Воскресный философский клуб - Александр Макколл-Смит

— Я тоже вернулась, — сказала Изабелла. — Провела несколько лет в Кембридже и в Америке, а потом вернулась. И думаю, что останусь здесь навсегда.

— Ну что же, дайте мне сначала несколько лет, — заявила Хен. — А там посмотрим.

Интересно, подумала Изабелла, а как же Нил? Он остается, или Хен собирается взять его с собой? Почему-то ей показалось, что не возьмет. Она спросила об этом.

— Нил не едет, — ответила Хен. — У него тут работа.

— А квартира? Он останется здесь?

— Наверное. — Хен сделала паузу. — Полагаю, он все еще расстроен, но он справится. Он тяжело переживает смерть Марка. Это тяжело для всех нас. Но Нил горюет больше всех.

— Они были близки?

Хен кивнула.

— Да, они хорошо ладили. Почти всегда. Кажется, я вам это уже говорила.

— Да, — подтвердила Изабелла. — Говорили.

Хен потянулась за бутылкой вина, которая стояла на столике, и налила себе еще.

— Вы знаете, — сказала она, — я все время думаю о том вечере. Когда Марк разбился. Ничего не могу с собой поделать. Вдруг нахлынет среди дня. Думаю о том, как он сидел там в свой последний час. Сидел, слушая Мак-Канна. Я знаю эту музыку. Моя мама часто ее играла дома. Я думаю о том, как он сидел там и слушал.

— Мне так жаль, — сказала Изабелла. — Могу себе представить, как это тяжело для вас. Мак-Канн. «Край гор и ручьев». Такое романтическое произведение. — И вдруг ей пришла в голову одна мысль, и у нее замерло сердце. — Вы знаете, что играли в тот вечер? — голос у нее стал хриплым, и Хен посмотрела на нее удивленно.

— Да, знаю. Я не помню, что еще исполняли, но заметила Мак-Канна.

— Заметили?

— В программке, — объяснила Хен, с недоумением глядя на Изабеллу. — Я видела это в программке. Ну и что?

— Но где вы взяли эту программку? Кто-нибудь дал ее вам?

Хен снова взглянула на Изабеллу, как будто та задавала нелепые вопросы.

— Думаю, я нашла ее здесь, в квартире. Вообще-то я, вероятно, смогу отыскать ее сейчас. Вы хотите взглянуть на нее?

Изабелла кивнула, и Хен поднялась и начала рыться в кипе бумаг на полке.

— Вот эта программка. Смотрите, вот здесь указаны Мак-Канн и другие композиторы.

Изабелла взяла программку трясущимися руками.

— Чья это программка? — спросила она.

— Не знаю, — ответила Хен. — Может быть, Нила. Все в квартире либо его, либо мое, либо… Марка.

— Это, должно быть, программка Нила, — спокойным тоном произнесла Изабелла. — Марк не вернулся с концерта, не так ли?

— Не понимаю, почему это так важно, — пожала плечами Хен. У Изабеллы создалось впечатление, что Хен слегка раздражена, и она решила откланяться.

— Я спущусь и подожду Нила на улице, — сказала она. — Не хочу вас больше задерживать.

— Я собиралась принять ванну.

— Ну что же, не буду вам мешать, — поспешно сказала Изабелла. — Он возвращается с работы пешком?

— Да, — ответила Хен. — Он идет из Толлкросса. Через площадки для гольфа.

— Я его встречу. Чудесный вечер, и я с удовольствием прогуляюсь.

Изабелла вышла на улицу, стараясь сохранять спокойствие. Мыльный Пузырь, мальчишка с первого этажа, тащил свою упиравшуюся собаку на траву у дороги. Изабелла остановилась, проходя мимо него, и сказала:

— Какая милая собака.

Мыльный Пузырь взглянул на Изабеллу:

— Он меня не любит. И все время жрет — и куда только лезет?

— Собаки всегда голодные, — заметила Изабелла. — Уж такие они существа.

— Да у этого просто дырка в брюхе — так говорит моя мама. Лопает и не хочет гулять.

— Но я уверена, что она тебя любит.

— Нет, не любит.

Разговор зашел в тупик, и она взглянула в сторону площадок для гольфа. Их по диагонали пересекали два человека. Один из них, высокий, в плаще цвета хаки, был похож на Нила. Изабелла пошла ему навстречу.

Это действительно был Нил. Минуты две он, казалось, ее не узнавал, но потом улыбнулся и поздоровался.

— Мне захотелось вас повидать, — сказала она. — Хен сказала, что вы обычно возвращаетесь домой пешком, и я решила встретить вас здесь. Такой чудесный вечер.

— Да, великолепный, не так ли? — Он взглянул на нее, ожидая, что она скажет что-нибудь еще. Он нервничает, подумала она, и это неудивительно.

