Убийства в Плейг-Корте - Джон Карр

— «Двенадцатая ночь» Шекспира, — кивнул я, — и «Прямодушный» Уичерли.

— Виола! — присвистнул Холлидей. — Минуточку! Ведь это Виола в «Двенадцатой ночи» переодевается в парня и сопровождает героя…

— Угу. Вдобавок я заглянул в «Прямодушного», — фыркнул Г.М., — поджидая вас нынче вечером в каменном домике. Куда делась книжка? — Он выудил ее из кармана. — Героиня этой пьесы, Фиделия, делает то же самое. Вещь на редкость забавная и увлекательная. Сожгите меня на костре, в шестьсот семьдесят пятом году автор основывался на зубодробительных шотландских анекдотах… Вдовушку Блэкакр прозвали «шотландской грелкой». Хе-хе-хе. Ну ладно… Никак нельзя считать случайным совпадением, что в этих пьесах Гленда играла именно такие роли. Если бы вы, тупицы, были хоть чуточку образованнее, то гораздо быстрее обратили бы на нее внимание. Однако…

— Давай ближе к делу, — прохрипел майор.

— Хорошо. Ну, признаюсь, мы слишком поздно об этом узнали. Поэтому начну сначала, изложив историю, которая давным-давно была бы разгадана, наткнись я сразу на Джозефа. Допустим пока, будто нам неизвестно, что Гленда Дартворт изображала Джозефа, вообще ничего не известно; просто сидим размышляем над фактами…

Итак, выясняется, что у Дартворта был сообщник, которому предстояло помочь ему инсценировать нападение призрака Луиса Плейга. Этот самый помощник украл из музея кинжал. Маленький фокус с вертевшейся и дергавшейся головой — так, предполагалось, вертел ею заболевший чумой Луис Плейг — должен был привлечь внимание охранника. Дартворт знал, что газеты ухватятся за такую деталь, и его идея получит широкую огласку. Мы выяснили даже, как было совершено настоящее убийство: с помощью пули из каменной соли, пущенной кем-то с крыши через одно из зарешеченных окон. Если бы Дартворт вытер резец токарного станка, если бы Тед совершенно случайно не упомянул о соляной скульптуре, мы потерпели бы поражение. Господи! — покаянно охнул Г.М., поспешно хлебнув пунша. — Сожгите меня на костре, я боялся, что вы догадаетесь сами… Боялся! — Он бросил па нас пылающий взгляд. — Если бы кто-нибудь испортил эффектное выступление, пускай меня повесят, я бросил бы это дело. Я охотно согласился помочь, но позвольте ветерану действовать по-своему, иначе он не станет играть. М-м-м. Я велел Мастерсу не пробовать пулю на вкус, чтобы он не распознал соль, после чего даже его мозги, может быть, заработали бы. Фу… Ах… Да.

Ну, это все, что на тот момент было известно. На этих основаниях предстояло искать убийцу.

Присмотримся и увидим то, что бросается прямо в глаза: наиболее вероятный сообщник, а может быть, и не только сообщник, — Джозеф. Почему бы не заподозрить его и не вытащить за ушко на солнышко?

Во-первых, потому, что парень, по-видимому, слабоумный, употребляет наркотики, находится полностью под влиянием Дартворта, определенно накачан по уши морфием после совершенного убийства.

Во-вторых, нам рассказывали, будто Дартворт держал его для прикрытия своей деятельности, о которой сам Джозеф ничего не знал и не ведал.

В-третьих, у него было идеальное алиби — он все время сидел и играл с Макдоннелом в карты.

Г.М. усмехнулся, с невероятным трудом раскурил свою трубку, вдохнул утешительный дым и снова рассеянным взглядом уставился вдаль.

— Слушайте, парни, план был гениальный. Изначально очевидная картина скрылась за многочисленными намеками, домыслами и фактами. Люди говорили: «Бедный Джозеф, его, несомненно, подставили». Ох, знаю. Какое-то время я и сам так думал. А потом задумался. Забавно, но, перечитав показания, я увидел, что ни один из членов кружка, знавших Джозефа почти год, до того вечера ни разу не заподозрил его в наркомании. Это открытие буквально всех ошеломило. Допустим, Дартворту с Джозефом удавалось успешно скрывать порочное пристрастие последнего, хотя это не так-то легко, по суть в том, что, в принципе, не было необходимости постоянно накачивать медиума наркотиками. Зачем перед каждым сеансом вводить ему морфий, ведь это очень дорогостоящий, рискованный и сложный способ погружения в сон, что можно сделать гораздо дешевле и проще с помощью обычных лекарств из аптеки, не опасаясь тяжелых последствий? Зачем это было нужно? В результате Дартворт получил наркомана, который в любую минуту может проболтаться и выдать секреты. Почему он просто не гипнотизировал Джозефа, если парень такой восприимчивый? Меня удивил столь нелепый, ненужный, бессмысленный способ достижения вполне легкой цели. Дартворт просто мог посадить парня в кабинку медиума, приказав сидеть тихо, пока хозяин дергает за ниточки. Для этого даже не требуется погружать полудурка в сон.

