Механикус практикус (СИ) - Крыс Виктор

В небольшом проулке меня приперли к стене, мягкая грудь ласкала мои обожжённые ладони которыми я сперва попытался оттолкнуть мою спасительницу, а затем замер, оставив свои ладони на её груди, а ее карие глаза заставили сердце пропустить удар.

− Почему ты мне помогаешь, механикус? — выпалила напряженная, потрёпанная после боя Кендра.

− Там мой враг, воин в латах, — прорычал я ей в ответ, но ладони я с её груди не убрал. Мне они понравились на ощупь, и боль в ладонях была не такой уж и нестерпимой.

− Я хочу знать имя того, что пойдет со мной на смерть, − холодно спросила воительниц.

− Джонни, просто Джонни, — улыбнулся я, а в моей голове пронеслось возмущение девочки, что осталась на площади.

− Джонни, просто… Каморо, — поправил я себя. — Нам пора, там осталась моя сестра на площади.

− Там больше никого не было. — возмутилась воительница. — Так это были ты вы?

− Да.

Кендра отпрянула от меня, и я начал готовить свое снаряжение к бою. В голове пронеслись чужие мысли, так Тера сообщила мне, что Грегори и кинетик отступили. Она мне даже показала, куда они ушли, осталось лишь дождаться когда пыль уляжется.

− Ты готова? — спросил я, смотря как последние клубы пыли наконец опали, а на небе засветила сквозь тучи луна, освещая площадь.

− Всегда готова, — выпалила воительница, и я заметил что ее тело облепляют камни, везде кроме груди, где одежда была порвана на самом интересно месте.

− Ты бы прикрылась, — пробурчал я.

− А ты не смотри, — улыбнулась мне Кендра и мы сделали синхронный шаг в сторону площади, где нас ждали враги.

Глава 17

Повсюду царила тьма и пыль, витающая в воздухе, а на небе ослепительно сияла луна. Прекрасная пора чтобы умереть, именно такие хмурые мысли пронеслись в моей голове, тяжелый рюкзак давил на плечи, придавая уверенности что я смогу забрать хотя-бы одного с собой на тот свет. Справа чувствовались женские духи, а в голове торжествовало легкое безумие. Руки на ходу перезаряжали револьверы, лихорадочно пытаясь не перепутать очередность типов пуль, а голова лихорадочно соображала, пытаясь найти способ победить с минимумом потерь. Как только я и Кендра шагнули на площадь я навел револьверы на пепельноволосого кинетика, что вновь парил над землей на высоте трех метров.

− Он совсем не боится, что его пристрелят? — спросил я у Кендры, наводя стволы на пепельного.

− Ни одна пуля не коснётся моего брата, — со сталью в голосе проговорила Кендра. — Это невозможно.

− У тебя будет три секунды, чтобы действовать когда я сделаю его беспомощным, — самодовольно ухмыльнулся я, все еще малость сомневаясь в своем плане. — Чтобы прикончить своего брата у тебя будет пара секунд.

На площади царила буря, пыль застилала глаза и я не видел, что происходит в пыли, но мои уши не обманывали меня, прямо на нас словно носорог несся Грегори. В моей душе бушевал ледяной и огненный шторм сомнений. Кто мой самый опасный враг, кого ликвидировать первым? Грегори? Пепельный?

− Силачом займусь я, механикус, покажи, на что ты способен, — без слов поняла мои сомнения Кендра и шагнула вперед, заслонив меня от Грегори. Она поняла, что мне нужно время, которого нет, похоже что она довольно умная, подумал я.

И тут же в моей голове промелькнула чужая мысль.

− Нет, это не она. Это я помогаю братику и направляю твою напарницу. Только ей не говори, она думает, что неуязвима для манипуляторов, — послышался голос любимой сестрёнки, и мне даже показалось, что она улыбается, и это придало мне уверенности.

− Спасибо, — улыбнулся я, наводя свои револьверы на цель. Было слышно, как тяжелые булыжники мнут стальную защиту Грегори, и этот звук для моих ушей лучше любой музыки, которую я когда-либо слышал. — Спасибо, кроха.

