переКРЕСТок одиночества 2 - Руслан Алексеевич Михайлов

И не дергайся лишний раз.

— Я не несу угрозы.

— Ишь как выражаешься… ученый небось?

— Ну…

— Я не про твою угрозу. Не бойся — вот я к чему. Хотел бы тебя убить — лежал бы ты сейчас на холодном кирпиче.

Медленно кивнув, я понимающе оглядел дверь и участок кирпичной стены. Намек я вроде бы понял — хозяин намекнул, что может просматривать тамбур и обладает оружием, что способно качественно сделать во мне глубокую дырку. Арбалет, ружье, пистолет. Вариантов много. Или… я невольно глянул на потолок, удивленно вздернул брови, присмотрелся внимательней и, тихо рассмеявшись, кивнул еще раз:

— Понятно. Впредь умнее буду.

— Рассмотрел мою люстру? — ласково поинтересовались с той стороны — И это еще не все. Заходи давай! И долго на пороге не мнись, дверь закрывай сразу.

Перестав глазеть на «люстру», я взялся за дверную ручку и неторопливо потянул, не забыв перед этим сдернуть капюшон, оставшись только в шапке. Дверь легко поддалась, в лицо ударил свет, щеки обожгло теплом — хотя особо тепло тут быть не могло. Это я понял при первом же взгляде. Я торопливо шагнул внутрь, одновременно прикрывая дверь. Светомаскировка. Это слово я впервые прочитал в книге найденной на чердаке дома. В той потрепанной книге рассказывалось о мальчишках и девчонках, что в годы страшной войны жили в погруженном во тьму городе, над которым барражировали вражеские бомбардировщики. Книге о детях героях и о детях предателях.

А люстра в тамбуре…

Из снежного потолка выдавались арматурины. Пятерной частый ряд мощной арматуры, что некогда были знакомой мне решеткой за кирпичной стеной. Через одну из них был перехлестнут тросик с подвешенным к ним тяжеленным даже на вид плоским камнем, утыканным заостренными кусками арматуры. Упади такая «люстра» на голову… Заметить ловушку легко, но я вот не заметил. Почему? Потому что приучал себя поглядывать наверх, но делал это только снаружи — где в облаках живут страшные летающие черви. Тогда как в помещениях считал потолок чем-то безопасным и не стоящим внимания. Возьму на заметку и буду срочно исправлять.

— Доброго вам дня — широко улыбнулся я улыбкой Гниловоза, узника, что всегда встречал радостной приветливой улыбкой других сидельцев во время стыковки келий.

— И тебе — облокотившийся плечом о кирпичную стену старик держал в руке направленное в пол ружье — Хм… человек…

— Человек — признал я — Зовут меня Охотником. Раньше звали Гниловозом.

— Интересная биография. Меня Андреем зовут. Прозвище Апостол. Не удивляйся, прозвище старое, еще сидельческое.

— Ага… да нет. Вы же не удивляетесь.

— Я удивляюсь. И расспрашивать буду.

— Аа… Стрелять не будете? Чаю попьем?

— Копье и одежду здесь оставляй. Вешай на крюки, ставь к стеночке. Рюкзак хочешь здесь оставь, хочешь с собой бери. Но термос с чаем прихвати, прихвати. И сразу предупрежу — чай весь выдую. А тебя могу супом из медвежатины угостить. Бульон чистый, за каждой соринкой и грязинкой с ложкой охотился — усмехнулся хозяин креста и, помедлив мгновение, смело повернулся ко мне спиной и шагнул к следующей двери, бросив через плечо — И один я тут. По помоям ты верно угадал. Да! Дверь на засов!

— Я принесу термос — сказал я ему в спину, берясь за завязки просторной верхней куртки.

— Тапочки слева.

— Ага.

Хлопнула дверь. Мудрый хозяин удалился, оставив меня одного и дав время переварить увиденное и услышанное.

Хозяин…

Средний рост, среднее телосложение, прямая осанка, глубокий возраст, чисто выбрит, коротко пострижен. На нем тренировочный синий костюм из тех, что я видел ранее. Синий трикотажный вислый костюм советского производства. На голове синяя же шапка с желтой каймою. Но шапка даже не на голове, а на затылке и непонятно как там держится. На ногах кеды. Поверх спортивной куртке меховая распахнутая жилетка. Ну и ружье в руке — переломное гладкоствольное двухзарядное насколько я понял. Двустволка охотничья. Такие ружья часто показывают в фильмах, причем почти всегда киношные герои судорожно пытаюсь уцепить отстрелянные гильзы кончиками пальцев и вплоть до самого критичного момента у них нихрена не получается. Но в последнюю секунду вдруг… бах! Бах!

Надеюсь, хозяин действительно приветлив и не кривит душой. А то может он просто мою верхнюю одежду не хочет картечью рвать и кровью пачкать. Вот и попросил аккуратненько все развесить…

Хозяин… его осанка. Его ходьба. Все это мне очень знакомо. Надо проверить догадку.

Стягивая верхнюю одежду, оглядывался, не скрывая любопытства. Даже если Апостол Андрей… звучит то как… и наблюдает за мной, стесняться в разглядывании я не собирался. Здоровая любознательность для меня критично важна.

Я уже понял куда привела меня дверь ведущая из снежного тамбура — в разбитое крыло креста. Какое именно пока не понять, но как войду — сразу сориентируюсь. Сейчас я стоял посреди до боли знакомого кирпичного коридора. И даже холод здесь был такой же как и там — в «родном» кресте. За моей спиной некогда располагалась железная заслонка прикрывающая окно. Тут проходили свидания. Во время падения крыло переломило, часть его ушла вниз по склону — я наткнулся на него при подъеме. Место отлома было заделано капительной кирпичной стеной. Откуда кирпич понятно. Что за «бетон» использовал строитель не знаю, но стыки покрыты инеем и мне пока не хочется ковыряться и вглядываться. Хозяин это может насторожить и рассердить — как и любого обычного человека. Одно дело, когда впервые пришедший к тебе в квартиру гость с любопытством оглядывает обстановку. И совсем другое, когда гость начинает ковырять обои и заглядывать под ковры.

Еще одна стена встала в месте «плеча», отгородив крыло от фюзеляжа. И здесь стена капитальная, кирпичная. И дверь ей под стать — мощная стальная. Когда хозяин заходил, я успел заметить, что ее каркас из арматуры. Сверху обшита железными листами. Не железными. Металлическими. Разница огромна — металл светлый, почти серебряный, но со странными темными волнами, что едва заметны на светлом фоне. В своем кресте я такого материала не помню.

Раздевшись, достав необходимое, закрыв первую дверь на тяжелую и крепкую стальную задвижку, шагая ко второй двери, неся в руках термос, разминая пальцы в старых тапочках, продолжал осматриваться. По сути, это еще один тамбур. Чистенький, с выровненным полом, вдоль стен висит одежда, стоит несколько ящиков. Из кирпича выложен высокий и широкий стол. Один участок стены увешан охотничьим снаряжением. Сразу увидел семь лыжных палок — я посчитал — две пары лыж. Чуть выше снегоступы, левее очень знакомые охотничьи рогатины, там же несколько багров, мотки веревки, какие-то ремни.