Новая теория происхождения человека и его вырождения - Мошков Александрович

В большинстве же случаев народами сравнительно более высокой культуры близкое родство человека с обезьянами допускается только для низших племен. Часто эти низшие племена смешиваются с обезьянами до такой степени, что обезьяны принимаются за людей и, обратно, настоящие люди описываются как обезьяны. Например, китайские историки указывают на Енисее, около Минусинска, народ Тинг-Линг, рыжебородый с зелеными глазами, который будто бы происходит от обезьян и потому очень на них похож. Подобным же образом многих народов, кроме самих себя китайцы производят от обезьян. Индусы то же самое говорят о тибетцах.

Но многие низшие племена негров, малайцев и американских индейцев считают обезьян, в особенности высших, настоящими людьми, которые не говорят только из опасения, чтобы их не заставили работать. Другие думают, что они были некогда людьми, но потеряли свой человеческий образ за свое кощунство над богами (малайцы) или за гордость (арабы Кордофана). Легенды о превращении людей в обезьян распространены особенно в Мексике, у мусульман и у кафров. Некоторые племена верят, что обезьяны имеют такую же душу, как и человек, другие, что в них переходят души людей после смерти. Один тибетский писатель, описывая распространение религии Будды, передает даже, что глава их религии, когда его учение было уже принято во всем Индостане, обратил в эту религию один большой вид обезьян.

Культ обезьян был распространен в древности очень широко. У негров, например, обезьяны считались «слугами фетишей». Кроме того, культ этот был в древнем Египте, в Индии, в Вавилоне, в карфагенской Африке и в Перу. Некоторые следы его встречаются даже у древних греков и римлян.

В Египте большой серебристый павиан, от которого сохранились мумии, почитался олицетворением Тота, бога луны, а также мудрости и учености. Его изображали на монументах и вазах как загробного судью. Черты лица этой обезьяны заметны даже на головах сфинксов.

У греков и римлян обезьяны представлялись демоническими существами.

Те же самые рассказы, которые народами тропических стран передаются об обезьянах, буквально повторяются и у народов северных с заменой обезьян другими животными, как, например, собаками, медведями, волками и т. под.

В виде перехода от обезьян к этим животным являются люди с собачьими головами, так называемые «циноцефалы», «кинокефалы» или «цинамоны». В коптской христианской легенде рассказывается, например, об обращении одного такого человека в христианство. Таких же людей описывают Плиний, Элиан и др. как существ, отличающихся справедливостью и не причиняющих людям никакого вреда. Они одеваются в звериные шкуры, дара слова не имеют, но человеческий язык понимают. В сельских церквях Олонецкой губернии мне доводилось встречать иконы Св. Христофора, который рисовался человеком с собачьей головой.

Происхождение народов от смеси человека с животными.

Айны (в Японии) верят, что они произошли от смеси человека с собакой. То же думают кара-киргизы, папуасы у порта Моресби и жители острова Хайнана. Короли Дании и Швеции, по преданию, произошли от девушки и медведя, монгольские князья – от девушки и волка.

Характерная особенность среднеазиатских преданий, говорит Михельсон, заключается в том, что они производят различные человеческие племена от животных. По словам Брука, приморские дайяки суеверно страшатся есть некоторых животных, в том предположении, что животные эти состоят в родстве с некоторыми из их предков, которые или были «порождены ими» или «сами породили их».

Алеуты, по словам Банкрофта, рассказывают, что мать их племени была сука, Магах. Однажды к ней явился с севера некий старец, по имени Иракдадах; результатом этого посещения было рождение на свет двух существ, одного мужского, а другого женского пола, представлявших необыкновенную смесь различных элементов природы, ибо каждое из них было полу-человек, полу-лисица.

По другому варианту, первые люди произошли от каких-то двух существ, видом похожих на человека, но с длинной шерстью на теле – что-то вроде обезьян или медведя. Вот почему является невольное предположение, что культ медведя, распространенный у алеутов, айнов и гиляков, вероятно, заменил здесь культ обезьян.

С алеутской легендой о происхождении человека сродна легенда квичесов, думающих, что человеческий род произошел от пещерной женщины и собаки, способной превращаться в красивого юношу, а также легенда дикокаменных киргизов, которые ведут свое происхождение «от красного борзого кобеля и одной царицы с ее сорока прислужницами».