Револьверы, были мощными и очень тяжелыми на отдачу, первый же парный выстрел дал мне по рукам так, что я почувствовал боль не только в кистях но и плечах. И все же я удержал револьверы, они не упали, не вырвались из рук, что уже немало, и мне некогда думать о боли, как и о, возможно, сломанных пальцах. Настал час револьверов, руки заживут, а вот револьверы сейчас умрут, выплюнув последние патроны. И мне было их жаль, даже больше чем многих людей, но по иному никак, первыми пошли царапающие ствол револьвера изнутри разрывные пули, чтобы пепельный обратил внимание на меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

− Умри, тупой стрелок! — мгновенно отреагировала моя цель, и в меня с грохотом полетел кусок стены весом в тонну. Красные кирпичи, высовывающиеся из стены, напоминали окровавленные клыки, что жаждали раздавить меня.

− Идиот, — пронеслась мысленная усмешка в сторону пепельного, и мое лицо осветила лукавая улыбка, а пальцы все жали на спусковые крючки, не взводя курков, и револьверы выстреливали раз за разом. — Бах-бах!

Каждая пуля останавливалась в каком-то метре от пепельного, так и не достигнув его, и пепельный лишь ухмылялся моей тупости, а по моим рукам уже потекла кровь. Револьверы разорвали мне кожу, а я жал и жал на курки, понимая что пальцам конец, как впрочем и смеющемуся надо мной кинетику.

− Ха-ха-ха-а, — наполнил воздух смех пепельного, четыре пули зависли перед ним, в это время Кендра пыталась прикончить Грегори где-то там, в облаках пыли на площади.

− Бах-бах, — вновь я выпустил две пули, чувствуя как меня берут за шкирку. И вовремя, стена по велению кинетика была уже в трех метрах от меня, заслонив пепельного и пытаясь меня раздавить.

− Ну что, посмотрим кто из нас туп, — улыбнулся я своими мыслям, и мир словно остановился. Все вокруг замерло, и даже огромная стена, что должна была оборвать мою жизнь, зависла в воздухе.

Яркий свет в ночи был внезапен и до одури ослепителен, короткая вспышка первого патрона перед самым лицом сменилась вспышкой второго от пусть и маленькой, но достаточно сильной вспышки осветительной пули. Искры летели во все стороны, сама пуля была легка и практически безвредна, но вот её свет во тьме, и так близко… Моя задумка не могла не сработать. Третий заряд дал осечку, и только четвертая пуля вновь разорвала тьму, но было поздно, пепельный уже инстинктивно прикрыл глаза и упал на землю.

− А-а-а-а-а-!? — кричал от боли и изумления Пепельный, падая на землю с криками, словно его заживо резали.

А я в это время смотрел вдаль пока Кендра с немыслимой скоростью, не касаясь земли, тащила меня за рюкзак прочь от летящей в мою сторону стены. Там, в полусотне метров от меня впечатанный в стену лежал Грегори, его броня была безжалостно измята, а местами и пробита, обнажая сантиметровой толщины сталь, но он был жив. Моя разогнанная до предела реакция и бьющийся в крови поток адреналина показывал мне то, за чем человеческий глаз не уследил бы никогда. Пенс, не взирая на потрепанную броню, словно взлетел в воздух, в его правой руке был зажат огромный обрез, а в левой был зажат окровавленный нож.

− Мои глаза! — кричал пепельный с земли, а я смотрел, как стена под силой владеющего уничтожает дом, что мгновение назад был за моей спиной.

— Я ослеп, я ничего не вижу! — орал словно недорезанный кинетик. Хм, почему словно? Он и есть недорезанный, но это поправимо.

− Кендра, — выдохнул я, разворачиваясь к Грегори и указывая на пепельного окровавленной рукой. На нескольких пальцах не было кожи, а револьверы в какой-то момент были выронены на брусчатку, их стволы были в чудовищных трещинах от последнего выстрела тяжелыми пулями. — Пепельный твой, а эта консервная банка моя.

− Идет, — кровожадно оскалилась Кендра достав изогнутый кинжал, и судя по рубинам в рукояти, он был очень похож на ритуальный. — Братик, пора платить по долгам. За мою мать, за моего отца, за мою сестру и племянника!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

− Они тоже мои мама и папа! — сквозь вой закричал Пепельный, катаясь в пыли.

− Не твои, братик, не твои, − донеслись до меня слова Кендры, пока я готовился к бою с психом, закованным в железо. — Были бы твои ты бы их не убил.

Дела семейные − дела темные, с такой мыслью в голове я шагнул на встречу тому, кто когда-то посмел заявить, что он часть моей семьи, и я прикончу этого ублюдка собственными руками. Помня о доброте женщины, что накормила меня завтраком, и которую эта псина посмела убить.