Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII - Дмитрий Быстролётов

— Гайль Гитлер! Садитесь, Кемпнер. Я сейчас просмотрел личные дела работников нашего шифровального отдела. Там неблагополучно, Кемпнер. Я отвечаю за политическую благонадежность всех наших чиновников, имеющих отношение к работе за границей, вы — только за шифровальщиков. На этом отрезке наши пути совпадают.

— Я в вашем распоряжении, мой фюрер.

— Скажите, Кемпнер, какого вы мнения о герре Айхенш-токе?

— Плохого. Он мне кажется опасным. Я подозреваю, что он из евреев — фамилия подозрительная, к тому же наружное наблюдение установило, что перед сном он полчаса гуляет по улице, где когда-то была синагога. Я хотел было взять его под особый надзор, но…

— Что «но», Кемпнер?! Говорите короче и яснее.

— Группа антропометрии особенно тщательно замерила его лицевой угол и челюстно-носовой индекс. Оказалось, он принадлежит к южногерманскому типу немца: он действительно родом из Тироля.

Бюлов закуривает сигару, презрительно кривит рот и Цедит сквозь зубы:

— Настоящие немцы, Кемпнер, родятся только в Пруссии. Заметьте себе это. И не морочьте себе и мне голову насчет немцев с юга.

— А наш фюрер?

Бюлов спохватывается, крякает и недовольно:

— Адольф Гитлер — блестящее исключение, которое лишь подтверждает общее правило. Гайль Гитлер!

— Гайль! У меня есть еще одно основание для подозрения: герр Айхеншток за последнее время перестал занимать у товарищей деньги, расплатился с долгами и стал хорошо одеваться.

— Гм… После поездок в Женеву? Так, так… Что говорит в Женеве Тон?

— Герр полковник подтверждает мои подозрения. Он следит за герром Айхенштоком через одного своего родственника или доверенное лицо.

— Хорошо. Усильте наблюдение и вы сами. Теперь другая неприятность, Кемпнер, ответьте прямо: почему стал пить герр барон фон Голльбах-Остенфельзен?

— Не могу знать, мой фюрер. Господин барон вне подозрений, и я никогда не интересовался его личной жизнью.

— Напрасно, Кемпнер. Каждый немец, кроме рейхсфюрера, может быть под подозрением! Я удалил барона от шифров и кодов, но удалить его из министерства не в силах: сопротивление кадрового состава будет слишком велико. Двоюродный брат барона женат на племяннице нашего министра, барона фон Нойрата, и герр фон Риббентроп имеет это в виду. А пока, Кемпнер, поинтересуйтесь его семейной жизнью!

Парк. Золотая осень. Иштван и Сергей на узкой дорожке.

Сергей:

— Я полагаю, что Экономист дал нам достаточно материалов для того, чтобы умереть в лапах абвера или гестапо. Пора дать ему понять это и перейти от фантастики к делу.

Иштван:

— Центр тоже так думает. Но нужен плавный переход. Ты, Сергей, не давай новых, более опасных тем, а поворачивай старые на новый лад. Исподволь начни говорить о военных заказах заводу Кирова и так далее. Потом мимоходом поинтересуйся, от кого именно немцы в Ленинграде получают такие сведения. Так медленно, осторожно, рукой в бархатной перчатке подведи Экономиста к раскрытию агентурной сети. Конечно, увеличь оплату и углуби конспирацию. Когда дело сдвинется с места, познакомь Экономиста с Гансом, то есть с сыном Путилова, бывшим пражским студентом. Думаю, все пойдет хорошо!

Гостиная Дорис Шерер. Дорис в нарядном пеньюаре у столика с бутылками виски и газированной воды. Рядом вазочка с шариками льда. Видна левая сторона лица и белая рука. Сергей ходит по комнате со стаканом в руке.

— Не выходит, милый?

— Нет. Я боюсь, Дорис. Пойми — не имею права рисковать тобой и собой. Риск вслепую — глупый риск!

Молчание. Дорис наблюдает, как по стеклам стекают дождевые капли.

— Осень наступила… Как быстро летит время! Ты не можешь смелее пользоваться услугами твоих коллег по банку?

— Нет. Боюсь открыть им источник информации.

— Правильно. Это означало бы мою смерть. Надо быть осторожным. Но пора серьезно заняться делом. Время идет, милый!

Молчание.

— Налей мне еще немного виски и брось пару шариков льда. Хорошо, Дорис, хватит. Нам нужно остро и ясно мыслить. Слушай, а если я привлеку к делу моего друга и верного помощника, Лайоша Батори? Это дворянин, сердечный друг моего покойного отца и вполне порядочный человек. Он, как говорится, выходил меня с пеленок и воспитал. Он — управляющий моего единственного имения. Надо же чем-то отблагодарить человека, он иначе не возьмет денег?

— Пожалуй, ты прав. Я тебе верю, но знаешь ли, милый, я люблю тебя, но не на столько, чтобы потерять совесть. Я заменю материалы о Германии материалами о России? Хотя они и не так заметно связаны с движением курса акций наших заводов и мы не заработаем так быстро и много, но все же они — термометр подготовки к войне. Что ты об этом Думаешь?

Сергей, едва сдерживая радость, с притворной вялостью отвечает:

— Не знаю, право. Я не гонюсь за деньгами. Если тебе это удобно, давай используем эти материалы. Я вызову в Берлин Лайоша Батори, он найдет здесь нужные связи, и начнем дело, но на этот раз по-новому и шире. Кстати,

Дорис, у вас в большом спросе иностранная валюта. Не хочешь ли ты получить деньги в долларах?

— Нет, нет: их размен — улика! Какой ты наивный, мой дорогой Черт с копытами! У нас за всеми следят! Нам с тобой нужны незаметные немецкие марки.

— Тогда я буду жить на доллары, а деньги от перепродажи акций передам тебе. Думаю, для начала тысячи две в месяц.

— Не считай того, чего нет! Познакомь меня с герром Ба-тори, я на него посмотрю, и тогда решим что делать, милый!

Ленинград. Адмиралтейский завод. Лунная ночь. Силуэт зданий и верфи. Пусто. В густой тени тихие голоса. Молодой голос:

— Без трех минут четыре. Неужели не придет, Владимир Петрович?

— Придет, Алеша. Он третий в списке, говорят, добытом нашими разведчиками.

Молчание. Бой часов, вдоль тени от заводских сооружений пробирается фигура человека. Четверо чекистов внезапно выбегают из засады.

— Стой! Руки вверх!

Человек испуганно:

— Что вы, товарищи… Я — вахтер, проверяю свой участок перед сменой…

— Руки вверх! Ну! Бросай оружие! В ответ выстрел. Один из чекистов падает. Отчаянная борьба. Пожилой чекист, уводя арестованного:

— Вызовите «скорую помощь»!

Голос чекиста, нагнувшегося к раненому:

— Поздно, товарищ начальник, Алеша убит!

Дождь. Парк. К мокрой от осеннего дождя статуе тевтонского рыцаря с мечом жмутся фон Зиттарт и барон. С меча рыцаря на шляпу Роя льется вода, но он этого не замечает и только мокрым рукавом машинально вытирает лицо.

— Гадина, ведь я же запретил прикасаться к бумагам! А вы вздумали их воровать?!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});