Закон негодяев - Чингиз Абдуллаев

Когда однажды высокий незнакомец проходил мимо их двора, старик случайно услышал разговор сидевших за его спиной соседок.

— Гляди, гляди, Михайловна, опять твой пошел, — говорила первая соседка, вздорная баба по кличке «Метла».

— Хороший человек, — уважительно отзывалась Михайловна, — и деньги платит вовремя, и не балует. Тихий такой, спокойный, женщин не приводит, Я даже удивляюсь, может больной какой. Но он иногда дома лежит, пока ему не позвонят.

А в тот день утром приехал с двумя чемоданчиками. Вижу, настроение у него хорошее. Спрашиваю — как дела? А он мне и говорит вдруг: «Очень хорошо. Хотите, я вам новую стиральную машину куплю, что в универмаге была? Немецкая». Я прямо так и обмерла. Ничего больше ему не сказала. Так он пошел утром и купил эту машину.

— Счастливая ты, Михайловна, — вздохнула завистливая соседка, — такого постояльца сам Бог послал.

— А я что, хуже? Я ему как мать родная. И стираю теперь ему, и готовлю.

А он еще говорит — скоро, мол, уезжаю. Но пока платит, а мне что нужно — мне ничего. Он доволен и я довольна.

Дом Михайловны был расположен рядом с булочной, и старик вспомнил, что обещал купить хлеба. Поднявшись, он попросил правнука, бежавшего рядом:

— Витек, иди деньги у бабушки возьми. Скажи, деда за хлебом пойдет.

Мальчик послушно кивнул головой, побежав в дом. Ему было семь лет, и он не понимал, почему его бабушка, дочь Викентия Алексеевича, называет дедушку папой. Ведь они должны быть мужем и женой. Не объяснять же мальчику, что муж Ани погиб еще за пятнадцать лет до его рождения. Монтажник был высококлассный.

Ребенок принес деньги, и старик, взяв правнука за руку, неспешным шагом отправился за хлебом.

Именно в этот момент он увидел какого-то незнакомца, плотного, с широкими плечами, большой коротко остриженной головой, спешившего к дому Михайловны. Окна у нее были открыты, несмотря на март, она любила проветривать помещения, и старик заметил в одном из окон постояльца.

Подойдя к дому Михайловны, старик сел на скамью, а ребенок, заметивший червяка, заинтересовался, куда движется этот столь привлекательный для него объект. Старик сидел у открытой форточки. Незнакомец никогда не отпирал своих окон, и лишь уступая настояниям хозяйки, иногда чуть отворял форточку, когда особенно много дымил.

Викентий Алексеевич уже собирался идти дальше, когда услышал вдруг голоса, насторожившие его.

— Рябой привет посылает, — говорил приехавший гость, обращаясь к постояльцу, — спрашивает, где деньги?

— На Курском вокзале. В камере хранения, все там. Двести тысяч долларов.

Услышав эту сумму, старик едва не упал со скамеечки. Господи, какие деньги, а он-то думал, что в их дом миллионер может вселиться. Да у постояльца Михаловны денег было в десять раз больше.

— Он хотел заплатить тебе двести тысяч? — с сомнением в голосе спросил гость.

— Думаю, нет. Он должен был переправить деньги Рябому. Вместе готовили какую-то операцию. А «Михо» решил заплатить мне часть денег, чтобы я убрал Рябого. Он не знал, что меня послал Рябой как раз наоборот, в случае чего прикончить «Михо». Так и получилось. Как мне «Михо» свидание назначил в гостинице, чтобы я, значит, в Нью-Йорк летел, так я его там и пришил. Правда, когда уходил, маленькая накладка вышла, меня дежурная увидела. Но это уже не страшно. Я через два дня и до нее добрался. Она меня теперь никогда не опознает.

— А с Лазаревым как связь держишь?

— Звоню ему сам раз в неделю. Этим дуракам верить нельзя, все что-нибудь не так сделают. Слышал, как людей Рябого подставили?

— Да знаю я, уши им отрезали.

— Вот именно — уши. А выдали наверняка люди Лазарева. Или по глупости где сболтнули. Нет уж, лучше я здесь поживу в тишине. В этом городке даже госбезопасности нет. Да и вообще, по-моему, два милиционера, и те инвалиды. Вот это место как раз для меня. А вы деньги можете взять на Курском вокзале. Ячейка номер…

У Викентия Алексеевича была все-таки хорошая память. Он сообразил, что не сможет запомнить одновременно и номер ячейки, и номер кода. Поэтому следовало запомнить только номер ячейки, что он и сделал. Он сидел на скамейке, как завороженный, не веря своим ушам. Там, за стеной, разговаривали два бандита, мерзавца, о которых он слышал только в кино. Если бы кто-нибудь рассказал ему о таком случае, он ни за что не поверил бы. Два бандита открыто говорили об убийстве людей, о громадных деньгах. Он не понял, что они говорили про уши, то сообразил, что тоже ничего хорошего сказать не могли. И такие люди ходили по их городу, дышали с ним одним воздухом, жили у его соседки Михайловны! Гнев ударил в голову старому ветерану. Он уже собирался подняться и крикнуть в форточку, какие они мерзавцы, когда заметил своего правнука. Тот со смехом следил за червяком, пытающимся убежать. Старик испугался. Не за себя, он уже ничего не боялся. За ребенка. Это был первый внук его дочери и он не мог, не хотел им рисковать. И поэтому он остался сидеть на скамье, схватившись за сердце и невольно слушая разговор, продолжающийся в доме за его спиной.

