Молчание золотых песков - Джон Макдональд

— Так. Значит, без женщин, но не в физическом смысле.

— Господи, нет. Эти две, что только что прошли мимо, вызвали предполагаемую реакцию. И я прекрасно помню прикосновение гладкого и теплого бедра той маленькой христовой певчей на своем затылке. Физическая способность — это прекрасно. Нет, Мейер. Я чувствую себя опустошенным и сломленным в другом смысле. Я противен самому себе, не могу представить себя в действии.

— Как?

— Все мои представления о том, как заниматься любовью с женщиной, кажутся мне банальными. Я слышу свои слова, которые говорил слишком многим: «Должна быть какая-то привязанность, милая. Уважение друг к другу. Мы не должны причинять вреда ни себе, ни другим, дорогая. Обе стороны должны давать и получать, любимая». О, Мейер, да поможет мне Бог, все это звучит как разговор при торговой сделке. Я обманывал их и обманывался сам. Смотри. Вот у меня в руках упаковка. И на этой упаковке маленькими буквами написано, что это чертов гуарановый чай. Мэри Диллон взяла упаковку. Я не заставлял ее. Я просто положил ее на видном месте, где она могла бы заметить ее. Она взяла ее, ей понравился продукт, и потом она вышла замуж за Гарри Бролла. И вот теперь она погребена за волнорезом, под бетоном. Значит, что-то не так или с надписью мелкими буквами, или с обслуживанием, или с навязанным товаром, Мейер. Я просто не могу… Я не в состоянии снова услышать свой собственный искренний, любящий, гадкий голос, произносящий эти затасканные слова о том, что «я не сделаю тебе ничего плохого, крошка, я просто хочу переспать с тобой и сделать из тебя настоящую эмоционально здоровую женщину».

— Тревис, Тревис, Тревис.

— Я знаю. Но это то, что со мной происходит.

— Может быть, в воздухе, которым мы дышим, появился какой-то новый вредный промышленный компонент.

— Проявляешь добродетель?

— Не сваливай все на меня, Макги. Ты хороший человек. Людей, которые не были бы хоть немного болванами, не существует. Когда мы обнаруживаем в себе частичку глупости, мы недовольны собой. Еще бы! Наш имидж страдает.

— И что же мне делать?

— Откуда я знаю, что тебе делать? Исчезни где-нибудь на далеких островах и полови пару месяцев рыбу. Наймись на буксирное судно и поработай до изнеможения. Возьми пять тысяч из тех, что лежали в коричневом пакете и арендуй «Хеллз Белль» для себя одного на десять дней. Принимай холодный душ. Изучай хинди.

— Что ты злишься?

Он вскочил со скамейки, повернулся кругом, наклонился и рявкнул мне прямо в лицо:

— Кто злится? Я не злюсь!

Вприпрыжку Мейер побежал к воде, плюхнулся в нее и поплыл.

Все как-то странно вели себя. Может, действительно в последнее время в воздухе висела какая-то мерзость.

Пока мы плескались, Мейер вышел из несвойственного ему нервного состояния. Мы медленно побрели через мост назад, а когда наконец подошли к «Флешу», я увидел на его корме, в тени навеса, какую-то женщину.

Я не узнавал ее до тех пор, пока мы не приблизились к борту почти вплотную. Она спала в шезлонге, похожая на уютно свернувшегося котенка. Рядом с шезлонгом стояли большой красный чемодан и такая же дорожная сумка. И то и другое изрядно потрепалось в путешествиях. На ней было короткое джинсовое платье, отделанное белой крупной строчкой, а белые босоножки валялись на палубе, под шезлонгом. Во сне она крепко прижимала к себе свой белый кошелек.

Неожиданно она широко открыла глаза. Весь ее сон тут же как рукой сняло. Она проснулась в одну секунду, вскочила на ноги и широко улыбнулась:

— Привет, Макги! Это же я, Джинни. Джинни Доулан. Мне надо было завернуть на пляж, да?

Я представил их друг другу. Мейер сказал, что слышал о ней много хорошего. На него, кажется, произвели впечатление копна рыжевато-каштановых волос и блеск серо-зеленых глаз.

Я отпер «Флеш», и мы вошли. Она восторженно затараторила:

— Оставьте мои вещи там, если, конечно, у вас нет воров. Ой, можно я посмотрю ее? Это великолепная яхта, Трев! Послушайте, а я не помешаю? Если у вас, ребята, какие-то планы…

— Никаких, — сказал Мейер. — Абсолютно никаких.

— Ух ты, какая замечательная кухня!

— Камбуз, — сказал я.

Джинни непонимающе взглянула на меня:

— Камбуз? Это же на галерах, там огромные весла и человек с кнутом. И у вас это тоже есть?

— Хорошо, Джинни. Пусть будет кухня.

— А мотор у нее есть? Я имею в виду, на ней можно путешествовать и так далее?

— И так далее, — сказал Мейер, лицо которого приобрело более счастливое выражение.

— Ух ты, как бы я хотела когда-нибудь отправиться на такой яхте. Все равно куда!

— Где твоя подруга? — перебил я ее.