Она сделала глубокий вдох.

— Почему вы ко мне приходили? — спросила она. — Почему решили рассказать о подозрениях Марка?

Он ответил, едва она докончила фразу:

— Потому что я не сказал вам всю правду в нашу первую встречу.

— И вы до сих пор ее не рассказали…

Он пристально взглянул на Изабеллу, и она заметила, что он так сильно сжал ручку портфеля, что побелели костяшки пальцев.

— Вы все еще не сказали мне, что тоже там были. Вы были в Ашер-Холле, не правда ли?

Она не спускала с Нила глаз, наблюдая, как менялось выражение его лица — от гнева до страха.

— Я знаю, что вы там были, — сказала она. — И теперь у меня есть доказательство. — Это было правдой лишь до некоторой степени, но она чувствовала, что сейчас этого будет достаточно.

Он открыл было рот, чтобы заговорить:

— Я…

— И вы имели какое-то отношение к его смерти, Нил? Имели? Вы остались на галерке вдвоем, после того как все спустились по лестнице? Так и было, да?

Он больше не мог выдержать ее взгляд.

— Да, я был там. Был.

— Понятно. И что же случилось?

— Мы поспорили, — сказал он. — Я начал этот неприятный разговор. Я ревновал его к Хен, понимаете. Не мог этого вынести. Мы поссорились, и я толкнул его. Просто толкнул — вот и все. У меня не было никаких дурных намерений. Вот и все, что я сделал. Но он потерял равновесие.

— Вы теперь говорите мне правду, Нил? — Изабелла пристально посмотрела ему в глаза, когда он собирался ей ответить, и получила ответ. Но почему же он ревновал Марка к Хен? Впрочем, какое это имеет значение? У любви и ревности могут быть самые различные источники, но каковы бы они ни были, эти чувства очень сильны.

— Я говорю правду, — медленно произнес Нил. — Но я же не мог это никому рассказать, не так ли? Меня бы обвинили в том, что я нарочно столкнул Марка с галерки, а у меня не было свидетелей, которые бы подтвердили, что это произошло случайно. Если бы я все рассказал, меня бы судили. Вы же знаете, что, когда вы на кого-то нападаете и человек погибает, вас обвиняют в убийстве — даже если у вас и не было намерения лишать его жизни. Но это же действительно был несчастный случай. У меня не было никаких дурных намерений, совсем никаких… — Он остановился. — И я был слишком перепуган, чтобы кому-то рассказать обо всем. Слишком напуган. Я представлял себе, что будет, если мне никто не поверит.

— Я вам верю, — сказала Изабелла.

Мимо прошел какой-то мужчина, перешедший на траву, чтобы их обойти. Наверное, удивился, подумала Изабелла: что они тут делают? Стоят, углубившись в серьезный разговор, под теплым вечерним небом. Налаживаем жизнь, подумала она; оставляем мертвых покоиться с миром; позволяем времени начать свою работу, чтобы оно принесло прощение.

Философы в своих трудах ломают голову над подобными проблемами, размышляла Изабелла. Прощение — такая же популярная в философии тема, как и наказание. Наказание необходимо не потому, что нам от этого легче, — вовсе не легче, — а потому, что оно устанавливает морально-этическое равновесие: оно заявляет о содеянном зле и поддерживает у нас ощущение справедливости мира. Но в справедливом мире наказывают только тех, у кого были дурные намерения. Этот молодой человек, которого она теперь понимала, не имел дурных намерений. Он не собирался приносить вред Марку — ни в коем случае, — и нет никаких оснований заставлять его отвечать за ужасные последствия неосторожного жеста. Если уголовное право Шотландии полагает иначе, значит, уголовное право Шотландии просто никуда не годится, вот и все.

Нил просто попал в сложную ситуацию. В конечном счете все произошло из-за секса и из-за того, что он сам не знал, чего хочет. Если бы его сейчас наказали за то, чего он не намеревался делать, какова была бы цель этого наказания? Еще одна жизнь была бы исковеркана, а мир не стал бы от этого лучше.

— Да, я вам верю, — повторила Изабелла и умолкла. Решение было совсем простым, и не нужно было столько лет заниматься прикладной этикой, чтобы его принять. — И на этом дело закрыто. Это был несчастный случай. Вы сожалеете о том, что случилось. Оставим все как есть.

Изабелла посмотрела на Нила и увидела, что по его лицу текут слезы. И тогда она взяла его за руку и держала до тех пор, пока он не успокоился.

Примечания

1

Уистен Хью Оден (1907–1973) — англо-американский поэт, драматург, литературный критик. Упомянутое ниже стихотворение об Икаре называется «Musée des Beaux Arts». — Здесь и далее примеч. пер.