У полинезийцев грехопадению людей соответствует период общего упадка и ослабления богов. При этом обращение главного бога в животное играет такую важную роль, что в этом можно видеть оправдание бессмысленного поклонения животным. На Фиджи рассказывают о боге Денге: когда он однажды смотрелся в чистый ручей, он был поражен своим безобразием. Вследствие того он принял вид змеи: «Если я останусь безобразным человеком», – говорил он себе, – меня все будут презирать, а если я сделаюсь змеей, каждый будет меня бояться и повиноваться мне».

Даже о том факте, о котором было говорено выше, что от смешения белого человека с питекантропами родилось вначале много разных уродцев, сохранилось воспоминание у древних греков. Его передает Лукреций Кар в следующем рассказе о первобытных временах: «В усилиях своих земля произвела множество уродов, странных и чудовищных форм: таковы были андрогины, двуполые и ни к одному полу не принадлежащие существа, также уроды, скрюченные так, что не в состоянии переходить по желанию. Земля создала подобных уродов, но тщетно. Природа пресекла их разрастание, и они не могли достичь цветущего возраста, находить пропитание, соединяться союзом Венеры. Множество пород исчезло, как неспособные дать потомство».

Питекантроп.

Странно было бы, конечно, если бы человечество сохранило предание о смешении своих предков с какими-то животными, но не имело бы предания о том, что такие животные, как питекантропы, существовали. И, действительно, Вайтц говорит, что «о существовании где-то на земле в высшей степени обезьяноподных людей были рассказы в древности и есть до сих пор. Так, в Индии думают, что такие существа живут в Читагонге, а другие – между Пальмо, Чумбулиуром и источниками Нербудда».

На Яве можно услышать рассказы об обезьяне с человеческим лицом, живущей будто бы в восточных лесах. Кто ее поймает, будет счастлив.

Вероятно, подобные же древние предания об «обезьяноподобном» или «диком» человеке породили в человечестве глубокую веру в существование где-то на земле «дивьих людей», т.е. каких-то странных, на нас не похожих.

Наконец, уже и в столь глубокой старине, в XVIII столетии, ходило так много рассказов о существовании каких-то особенных диких людей, и так глубока была вера в их полную правдивость, что даже Линней ввел их в свою классификацию человечества под именем Homo ferus – «дикаря, четвероногого, немого, покрытого волосами».

Грехопадение и расселение человека по Земле.

Падение человека в Библии называется «грехом», «грехопадением». Самого факта греха в том виде, как он представляется нам, Библия не называет, может быть из скромности или из уважения к предкам, чтобы не оскорбить их памяти, а говорит о нем в иносказательной форме. Зато библейское сказание прекрасно передает состояние духа наших предков после их грехопадения. Полное душевное равновесие и спокойствие духа древних людей, когда они были еще чистой расой, и отсутствие в их мысли какого-либо разлада, представляется в виде ничем не нарушимой блаженной жизни в земном раю. Им не приходилось искать рая на небе, он был у них тут, на земле. Жизнь их была долговечна. Выражаясь же фигурально, они жили до тех пор, пока «вкушали плоди с древа жизни».

Но когда человек пал, что совершилось при посредстве женщины, в его уме сразу наступил разлад, он утратил навсегда свое блаженство и узнал, что добро – это его прежняя жизнь, а зло – жизнь настоящая, полная всяких болезней и разлада душевного и телесного. Выражаясь же фигурально, он «вкусил плод от древа познания добра и зла». В результате своего падения человек прежде всего утратил свое былое спокойствие духа, иными словами лишился земного блаженства, земного рая, который ушел от него на небо, куда человеку, по необходимости, пришлось направлять свою бессмертную душу, отделяющуюся от тела. Затем он потерял долголетие или, что тоже самое, бессмертие. Наконец, он внезапно прозрел, потому что понял, что своему несчастью обязан своей страстности и, впервые устыдившись полового чувства, прикрыл наготу, чтобы обуздать свою похоть: «И беста оба нага… и не стыдястаса. И отверзошася очи обема и разумеша, яко нази беша…»

Что касается женщины, то она оказалось виновной тем, что соблазнила мужчину, а потому была за это присуждена к рабскому подчинению ему и необходимости в болезнях рождать своих детей, чего до тех пор не знала. В Библии ото передается так: «множая умножу печали твоя и воздыхания твоя: в болезнех родиши чада и к мужу твоему обращение твое, и той тобою обладати будет».