Русская Япония - Амир Хисамутдинов

Н. П. Матвеев беспокоился о судьбе своих детей — их было двенадцать, и многие оставалась во Владивостоке. «Я не знаю положения у вас, — писал Николай Петрович Зотику, своему первенцу,[8] — и поэтому не могу хорошо советовать, а хотелось бы и Жоржику, и Пете дать совет не искать журавлей в небе, а сосредоточить все внимание на чем-нибудь маленьком, на каком-либо ремесле, на которое есть спрос, и, забывши все на свете, стараться досконально изучить это ремесло… Пусть будут сапожниками, переплетчиками — лишь бы имели ремесло. Надо бросить мечтать о чем-то неизвестном. Философией можно заниматься и за переплетом, конечно, осторожно, чтобы не испортить работы или руки…»

Нетрудно догадаться, что под философией Николай Петрович подразумевал занятия политикой, но, переправляя письма в красную Россию, был вынужден прибегать к иносказанию. Об этом говорят и последние строчки письма: «Извини нас, что в свое время не поздравили тебя с ангелом и с праздником. Теперь не такое время, чтобы считаться в мелочах».

Уехав в Японию, Матвеев избежал гонений советской власти, но расплачиваться пришлось сыну. Востоковеду и библиографу Зотику Николаевичу Матвееву вменили в вину проживание его отца за границей. Вывод делался однозначный: шпионаж в пользу Японии. Надо ли сомневаться в приговоре? Лишь спустя полвека внучка Николая Петровича Матвеева узнала о точной дате смерти отца.

Кобе, где жил Н. П. Матвеев, был одним из городов с многочисленной русской общиной. Он писал: «Я, естественно, лучше знаком с жизнью русских во втором районе Кобе, Осака и Киото. Здесь русских граждан около 400 человек. Больше всего было русских, за ними шли татары, евреи и другие. Главнейшие занятия эмигрантов в Японии — торговля из магазинов и вразнос, ремесла, комиссионная деятельность, служба в иностранных и японских предприятиях и, наконец, артистическая деятельность, музыка, пение, танцы, цирковая работа и пр.».

Участок пирса, разрушенного землетрясением в Кобе. Фото автора

Первым общественным формированием стало Общество русских эмигрантов в Японии. Впоследствии здесь существовало девять русских общественных организаций. Наиболее крупными были Эмигрантское объединение (Общество русских эмигрантов), Благотворительное дамское общество, Хоровая студия, приходской совет Успено-Богородицкой церкви и сестричество. Самым основательным из них было Эмигрантское объединение, насчитывавшее около 30 человек. Общее собрания обычно проводились один раз в год. Объединение оказывало большую помощь бежавшим из Советской России, переправляя их в Маньчжурию. Оно помогало деньгами русским школам, организовывало детские утренники, создавало кружки молодежи, которые, правда, оказались недолговечными. Основной деятельностью Эмигрантского объединения была выдача денежных ссуд своим членам.

Деятельно работало и Дамское благотворительное общество, возникшее в 1932 г. Первыми председателями были К. В. Компанион, А. В. Борисова, затем К. А. Щелкова. Организация существовала на членские взносы и пожертвования. В основном они шли на единовременные пособия инвалидам и их отправку в Харбин. Наиболее молодым объединением русских эмигрантов была хоровая студия, основанная в 1936 г. Инициатором ее создания был приглашенный из Харбина регент Успено-Богородицкой церкви К. А. Андреев. Ему удалось организовать любительский хор, который впервые, и очень удачно, выступил на вечере памяти А. С. Пушкина. В дальнейшем хор постоянно принимал участие в детских утренниках.

Появились первые мусульманские общественные организации, школы и мечети. «В Токио они существуют уже несколько лет, — писал Матвеев. — Там, преимущественно на средства, собранные среди магометян, бывших российских граждан, построен большой деревянный дом, в котором помещаются мечеть и школа. Но еще более солидное здание мечети и школы при ней создано у нас в Кобе».

Мусульманство было очень редким явлением среди японцев: до 1920 г. едва ли по всей стране набрался бы один десяток мусульман. Сильным толчком в росте мусульманского населения в Японии стала революция в России. В основном первыми эмигрантами стали татары.

Поначалу они занимались торговлей вразнос с лотков, но некоторые смогли быстро расширить свое дело, приобрести недвижимость и открыть магазины. К концу 1937 г. в Японии насчитывалось уже около двух тысяч мусульман. Одной из причин было и то, что Япония расширила свое влияние в странах азиатского региона, где ислам был широко распространен. Торговцы из Японии потянулись в эти страны, но и оттуда пошел обратный поток в Страну восходящего солнца.

