Крылья победы - Алексей Шахурин

- Ну как? - спросили Кудрина, когда он посадил истребитель.

- Работать можно.

В этом и других полетах удалось выявить многие летные характеристики самолета. А вот создание двигателя затянулось. Я не раз приезжал посмотреть на его испытания. Видел, что до завершения еще далеко. Были случаи, когда двигатель взрывался буквально на глазах.

В начале октября 1941 года КБ В. Ф. Болховитинова и конструкторов двигателя эвакуировали в небольшой уральский городок. Поселившись вначале в старой церкви, а затем перейдя на завод, стоявший под горкой у пруда, Болховитинов и все, кто был с ним, продолжали работу над реактивным истребителем, испытание которого началось в мае 1942 года.

А заводы наращивали выпуск самолетов. Август дал больше продукции, чем июль. Сентябрь - больше, чем август. В последней декаде сентября выпуск поднялся до ста боевых машин в сутки. Ряд заводов и многие работники наркомата за обеспечение постоянно нарастающего выпуска самолетов были удостоены правительственных наград. В первых числах сентября награжденных вызвали в Москву. Для многих это было неожиданно. Идет война, а тут поездка в Кремль за орденами. Один этот факт имел немаловажное значение{6}.

Однако положение на фронте становилось все серьезнее. К концу сентября враг вышел на дальние подступы к Москве. Столица стала необычно суровой. Над наиболее важными зданиями и объектами повисли маскировочные сети. Бумажные кресты на окнах и мешки с песком у домов можно было увидеть на каждой улице. Продолжали возводить оборонительные сооружения на подступах к столице, а в самой Москве строили баррикады. Суровый облик города дополняли аэростаты заграждения, зенитки, стоявшие прямо на улицах, и люди, одетые в военную форму.

Именно в эти трудные для всей страны дни ко мне обратились известные летчицы Марина Раскова и Валентина Гризодубова с просьбой помочь в создании женских авиационных соединений. С Мариной Михайловной Расковой я был знаком с 1935 года, когда она училась на командном факультете Военно-воздушной академии. Это было еще до рекордных перелетов, которые принесли Гризодубовой и Расковой широкую известность. Всегда одетая в строгую военную форму, Марина Михайловна тем не менее оставалась женственной и элегантной. В то время Марина Михайловна была уже майором. Поздоровавшись, она сказала, что девушки-летчицы, получившие эту специальность в аэроклубах и работающие сейчас инструкторами по подготовке летного состава, хотят создать женские летные соединения для борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.

- А не трудно это будет вам? - спросил я Марину.

- Конечно, трудно. Мы это знаем, но иначе не можем.

- А почему обращаетесь ко мне?

- Мне и Гризодубовой все обещают доложить об этом вопросе наркому обороны, но до сих пор не доложили, а время идет. Просим вас помочь нам. У нас все девушки летают на У-2, но есть и летающие на бомбардировщиках и истребителях. Они готовы освоить за короткий срок любой тип самолета.

- А почему хотите создать именно женские соединения, а не войти в общие?

- Мы хотим быть равными с мужчинами и показать, на что способны.

Нельзя было не залюбоваться Мариной. Яркие, как небо, и вместе с тем строгие глаза ее глядели в упор, пытливо.

- Какие же соединения вы намерены создать?

- Мы просим, чтобы нам разрешили сформировать соединение ночных бомбардировщиков на самолетах У-2, полк пикирующих бомбардировщиков на Пе-2 и полк истребителей.

Я доложил Сталину просьбу Расковой и Гризодубовой.

- А что,- сказал он,-- это хорошая инициатива.

Командованию ВВС дали указание приступить к созданию женских авиационных полков. И эти полки были сформированы.

Марина Михайловна формировала полк из самолетов Пе-2 недалеко от наших заводов. Когда я приезжал туда, то видел, как идет дело. Прилетая в Москву, Марина Михайловна заходила в наркомат, рассказывала, что нового у девушек-летчиц.

И вот полк сформирован и отправлен на фронт. Бесстрашно дрались девушки этого полка с врагом. Но Марины с ними уже не было. Во время перелета на фронт самолет Расковой потерпел катастрофу. Погиб весь экипаж...

Сталин распорядился похоронить Раскову в Москве. Похороны были организованы на Красной площади. С горьким чувством вложил я урну с ее прахом в нишу Кремлевской стены.

В середине сентября 1941 года у меня на квартире раздался телефонный звонок. Дома он меня не застал, на него ответила жена. Звонили из наркомата иностранных дел. Жену крайне удивили вопросы, которые ей задали.

- Скажите,- спросил представитель наркомата иностранных дел,- хорошо ли одет Алексей Иванович? Есть ли у него приличное пальто, гражданский костюм, рубашки?

Жена ответила, что все есть и выглядит вполне прилично. За своей одеждой я всегда следил. Первым из бауманских комсомольцев надел галстук, на что тогда нужно было иметь известную смелость. А на XVIII съезд партии явился одетый, как Утесов, в сиреневый костюм, белоснежную сорочку и модный галстук. Это удивило моих коллег, секретарей обкомов, многие из которых ходили в толстовках и гимнастерках, хотя были одного со мною возраста.

Причина странных вопросов вскоре прояснилась. Оказалось, что готовится конференция трех держав - Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании. Должна она состояться в конце сентября - начале октября 1941 года. Меня включили в состав нашей делегации.

В сутолоке дел и забот настолько острых, что их нельзя было отложить ни на день, ни на час, как-то забылся звонок из наркомата иностранных дел. Надвигались один за другим неотложные вопросы, связанные с эвакуацией заводов. Еще больше осложнилось снабжение наших предприятий материалами. Приближалось самое трудное время, когда выпуск самолетов стал падать.

И все же 29 сентября 1941 года нам пришлось надеть вместо военных кителей сорочки и галстуки и поехать на открытие важного форума союзных держав.

Делегацию нашей страны возглавлял народный комиссар иностранных дел В. М. Молотов. Главным в американской делегации был Аверелл Гарриман - доверенное лицо президента Рузвельта, крупный бизнесмен и дипломат, будущий посол США в СССР, ведавший в то время поставками по ленд-лизу. Английскую делегацию возглавлял представитель премьер-министра У. Черчилля, министр военного снабжения, один из "газетных королей" Великобритании - лорд Уильям Бивербрук, влиятельная в Англии личность.

И Гарриман, и Бивербрук относились к числу тех политических деятелей Запада, которые понимали важность союза с нами в борьбе с гитлеровской агрессией. Едва ли не самым первым Бивербрук высказался за активную помощь Советскому Союзу в войне, вплоть до посылки английского флота в район Мурманска и Петсамо и высадки английских войск на французском побережье. Необходимость этих и других мер он доказывал и после возвращения из Москвы с конференции, обвиняя некоторых английских политиков и военных в том, что они ждут, "пока не будет пришита последняя пуговица к мундиру последнего солдата из тех, которых мы готовим для вторжения". Пусть это делалось не из любви к Советскому Союзу, а из желания отвести опасность от Англии, такая позиция служила общим интересам в борьбе с фашизмом. За оказание помощи СССР выступал и А. Гарриман. Он привез в Москву письмо от Ф. Рузвельта. В нем сообщалось об отношении правительства США к войне, которую вел Советский Союз. В письме, в частности, говорилось: "Я хочу воспользоваться этим случаем в особенности для того, чтобы выразить твердую уверенность в том, что Ваши армии в конце концов одержат победу над Гитлером, и для того, чтобы заверить Вас в нашей твердой решилтости оказывать всю возможную материальную помощь".

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});