Мы – из Солнечной системы - Георгий Гуревич

– Так вкусно, ма, не хуже, чем у тебя. Я так рад, что тебе не нужно три раза в день стоять у плитки.

И тут тетя Флора ударилась в слезы.

– Ах, ты рад?-закричала она.-Всю жизнь хороша была у печки, а теперь мать в мусоропровод. Ну и глотай свои опилки, наживай язву желудка!

Прежде тетя Флора работала поваром в маленькой закусочной, стоя у раскаленной плиты, готовила шипящие пирожки и блинчики, отдуваясь, проклинала нестерпимую жару, но в душе была довольна своей судьбой, потому что в час обеда у окошка выдачи толпились десятками веселые и усталые портовые рабочие, с шутками расхватывали обжигающие пирожки, хвалили еду, хвалили повара. И тетя Флора чувствовала себя человеком приятным, уместным, необходимым.

А сейчас кухню при закусочной закрыли, печи сломали, поставили дюжину стандартных ратоматоров.

И что самое обидное-изменники, вскормленные на блинчиках тети Флоры, обсасывая деликатных цыплят в белом соусе, говорили друг другу: “Вкусно. Не по-простецки, как прежде: проглотил, лишь бы горячим живот набить”.

И блинчики можно было вынуть из того же приемника. Но на весь Дар-Маар блинчики готовил теперь один-единственный повар с высшим гастрономическим образованием. И право готовить он получил на конкурсе, победив сто других кандидатов-пирожников. И конкурс проводился по всем правилам (тетя Флора сама была членом жюри). Блинчики подавались в запечатанных тарелках с девизом, комиссия дегустаторов не знала имени автора – предвзятых симпатий быть не могло.

Тетя Флора не могла предъявить претензий, но от этого ей было не легче. И не одна такая тетя Флора оказалась не у дел.

Сократилась работа во всех отраслях, связанных со стандартным трудом, с массовым производством однотипных предметов.

Была, например, такая промышленность-часовая.

Около десяти миллиардов часов требовалось изготовить ежегодно, чтобы все люди Земли могли работать согласованно, минута в минуту, чтобы даже школьники могли считать время, взвешивать его и ценить. Громадная армия часовщиц в белых халатах-это были девушки по преимуществу – следила за точной работой автоматов, штампующих и собирающих крошечные детальки. Часовщицы славились тонкими и ловкими пальцами, точностью, усидчивостью, проворством. Кропотливая работа приучала их к терпению, считалась почетной, но небезвредной для зрения. И существовали врачи-профессионалы, предупреждавшие и лечившие профессиональные болезни глаз у часовщиц.

Но вот разом в январе 302 года закрываются все часовые заводы мира. Не нужны оказались часовщицы со всеми их талантами и терпением, не нужны автоматысборщики, и заводы автоматов, и наладчики автоматов, и врачи по болезням часовщиц. От громадной промышленности остались только конструкторские бюро. Там вручную, без всяких машин, не торопясь создают новые марки часов. Отобранные показываются на сеансах ратоснабжения, и, пожалуйста, нажимайте кнопку.

То же происходит в радиопромышленности, то же в обувной, текстильной, кожевенной, кондитерской… Фабрики закрываются, остаются конструкторские бюромастерские по изготовлению образцов.

Все это в течение одного года. Тысячи незаконченных научных работ становятся ненужными, свертываются начатые стройки, миллиарды людей должны менять специальность.

И в Совет Планеты потоками идут письма;

“Дорогие советники!

Необдуманно поступили вы, скоропалительно вводя всеобщее радиоснабжение. Поспешили, просто сказать, стартовали без урана.

Приведу в пример себя. Я сам комбайнер, работаю в средней полосе – к северу от Каспия. Места у нас трудные: лето короткое; время упустишь-собирать будет нечего. И летом мы с часами не считаемся. Чуть сереет небо, шагаем в гараж, аккумуляторы зарядить, машину проверить, смазать… К рассвету надо быть в поле.

Не для жалобы я пишу, потому что трудности эти счастливые, без труда нет и радости. Люблю я предрассветную эту мглу с перекличкой пташек в полутьме, Каждая роща – ксилофенный оркестр, не знаете вы в городах этой музыки. А запах борозды, когда земля жирная, масляная и красноватые жилки на разрезекорешки, похожие на червей, черви, похожие на корешки! А летний полдень, когда горизонт дрожит от зноя и клевер пахнет густо, медом! А осень со стогами сена, мягкого и шелестящего, впитавшего в себя все запахи цветов и трав! Да что мне говорить? Я рядовой машинист-пахарь. Вы почитайте, что писали о нашем крестьянском труде большие люди: Лев Толстой и Глеб Успенский, Некрасов и Кольцов. Их почитайте и задумайтесь, что отбираете вы у наших детей.

Я предлагаю издать закон, запрещающий делать пищу в аппаратах. Надо добывать ее естественным путем-на природе. Человек рожден для работы на природе, об этом задумайтесь!

Комбайнер Прошин. Заволжье.”

“Я как работник санитарнокордонной станции должен предупредить Всемирный Совет о серьезной опасности. В последние месяцы у нас в Бразилии все увлечены ратомическим кофе. Жареные зерна добываются нажатием кнопки, плантации заброшены, зарастают колючками и лианами. Через несколько лет бассейн Амазонки снова превратится в джунгли. Не лишено вероятия, что опять появятся ядовитые змеи и муравьи. Бразилия будет заболочена, сделается рассадником тропических болезней. Вся работа века осушения пойдет насмарку. Предлагаю законодательным порядком запретить изготовление кофе в атомных шкафчиках”.

“Предлагаю запретить радиоснабжение рыбой. Рыболовство следует сохранить как увлекательный и здоровый спорт, как основной стимул изучения моря…”

“Нельзя цветы размножать ратомически. Это возмутительно!”

“…Мы-потомственные текстильщики. Я-инженер, жена-инженер, я в красильном цехе сорок лет, жена-тридцать пять. Но речь не о нас: мы свое отработали у станков, можем и не переучиваться, уйдем на пенсию. А как дети? У нас, например, дочь. И в школе она училась без особого интереса: уроки готовила, на следующую страницу не заглядывала. Мы и думали:

“Не всем звезды с неба хватать, свое выполняет, потом выйдет замуж, детишки пойдут…” И подруги у нее такие же: кройка, клейка, фасоны, стадион, встречи, знакомые, “он сказал, я ответила”. Ну не лежит у них душа к творчеству, не тянет их изобретать машины, или молекулы, или хотя бы новые узоры для тканей. Выходит, не только нас, стариков, но и молодых надо переиначивать. Может быть, не так их воспитывали, с детства следовало внушать, что ты, мол, растешь для того, чтобы звезды хватать, готовься к звездохватанию.

И потому я вношу предложение настоятельное: ратоматоры запретить лет на пятьдесят, вести производство по-прежнему, ткани делать на фабриках, пока не вымрет наше и следующее поколения и не уйдут с Земли люди, не способные к изобретательству”.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});