В 1935 г. в Мукдене собрался съезд дальневосточных мусульман, на котором был избран духовный глава, муфтий тюрко-татар М. Шамгуни. Местом своего жительства он избрал Кобе. Шамгуни много разъезжал по Японии, Маньчжурии, Китаю и Корее. Инициатором постройки мечети в Кобе был А. К. Бохия. В состав строительного комитета вошли мулла Шамгуни, П. Мастер, А. С. Дама, А. Сатур-Ахмед, Г. Агирзиу, Г. Гафар и предприниматель Ферозуддин, выделивший больше всего средств на строительство здания. Мусульмане не только собрали средства, но и приобрели недвижимость, которая давала хороший доход. Н. П. Матвеев подчеркивал, что хотя материальное состояние русских татар было не таким завидным, как выходцев из других стран, но сами они отличались большой активностью. В это время председателем собрания татар-эмигрантов был Азис-Али.

В 1930-е гг. в Японии был очень популярен русский театр. В Кобе несколько лет работала театральная контора Б. Андреева. Она организовывала гастрольные поездки по Японии русских артистов из Китая и Америки. Широкой известностью пользовалась труппа «Metro-Variety», состоявшая из четырех сестер Данилевских, дуэта Дворжек (арфа и скрипка) и итальянских певцов.

Не отставали от заезжих артистов и местные художественные силы. В 1930 г. отпраздновал первую годовщину своей деятельности Кружок русской эмигрантской молодежи в Кобе. Около двух десятков человек поставили несколько просветительских концертов и спектаклей. Большую помощь в этом им оказало Общество русских эмигрантов в Японии. Кружок имел собственный струнный оркестр. Не редкостью были вечера самообразования, на которых эмигранты занимались литературой и живописью. Денег не хватало, и многие эмигрантские общества обращались за помощью к иностранным благотворительным организациям.

10 февраля 1937 г. русские эмигранты в Кобе торжественно отметили столетие со дня смерти А. С. Пушкина. Для литературно-вокального вечера был арендован огромный зал Кайим-канкан, где собрались не только русские, но и почти вся иностранная колония города. Не остались в стороне и японские любители творчества знаменитого поэта. Большой доклад о Пушкине сделал А. Л. Ломаев. Н. П. Матвеев прочитал свое «Слово о Пушкине». После этого звучали стихи Пушкина, пел русский хор и были поставлены две сцены: «Келья в Чудовом монастыре» и «В корчме».

Николай Петрович Матвеев скончался 8 февраля 1941 г. Перед смертью он долго болел и уже не мог зарабатывать на жизнь. На помощь пришли друзья-японцы, которые не только собрали деньги на лечение, но и взяли на себя содержание семьи Матвеева. «Покойный был редкой души человек, — писал харбинский журнал «Рубеж», — который смело мог служить примером для других. Больше полвека он провел в общественной и литературной работе, сотрудничал почти во всех газетах и журналах Дальнего Востока и за границей. Своей скромностью, трудолюбием, честностью и готовностью оказать каждому помощь и услугу, он привлекал сердца знающих его, что и было оценено его многочисленными друзьями ниппонцами, сделавшими для него то, что мы, русские, не могли сделать, и нельзя не отдать должного уважения и глубокой благодарности таким друзьям».

Японцы соорудили на могиле Матвеева гранитный памятник — православный крест с надписью «Мир праху твоему, дорогой друг!», который освятили через полгода после его смерти, 10 августа 1941 г. Они же перечислили крупную сумму денег на имя вдовы.

Весьма близки японцам были философские идеи толстовства. Первым представителем этой семьи, посетившим Японию, стал второй сын великого писателя Илья Львович (1866–1933). В 1917 г. в Японии побывал третий сын Толстого, Лев Львович (1869–1945). Наконец, добралась до Японии и младшая дочь Александра. Формальным поводом ее приезда в октябре 1929 г. было «чтение лекций о Толстом и изучение преподавательского дела в Японии». Разрешение на временный выезд из России ей удалось получить благодаря приглашению японских газет «Токио Нити-Нити» и «Осака Майнити». К приезду дочери писателя японцы издали на японском языке ее книгу «Трагедия отца. Смерть и уединение Толстого», увидевшую свет в переводе Осэ Кэйси в Токио в 1929 г. Вместе с Александрой Львовной в качестве секретаря и помощницы в Японию приехала ее компаньонка О. П. Христиано-вич с дочерью Марией.