Париж между ног - Роузи Кукла

— Простите мадам, но я вынужден Вас потревожить и просить мне показать те самые фотографии с шантажом.

Потом он долго возится с ними под окном, а затем уже мне.

— Вот видите, эти фрагменты были найдены моими людьми на месте нападения, а вот так они выглядят на фотографии и никакого сомнения даже не может быть, что это фрагменты копии той же фотографии.

— Не может быть? Зачем им и кто им передал эту гадость? — Возмущаюсь, хотя в голове у меня тоже была версия о причастности кого-то из тех к нападению, кто меня на днях шантажировал фотографией.

— Так мадам, давайте вместе со мной рассуждать. — Я с интересом киваю головой, а Мари уже сидит рядом со мной и держит меня за руку.

— Итак, кому же все это надо, кто в этом замешан и почему, зададим себе такие вопросы?

Во-первых, мадам перечислю всех, с кем Вы знакомы по счастью совсем недолго, где-то с месяц.

— Это в первую очередь муж.

Я тут же протестую и говорю что он в далекой командировке, но инспектор как будто бы не слышит и продолжает.

— Во-вторых, Вы мадмуазель Мари, ваш отец, месье Пьер как Вы утверждаете, что он Ваш жених, потом прислуга и наконец — кутюрье и Халида, да и девчонки, которые занимались шантажом. Кажется все?

— Теперь разберемся с мотивами. Ну, когда был шантаж, тогда было все понятно, а вот сейчас в связи с нападением на Вас, что они этим хотят от Вас? Опять денег? Нет, хотят запугать или наказать, а может и спровоцировать Ваш поспешный выезд. Вот так. Теперь спросим, кому и зачем это надо?

Вы утверждаете, что Ваш муж от Вас без ума? Ну что же примем это за правильную версию только…

— Что только инспектор, прошу Вас, говорите и не тяните, что же мой муж?

— Да мадам никакой благородный муж не бросает одну молодую жену. Вот почему.

Я насупилась и молчу. А что, правильно ведь подметил инспектор, в самом-то деле почему?

— Ну, он же занят бизнесом и ему некогда, знаете у него столько дел и потом его бизнес, он же…

— Простите мадам, но я смотрю только на факты. Так что простите, но я не изменю свое мнения.

Так теперь Ваша очередь мадмуазель Мари, Ваш отец и месье Пьер. Что скажете Вы? — Обращается ко мне.

— Не вижу никаких причин, я же всем им плачу и потому…

— Согласен мадам, чем Вы дольше здесь и успешней, тем выгоднее им. Особенно обслуге в гостинице. Хорошие аргументы, только месье Пьер как-то неубедительно смотрится на общем фоне.

— Это еще почему? — Нетерпеливо спрашивает Мари.

— Да все потому мадмуазель Мари, что чем дольше здесь Вы, тем меньше с ним. Ревность, знаете ли, страшная сила особенно когда обижен мужчина.

— И чем же обижен Пьер?

— Хотя бы тем мадмуазель, что он ревнует Вас к мадам и может подумать, что Вы не только с ним простите, спите…

— Но эта версия инспектор несостоятельна, уверяя Вас. — Говорю, заступаясь за Мари. Она в знак благодарности пожимает мне руку.

— Ну, тогда отбросим мотивы мужчин Ваших помощников и перейдем к Вашим партнерам. Итак, месье кутюрье? Ничего не могу сказать о нем, но мне кажется, что у него своих забот столько, что ему не до угроз, к тому же, как я слышал, он заинтересован в Вашем партнерстве. Так мадам? Так и хорошо, его отбросим. Остаются две юных мадмуазель и мадмуазель Халида. Так кто же из них тогда?

Я уже хочу было открыть рот, как инспектор перебивает меня.

— Правильно мадам! Именно им и надо сначала Ваши деньги, а потом Ваш поспешный отъезд, чтобы следы замести, только вот не получается новый сговор. Потому как одна из девиц тут же выслана была отцом в провинцию, а другая попала под домашний арест. Ну это все версии, мы их конечно же проверим так ли уж строго соблюдены обязательства обещанные мне отцом. Остается…

— Да, мадам Халида!

— Халида? — Повторяем все вместе.

— А мотивация такова: это обида и месть, желание свое доказать кто здесь есть кто! И потом, ей же не удалось получить свой гонорар за западню на танцполе в клубе, вот и налицо вам причина. Заодно и поколотить, физически, так сказать, воздействовать на Ваш скорейший отъезд. Все как мне кажется сходиться. Так мадам? И потом один из верзил, которого мадмуазель Мари героически решила своей сумочкой завалить он же известен нам давно, он также связан с клубом ночным. Как видите, все сходится, теперь надо действовать. Или Вы мадам-Руссо хотите все прекратить и домой улететь?

На меня все смотрят, а я и не знаю, чего я хочу! Мне, правда, уже давно надо домой, и я понимаю, что поступаю малодушно, но… киваю головой согласно.

— Да… Пора все заканчивать, достаточно страстей, к тому же они налицо. — Провела у Мари по лицу и продолжаю мысль свою. — Халиду Вам не взять в оборот, за ней, как я поняла, стоит клуб, мафия, а Вы же сами сказали, что даже господин президент Франции с ними никак, куда уж мне. Так что друзья извините, но мне пора закругляться. А Вам месье инспектор желаю спокойствия и хорошей пенсии, и, быть может, вот столечко от меня, Вам не помешает на старости лет? Да и возьмите на память портрет! И протянула ему фотографии.

Все стоят в недоумении и какой-то печали. Ну это понятно! Ведь они же не знали самого главного обо мне, о сокровище, что я носила в себе.

А я испугалась именно за нее, вдруг ей там досталось, а ведь ей-то за что?

Зачем мне все это: побоища, выяснения отношений, шантаж, разборки? Нет, я бы в другое время налетела не простила, но не сегодня, потому что я стала другой, и потом у меня же статус жены олигарха!

А деньги, да будь они не ладны!

Чем их больше, тем совсем не спокойнее, как я считала раньше, а все время чьи-то поползновения, посягательства и желание обмануть, их отобрать, вырвать, захапать, незаконно изъять. И потом вокруг этот обман, лесть. Я уже перестаю понимать кто с открытыми намерениями, кто с подлостью, кого отгонять, кого приближать, где искать понимания, уверенности?

Неужели же Халида, рассуждаю, которой я так понравилась, которая на меня даже в своем доме позарилась, что она такая влюбленная и открытая пошла против меня, покушаясь на мои деньги? Они-то ей зачем? Неужели она, когда так целовала меня, думала не обо мне, моих губах, зовущей груди, а о моих деньгах? Ну не верю я, не могу принять, не чувствую в ее поведении действий в отношении меня подлости, ухищрения, посягательства. Нет! Раз не чувствую, а, вернее сказать, что чувствую иное — желание ее мной обладать, потому не могу принять эту версию о ее злодействие. И не могу ведь даже сказать им об этом, не стану же я их переубеждать и потому еще, что чувствую в ней не равнодушную ко мне женщину…

Тогда кто же так поступает? Кто мне будет помогать разобраться во всем этом? Смотрю на них, да, ну и кто? Нет, никому не доверяю, только Мари.