Говорившие в доме даже не подозревали, что их слышит сидящий прямо у форточки старик. Это был тот самый случай, который раз в жизни случается у каждого профессионала. Или со знаком плюс, или со знаком минус. Один раз в жизни происходит чудо, и это чудо либо невероятное везение, когда тебе удается спастись, находясь буквально на волосок от смерти, либо когда происходит нечто невероятное, и ты получаешь такую редчайшую комбинацию, что понимаешь — в этом невезении есть нечто фатальное.

Профессиональный убийца, присланный Рябым в Москву, сделал все, чтобы не быть обнаруженным. Он убирал свидетелей, он беспощадно расправлялся с каждым, кто мог его опознать. Он жил в пятидесяти километрах от города, чтобы его не могли найти. Он снимал квартиру в самом простом месте, вел самый естественный образ жизни, не пил, старался не привлекать к себе внимания, почти не тратил получаемых денег и никогда не выходил на связь лично, предпочитая общаться только по телефону и только после своего звонка. Казалось, он предусмотрел все. Абсолютно все, чтобы его не могли узнать или схватить. Он продумывал планы до мельчайших деталей, старался не оставлять никаких следов и так глупо, почти невероятно попался. Сидевший за стеной старик слышал его откровенные речи. Такое невезение иногда случалось, и профессионалы об этом тоже знали. Как раз в этом случае они должны были демонстрировать все свое умение, ибо выживший в такой ситуации мог твердо рассчитывать, что «снаряд дважды в одно и то же место не попадает».

— Рябой благодарит тебя за второго грузина. За Арчила.

— Я думаю, это было мое самое трудное дело. У него была классная охрана. Но хорошо еще, что моя винтовка со мной. Иначе ничего бы не получилось.

— Давай заканчивать, а то грузины ищут тебя по всему городу. Рябой просил, чтобы ты вернулся домой. Паспорт у тебя с собой?

— С этим все в порядке.

— Тогда сматывайся. Только не через Москву. Выбери другой город — Киев, например. Оттуда тоже идут самолеты в Америку. И смотри, не попадись в руки грузинам. Они тебе тоже уши отрежут.

— Но Лазарев говорил еще об одном деле. Нужно убрать какого-то скульптора. Азербайджанца. У меня его фотография. Лазарев обещал заплатить тридцать тысяч. Я не могу уехать, не сделав дела. Да и Рябой подтвердил этот заказ.

— Тогда после этого дела исчезай. Когда думаешь убрать этого архитектора?

— Прямо завтра. И сюда больше не вернусь. Я уже все подготовил, не беспокойся. А ты сам как прилетел из Нью-Йорка? Через Москву?

— Я еще не сошел с ума. В аэропорту постоянно дежурят люди наших соперников, проверяют всех прибывающих. Поэтому я прилетел через Ленинград, тьфу ты черт — Санкт-Петербург.

— Тогда все правильно. А как сам думаешь уезжать?

— Чего это ты так много вопросов стал задавать, Цапля? Любопытным становишься чересчур.

— Чтобы жить долго. Может, еще какие выходы есть, я все знать должен.

Старик дальше не стал слушать. Схватив перепуганного ребенка, он заспешил к булочной. Затем, остановившись, повернулся в сторону милиции. В райотделе долго не могли понять, чего хочет старик. Затем наконец сообразили, что речь идет о бандитах. Правда, дежурный был убежден, что старик просто выжил из ума, рассказывая о долларах и отрезанных ушах. Викентий Алексеевич чуть не плакал — впервые в жизни ему не верили. А ребенок плакал вовсю. Он не понимал, что они делают здесь, среди чужих дядей. Только когда через полчаса старика выслушал начальник уголовного розыска, он догадался, что речь идет о чрезвычайно крупном происшествии. И только тогда он послал сразу троих своих сотрудников к дому, указанному стариком. Но было поздно. Болван дежурный успел позвонить домой и узнать у Михайловны — нет ли в ее доме бандитов, долларов и отрезанных ушей. Конечно, Михайловна долго смеялась, но, к сожалению, ее смех слышал и постоялец. А она ему все подробно рассказала.