Бык в загоне - Андрей Воронин

Просмотрев бумаги, инспектор вернул их владельцу, спросил, указывая на покореженную «БМВ»:

— Это где ж так угораздило?

— Шел на обгон и впаялся в задние колеса фуры, — пояснил Сергей, — а водила грузовика даже не остановился. Бывает.

— А кто был виноват? — спросил лейтенант.

— Я, конечно. Да если бы и он, что толку, номера все равно не заметил.

— Претензий, значит, ни к кому нет? — продолжал интересоваться гаишник.

— Только к себе, — вздохнул Писарь, разведя руками в стороны.

— Тогда ладно, — удовлетворенный ответом, инспектор сел за руль желто-синих «Жигулей» и быстро покинул место происшествия.

Вернувшись на поляну, друзья увидели, как подсвечивая фонарем, Карпуха любовно осматривал результаты творчества, при этом приговаривая:

— Извини, «петушок», слегка кривовато вышло, но я ж не Рембрандт, а тебе не в Эрмитаже висеть. А в общем, ничего. На зоне оценят.

Лысый только рассмеялся, а затем одобрительно заметил:

— Молодец, Пикассо. Не знал, что в тебе скрыт такой талант. Я раньше думал, что ты только баб трахать умеешь да, нажравшись, лохов в кабаке гонять.

— Видишь, какая тебе честь, — сказал Сергей, обернувшись к Ботве, — еще целка, а уже «король всех мастей». Вздернуть бы тебя, да с покойника какой спрос, а так, если у тебя есть, конечно, хоть капля гордости, ты и сам повесишься.

Новоиспеченный педераст ничего не ответил. Оставив пидаров-новичков в лесу, все вышли на дорогу.

Сопко обратился к Никитину:

— Ну что, поехали? Только не знаю, что с твоей тачкой делать?

— Это мелочь, хотя и досадная, — отозвался тот, — главное вот что…

Сергей открыл капот автомобиля и снял клеммы с аккумулятора.

Все настолько были удивлены его действиями, что никто не догадался помочь.

Отвинтив пробки, он аккуратно выливал на землю электролит. Покончив с этим, он спросил — Молоток есть?

— Ну, Писарь, ты даешь, — удивленно процедил Сопко, тупо уставившись на приятеля.

— Молоток, говорю, дай, — повторил Сергей свою просьбу.

— Правильно, раздолбай его, — указывая на аккумулятор, засмеялся Сопко, — чтоб врагам не достался.

Так и не дождавшись молотка, Никитин высоко приподняв корпус батареи, с силой грохнул его оземь. Пластмаса треснула, однако не обнажила своего содержимого.

— Свинец плавить будет, — пошутил кто-то — На грузила…

Тогда Сергей, не обращая внимания на реплику, повторил попытку. Лишь после третьего удара в сторону разлетелись осколки блестящей «кроны», и на асфальте появилась груда синих банкнот В воздухе повисла долгая пауза никто так и не смог должным образом отреагировать.

Первым ее нарушил сам Сергей:

— Сумка есть?

Несколько человек стремглав метнулись к машинам. Первым вернулся Карпуха с огромной спортивной сумкой. Высыпав содержимое на дорогу, он протянул ее Никитину.

Аккуратно сложив деньги и застегнув молнию, Сергей повесил сумку себе на плечо, бросив на ходу:

— Поехали.

Глава 14

Пока Никитин занимался Мирзой в Берлине, парни в Крыму тоже не дремали — почти месяц люди Тягуна, сбиваясь с ног, искали концы, через которые можно было зацепиться за мирзоевских головорезов.

Тягуновцы показали такой профессионализм, которому бы позавидовали лучшие сыскари — не было в Крыму такого казино, такой гостиницы, такого кабака, в котором бы они не побывали. Таксисты, крупье, квартирные хозяйки, официанты лишь отрицательно качали головами, когда те описывали приметы: мол, может быть, и были, может быть, и не были — в Крыму теперь азеров, наверное, не меньше, чем в Баку или Нахичевани.

Короче говоря, поиски были тщетными — азеров точно след простыл.

Делать было нечего, и Тягун, скрипя зубами, решил, в отличие от коммунистки Нины Андреевой, «поступиться принципами».

— Надо подписать под это дело ментов, — сказал он однажды утром, мрачно поморщившись.

Витя Хитрый, глянув на пахана, удивленно почесал затылок — Ты что? А понятия?

— Ничего не поделаешь, — тяжело вздохнул старшой. — Мы, конечно, профессионалы, но менты-опера — профессионалы не меньшие. Да и возможностей для легального розыска у них больше.