— Бетси? Нас выбросил из «Каса-де-Плайя» обосновавшийся там банк. Не нас, а меня. Потому что ее к тому времени уже не было. Она вернулась к вдовствующему дантисту в Северный Майами.

— Тебе водку с тоником? — спросил я.

— Совершенно правильно. Как это чудесно, когда люди помнят такие вещи, правда? А я собираюсь вернуться в Колумбус. Нет, не к Чарли, не к этому зануде. Но я позвонила к себе на старую работу и смогу достаточно зарабатывать, так что накоплю денег и улечу в Доминиканскую республику. Там немедленно разведусь, вместо того чтобы ломать себе голову здесь.

— Не хочешь сесть, Джинни? — спросил я.

— Я слишком нервничаю и не могу сидеть на месте, дорогой. Когда я сваливаюсь вот так на людей, мне всегда не по себе. Я должна была уехать на автобусе, но подумала: какого черта, я так хотела увидеться снова с этим Макги и так и не сделала этого. Девушка должна иногда быть бесцеремонной, иначе ей придется довольствоваться ничем, правильно?

Я взглянул на Мейера. На его лице появилось какое-то очень странное выражение. Я протянул Джинни стакан и заявил:

— Иногда девушка становится бесцеремонной как раз в нужное время и получает приглашение на частный круиз. Что ты скажешь на это?

— На борту этой великолепной яхты? Ух ты! Я бы ответила «да» так быстро…

— Молчите! — заорал Мейер, напугав ее.

Он подошел к ней и, подняв палец, заставил снова сесть в кресло. Она, оторопев, села по его команде и уставилась на него, открыв рот.

— Я собираюсь задать вам очень личный вопрос, миссис Доулан.

— Что это с вами?

— Вы не испытывали сильного эмоционального потрясения в последнее время?

— Я? Потрясение? Какое?

— Вы не испытываете сейчас кризиса?

— Кризиса? Да я просто намереваюсь получить обычный нормальный развод.

— Миссис Доулан, вы не чувствуете себя сейчас жалкой маленькой птичкой со сломанным крылом, которая опустилась на борт, ища покоя, понимания, нежности и любви, что поможет вам снова стать целой и невредимой?

Девушка недоумевающе взглянула на меня широко раскрытыми круглыми глазами:

— Он всегда такой, Тревис?

— Слушайте внимательно! — потребовал Мейер. — Какие у вас отношения с вашим врачом-психоаналитиком?

— Психоаналитик? Психиатр? Мне-то он зачем? Еще что! Может быть, это вам он нужен?

— Вы влюблены? — спросил он.

— В данную минуту? Гм-м. Кажется, нет. Но, как правило, влюблена. Довольно часто, мне кажется. Я не отношусь к очень серьезным людям. Скорее к глупым и счастливым.

— Еще один вопрос — к вам обоим.

— Ответь на него ты, милый, — сказала мне Джинни.

— Не будете ли вы оба, счастливые люди, возражать, если я проведу следующие две недели в Сеника-Фоллз, штат Нью-Йорк?

— Говоря от имени нас двоих, Мейер, я не могу привести по-настоящему серьезных возражений.

Мой друг подошел к двери, ведущей на заднюю палубу, и открыл ее. Затем поднял красный багаж и внес его внутрь, улыбнулся нам маниакальной улыбкой и вышел, хлопнув дверью.

Озадаченная Джинни, нахмурившись, тянула свой напиток. Потом взглянула на меня:

— Макги?

— Да, дорогая.

— Все, кого я знаю, ведут себя все более странно. Ты тоже это заметил?

— Да. Я тоже. Мейер не всегда такой.

— Это очень нахально с моей стороны, что я таким образом свалилась на тебя. Я не такая, правда.

— У «Флеша» есть мотор.

— Это здорово. Но ты ведь не считаешь, что тебя заставили сделать то, чего ты вовсе не собирался, а?

— Чем больше я думаю об этом, тем больше мне это нравится.

Джинни поставила свой стакан, подошла ко мне и с энтузиазмом поцеловала:

— Это повод познакомиться, верно? Не хочешь начать с того, что поможешь мне распаковать вещи?

Мы отнесли вещи в каюту, и она поинтересовалась, что имел в виду Мейер, когда спросил ее о сломанном крыле. Я ответил, что он — последний великий романтик. Прежде, объяснил я, их было двое. Но теперь остался лишь один.

Послесловие

За более чем тридцатипятилетний период своей литературной деятельности Джон Макдональд написал 69 романов, изданных отдельными книжками в мягких обложках. Подобно «Кондоминиуму» («Condominium»), в котором описываются махинации финансово-промышленных корпораций с целью прибрать к рукам земли Флориды, или роману «Еще одно воскресенье» («One More Sunday»), где речь идет о деятельности евангелической церкви, собирающей средства с помощью телевидения и компьютеров, подавляющая часть этих романов посвящена теме противозаконной, алчной и нередко жестокой деятельности воротил крупного бизнеса. В других, произведениях поднимается проблема коррупции в политических кругах местного масштаба или, как, например, в «Забудьте все наши клятвы» («Cancel All Our Vows»), повествуется о хрупкости и ущербности семейных отношений в предместьях американских городов.