Багровая заря - Елена Грушковская

Далеко она с ним не ушла. На перроне, перед самой посадкой на поезд, на её плечо легла моя рука. Встретившись с моим взглядом, она попала в ловушку, из которой её сознание было не в силах выбраться. Она увидела перед собой бледное лицо и тёмную бездну глаз, холодную, как ночное январское небо у неё над головой.

«Отпусти ребёнка, — приказала я ей телепатически. — Если снова попытаешься к нему приблизиться, выпотрошу тебя заживо и повешу на твоих собственных кишках».

Её взгляд остекленел от страха, рука стала медленно подниматься, чтобы положить крестное знамение, но сил на это у неё не хватило. Её сознание было раскрыто и беспомощно, и мне не составило труда посеять в нём чёрные семена смертельного ужаса. А дальше они уже сами сделали своё дело, пустив ростки и взорвав её рассудок изнутри.

Безумно хохочущую женщину увели два милиционера, потом подъехала «скорая». Гриша уже не видел всего этого: мы с ним шли прочь с вокзала.

— Я тебя помню, — сказал он. — Только в тот раз я забыл спросить, как тебя зовут.

— Аврора, — ответила я.

— А куда мы идём?

— Домой, к папе. Он, наверно, уже беспокоится.

— А мама? — спросил Гриша.

— Мама уехала, — ответила я. — Она больше никогда не обидит тебя и не ударит.

Я закутала его в свою куртку, взяла на руки, и мы полетели. Он совершенно меня не боялся. Доверчиво прижимаясь головкой к моему плечу, он спросил:

— Ты ангел, да?

Не зная, что ответить, я спросила:

— А ты как думаешь?

— Ангел, — с уверенностью повторил он.

Я опустилась на крышу дома, соседнего с Гришиным. Крепко держась за меня, мальчик смотрел на светящееся окно на четвёртом этаже. Это было его окно.

— Ну всё, ты почти дома. А мне пора.

— Ты прилетишь ко мне ещё? — спросил Гриша.

У меня встал в горле ком.

— Обязательно, — пообещала я. — Когда у тебя день рождения?

— Шестнадцатого июля, — ответил он.

— Вот тогда я к тебе и прилечу.

Я спланировала с крыши на землю. Кнопка домофона, мужской голос. Звонкий Гришин голосишко: «Папа, это я!»

А в психиатрической больнице сегодня стало одним пациентом больше — точнее, пациенткой. В ближайшие несколько лет новых попыток похищения Гриши можно было не опасаться.

4.16. Новая сестра

Церемониальный зал был озарён трепещущим светом жаровен и факелов. Я, облачённая в кольчугу и серый плащ, окружённая фигурами в таких же плащах, стояла на коленях перед троном Великого Магистра, а Оскар провозгласил надо мной:

— Сестра Аврора Магнус, тебе присваивается звание младшего магистра и предоставляется право обучать новых членов Ордена.

Я приняла из его рук кинжал в богатых ножнах и поцеловала рукоятку.

После церемонии Оскар сказал:

— У нас новая сестра. Скоро будет посвящение, и тебе нужно присутствовать. Кстати, она попросила, чтобы её наставницей стала ты.

— Я? — удивилась я.

— Да, ты, — улыбнулся Оскар. — Азам её обучала Эйне, но искусству проникновения в сердце теней она хочет обучаться у тебя.

4.17. Ровена Орландо

Я стояла среди младших магистров, в сером плаще с поднятым капюшоном, с кинжалом в руках. Новой сестрой, которая, неумело выговаривая слова на Языке, произносила приветствие, была Юля. Как и я когда-то, она называла себя «безымянной» и была одета в кожаные штаны и обувь, как у древних викингов, в льняную рубашку и кольчугу. Ответом на её приветствие был лязг двадцати девяти клинков младших магистров, вынутых из ножен и снова вложенных.

Оба символических боя она провела прекрасно, не дрогнула, когда её ранил меч старшего магистра, а когда я среди прочих подошла, чтобы срезать кинжалом прядку волос с её головы, она, стоя на коленях и держа в руках поднос, улыбнулась мне. Не ответив на её улыбку, я взяла пальцами довольно большую прядь, обрезала и бросила на поднос.

Старший магистр выкликнул:

— Ровена Орландо!

И я вместе с хором всех остальных трижды повторила:

— Ровена Орландо! Ровена Орландо! Ровена Орландо!

Юлины крылья были окроплены кровью, и она подошла ко мне.

— Аврора, не согласишься ли ты быть моим другом на эту ночь?

4.18. На крыше небоскрёба

— Юль, зачем ты это сделала?

— Аврора, меня теперь зовут Ровена Орландо.

Мы сидели на самом краю крыши небоскрёба. Перед нами раскинулось море городских огней. Румянец сошёл со щёк Юли, исчез навсегда тропический загар, а когда она улыбалась, видны были чуть выступающие клыки. На пальце у неё блестел коготь. Её глаза стали темнее, глубже сидели в глазницах, но я не могла не признать, что она даже похорошела, только красота её была мертвенная, жутковатая.

— Мне не нравится это имя!

— Почему? По-моему, красивое. Ты просто ещё не привыкла. Зачем, спрашиваешь? Я хочу быть с тобой, Аврора. Я знаю, о чём ты сейчас хочешь спросить. Да, я хорошо подумала и всё взвесила. Это было серьёзное решение, принятое не впопыхах, не под влиянием импульса. Нет, я обдумала его. Как человек я мало что стою и почти ничего не могу сделать… Теперь я буду гораздо сильнее и смогу намного больше!

— О чём ты говоришь, Юля?

Она дотронулась пальцем до моего носа.

— Ровена. Меня зовут Ровена, запомни. Это во-первых… А во-вторых, неужели непонятно? Ты единственная в этом Ордене делаешь что-то стоящее! Мне плевать на Орден… Единственное, чего я хочу, это быть с тобой и помогать тебе в том, что ты делаешь.

Я сказала:

— Только не говори об этом Оскару. Ему это не понравится.

— Да мне плевать и на Оскара.

— Ну нет, пока он старший магистр, плевать на него тебе никак нельзя.

— Ну, пусть так… Но я всё равно хочу быть с тобой. Мы будем отличной командой! Я знаю, знаю, что ты сейчас скажешь… «Я работаю одна». Такие, как ты, всегда так говорят. Но позволь мне помогать тебе!

Я стиснула её руку, лежавшую на моём колене.

— Юля, я не это хотела сказать. Я хотела сказать вот что… Я понимаю, ты видишь в этом какую-то романтику. А никакой романтики нет, есть только кровь, смерть, убийство! Со стороны может показаться, что я делаю какое-то благородное дело… Так вот, даже такое дело — плохое оправдание для убийства. По сути, я делаю то же самое, что и все эти чудовища, только моей пищей становятся плохие люди — плохие в большей или меньшей степени. У убийства нет оправдания, даже какие-нибудь там благие цели. Всё это чушь! Я не могу не убивать по простой причине: я хочу есть. Я только стараюсь убивать с маломальской пользой для общества… Если это можно назвать пользой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});