— Мне, что ли, к мусорам заяву писать? — казалось, Витя никак не может поверить в то, что такой уважаемый человек, каким всегда считался в воровской среде Тягун, может пойти на такой шаг.

— Тебе — не надо, — ответил тот, доставая «беломорину» и прикуривая, а вот жена Рудковского — ей положено…

Конечно же, по факту зверского убийства известного бизнесмена было возбуждено уголовное дело — тем более, что в «Крымской правде» появилась даже соответствующая заметка. Однако стараниями людей Тягуна дело было замято: как говорили в ментовке, его просто «сунули под сукно», понимая, сколь оно бесперспективно.

Теперь приходилось давать откат, приходилось давать обратный ход…

— Думаешь, больше толку будет? И так раком весь Крым поставили.

— Надо их заинтересовать, — парировал Тягун более спокойно, — и предупредить, что в случае удачи зверей отдают нам на разрыв.

— Как?

— Так же, как и всех… Лавэ все уважают, и менты тоже.

— Так мне, что ли, с псами базлать?

— Жену Рудковского предупреди, когда та к следаку пойдет. Она баба-то неглупая, опытная…

* * *

Встреча была назначена в ресторане «Березка», славном тем, что он, как было известно в Симферополе всем и каждому, принадлежал одному очень известному симферопольскому авторитету.

Ресторан назывался так потому, что в зале у входа, подобно часовым у «поста номер один», то есть у Мавзолея В. И. Ленина, стояли в кадках две субтильные березки — полутрезвые завсегдатаи иногда стряхивали в кадки сигаретный пепел, а наиболее отчаянные даже удобряли остатками недопитого спиртного.

Менты предпочитали не соваться в кабак — «непонятки», происходившие тут не часто, гасились собственными силами.

И каково же было подполковнику милиции Гуденко узнать, что ему назначена встреча именно тут, в столь печально известном месте.

Начальник уголовного розыска — а именно такую должность занимал подполковник — прибыл к подъезду «Березки» в точно назначенное время.

Сержант-шестерка, выпорхнув из машины, приоткрыл дверцу шефу — тот опустил на асфальт одну ногу, осмотрелся по сторонам и только после этого вышел из автомобиля.

Войдя в зал, подполковник без особого труда узнал в сидевшей за дальним столиком пожилой женщине вдову убитого бизнесмена. Однако не только она привлекла его взгляд — недалеко от входа, как раз у кадки с субтильной березкой, сидел человек, чье лицо было хорошо знакомо — и не только тут, в Крыму. Это был известный вор в законе Гросич Михаил Яковлевич по кличке Тягун.

У подполковника нервно задергалась щека — надо было быть полным идиотом, чтобы не увязать желание вдовы покойного Рудковского поговорить о делах в присутствии известного «законника»; тем более что в достаточно большом зале «Березки» больше никого не было, если не считать братвы авторитета.

Однако отступать было не в обычаях подполковника. Напустив на себя независимый вид, Гуденко направился в сторону сидящей в глубине зала Рудковской, однако наперерез ему двинулся Витя Хитрый.

— Гражданин начальник, пожалуйте к нашему столику, — с улыбкой произнес бандит.

Гражданин начальник нахмурился: первым его желанием было, конечно же, отказаться — не для того же он прибыл сюда, чтобы развлекаться с окружением Тягуна.

Подполковник сделал вид, что не расслышал приглашения.

Однако Хитрый не зря носил свою кличку — он и не думал сдаваться: загородив проход к столику Рудковской, он легонько подтолкнул мусора к Тягуну, который, в свою очередь, хмуро взглянув на опера, произнес:

— Перетереть надо…

Гуденко удивленно вскинул брови.

— С каких это пор вор в законе садит мента рядом с собой?

— А мы сядем напротив, — процедил тот.

Отказавшись от предложенной выпивки и сигарет, подполковник ждал, что скажет авторитет. Гросич же не спешил начать диалог.

Сперва он, обращаясь к Хитрому, распорядился:

— Возьми пацанов и пойдите куда-нибудь погуляйте. И не спешите возвращаться…

И лишь когда спина подручного скрылась в дверном проеме, Михаил Яковлевич обратился к начальнику уголовного розыска:

— Сам понимаешь, полковник, — как бы невзначай повысив Гуденко в звании, начал пахан, — кабы не нужда, я б с тобой и срать на одном гектаре не сел.

— Спасибо за откровенность, — с сарказмом склонил голову главный опер.

— Я думаю, ты не меньше меня заинтересован в том, чтобы на твоей территории не было беспредела? — и, не дожидаясь ответа, продолжил:

— Убийство Абрама Рудковского — это чистый беспредел. Так нельзя.