Поэтому я спросил себя: слушай, кто первый сказал, будто он наркоман? Впервые об этом рассказал сержант Макдоннел, который расследовал дело, и больше никто, пока свидетельство не подтвердил сам Джозеф, явно невменяемый и бормочущий всякую чепуху.

И тут я подумал, ребята, что из всех фантастических, сомнительных, подозрительных деталей, выяснявшихся в деле, случай Джозефа хуже всего. Во-первых, он признался, будто стащил тайком у Дартворта шприц для подкожных инъекций и морфий и вколол себе дозу. Согласитесь, дьявольски не правдоподобно…

— Будь я проклят, Генри, — вставил майор Фезертон, поглаживая седые усы, — ты же сам говорил в этом вот кабинете, что он кололся с ведома Дартворта…

— И вас не поразила сразу же ошибочность моего утверждения? — язвительно спросил Г.М., который терпеть не мог, когда ему указывали на ошибки. — Хорошо, хорошо, признаю, я сначала не разобрался, но разве это не бросается в глаза всем и каждому? По словам Джозефа, Дартворт боялся кого-то из присутствовавших в доме и посадил его следить за ними. Это Джозеф сказал Кену и Мастерсу, такова была его легенда. Ну можно ли себе представить большую глупость, чем позволить своему охраннику по уши накачаться морфием? Как ни крути, полная чушь. Вообще не похоже на правду… Впрочем, есть другое объяснение, настолько очевидное и простое, что не сразу пришло мне в голову. Предположим, старина Джозеф вовсе не наркоман, предположим, остальные правы, тогда у нас остается только его собственное признание, которому мы слишком легко поверили. Предположим, он выдумал такое оправдание, чтобы отвести от себя подозрения. Может быть, позже ввел себе дозу морфия, ибо подлинные физические симптомы нельзя симулировать, хотя хороший актер способен изобразить внешние признаки наркомании: трясущиеся руки, блуждающий взгляд, судороги, бессвязный лепет… К тому же все инстинктивно считают, что, кроме настоящего наркомана, никто себя таковым никогда не признает. Чистая психология, и очень неплохая.

Так вот, я сидел и думал, как уже было сказано…

И говорю себе: слушай, примем это за рабочую гипотезу, поищем подтверждение. Если она окажется правильной, то, к примеру, докажет, что Джозеф далеко не такой идиот, как прикидывается, и тогда сей персонаж предстанет перед нами в довольно зловещем свете.

Снова посмотрим на его легенду. Он сказал, будто Дартворт нервничал, опасаясь нападения одного из членов кружка. По всем прочим свидетельствам, Дартворт ничуть не боялся идти в домик… если вообще чего-то боялся, он не думал, что именно там его подстерегает опасность… Ну ладно. Я разгадал его план, как уже говорил: разыграть нападение при помощи сообщника. Но если сообщником был один из членов кружка, собравшихся в передней комнате, разве стал бы Дартворт специально приказывать Джозефу за ними следить? Господи помилуй, джентльмены, ведь сторож мог увидеть сообщника, поднять шум — словом, спутать карты! Как ни рассматривай показания Джозефа, они весьма сомнительны. Но именно такая история его выгораживала, если тем самым сообщником был он сам, если он убил Дартворта вместо того, чтобы подыгрывать ему, а после убийства вколол себе морфий, чтобы обеспечить алиби.

Рассматривая сейчас эту весьма опасную личность, исследуем вторую причину, по которой мы его не подозревали, — утверждение, будто он лишь прикрывал Дартворта, принимая на себя вину за ошибки. И вновь, кто его высказал? Один Макдоннел, который вел расследование, а Джозеф подтвердил. Мы поверили, чтоб мне провалиться, покорно поверили! Поверили, будто Джозеф в полузабытьи вертелся вокруг, все дела прокручивал Дартворт, а парень ничего об этом не знал.

Потом я вспомнил каменную цветочницу…

Дым наших сигар и курительных трубок смешивался с паром, поднимавшимся от миски с пуншем. В сумерках за горевшей настольной лампой лицо Г.М. приобрело сардоническое выражение. Ночное такси резко просигналило на тихой набережной. Холлидей подался вперед:

— Вот что мне хочется знать! Проклятая цветочница сорвалась с верхнего этажа или еще откуда-то и едва не разбила мне голову, черт побери. Мастерс весьма легкомысленно и снисходительно объявил это старым, избитым трюком. Правильно. Однако старый трюк чуть меня не прикончил, и если его проделал мерзавец Джозеф… или Гленда Дартворт… если она это сделала…