали — встревать, когда папа с мамой говорят, в этом доме было не принято.

— Надеется, что никто не узнает. А что ей остается?

— Верно. Генри, покажи-ка лицо!

Это вернулся из ванной комнаты младший сын. Теперь его плафон сиял, а огонек внутри горел ярко-ярко.

— Видишь, какой ты молодец? — похвалила мама. — Дети, у нас с отцом для вас есть хорошая новость.

— Да уж, — проворчал мистер Мэйби.

— Я скажу, дорогой, ты не против?

— Чего уж там… говори.

Мистер Мэйби поковырял ложкой уголь на тарелке.

— Дети, на праздник к нам приедет дедушка.

— Ура! — раздалось со всех сторон. — Ура! Наконец-то! Дедушка приедет!

— Да, только пусть не заливается все праздники керосином, как в прошлый раз, — проворчал мистер Мэйби.

— Питер, — укоризненно сказала миссис Мэйби.

— Ладно-ладно, — примирительно поднял руки мистер Мэйби. — Мы все рады, что дедушка Джек приедет. Так ведь? — и уже тише, только для себя, добавил: — Главное, чтобы не начался пожар.

Глава 5. Интервью под рулетики из мертвечины

Вся архивная секция городской библиотеки тонула в темноте, словно в чернильном море. Виктор напоминал потерпевшего кораблекрушение моряка, который дрейфует по этому морю на узеньком плоту своего подсвеченного лампой рабочего места: читательского стола и жесткого стула.

В дальнем конце архива, как на краю неизведанного архипелага, застыла конторка, а за ней — миссис Айвз. Седовласая архивистка спала, делая вид, будто читает газету, но, учитывая, что страница переворачивалась едва ли чаще, чем раз в час, Виктор уже давно раскусил старушку. Между тем он прекрасно ее понимал, поскольку и сам всеми силами боролся со сном.

Исследования продвигались невероятно медленно и были такими монотонными, что Виктор то и дело ловил себя на том, что уже не разбирает ни строчки. Тогда он ненадолго прерывался, легонько хлопал себя по щекам, тер глаза, а затем снова возвращался к работе.

Виктор провел за этим столом едва ли не целый день, хотя утром всего лишь зашел за словарем. Его определенно преследовал злой рок: ирландских словарей в библиотеке не оказалось. Что ж, если отсутствие их дома еще можно было списать на совпадение, то тут уже напрашивалась вполне закономерная мысль: «Кто-то явно вознамерился помешать мне перевести сказанное неизвестным соседом».

Виктор пообещал себе, что непременно узнает значение каждого чертового слова, произнесенного голосом из-за стены, но пока что он был вынужден отложить на время тайну Ирландца в сторону и заняться разгадкой другой подозрительной вещи, с которой столкнулся сразу же по возвращении домой.

Странный мистер Стюарт Биггль.

Мысли о нем вызывали чувство холодного, склизкого беспокойства — словно сам этот Биггль забрался Виктору за шиворот и принялся пускать там слюни.

С одной стороны, был непонятный старик, который утверждал, будто служит у Кэндлов хранителем ключей. С другой, в доме все отрицали не только то, что нанимали его ключником, но и сам факт его существования. Кто-то здесь точно лгал: либо родственники, либо Биггль.

В пользу слов старика выступало то, что у него был ключ от входной двери, но ведь, если задуматься, он мог достать его где угодно: подобрать на улице, украсть. А родственники… был, разумеется, крошечный шанс, что никто из них действительно ничего не знал о Стюарте Биггле, но, вероятнее всего, они попросту лгали, заранее между собой договорившись. Вот только зачем? Какой смысл отрицать наличие ключника?

Ответ напрашивался сам собой: все отрицают присутствие Стюарта Биггля в Крик-Холле, потому что он не кто иной, как… тот самый Иероним из письма Бетти Сайзмор!