Когда Христос станет для тебя всем - Андреас Конанос

неделе тому нищему, которого ты встретишь первым, выйдя из своего дома, без рассуждений, кто и что он такой и т. п., дай десять евро. Без опасений и волнений. Без разбирательств. Ничего — и пускай он окажется воришкой. И пускай его специально кто-то посадил собирать милостыню. Не выдумывай себе всех этих оправданий и предлогов, которые обычно мы себе сочиняем, чтобы в результате не дать милостыни никому. Так вот: сделай это. И, само собой разумеется, что это же сделаю и я сам. «И пусть никто из вас, — говорю я, — не думает запереться в этот день дома. Мы выйдем на улицу, найдем нищего. У светофоров? На улице? В метро? Неважно где! Посмотрим, как мы справимся с этой задачей». И вот один человек мне рассказал о той реакции, с которой он столкнулся и которой был очень взволнован.

Он написал: «Я такого не ожидал: я получил большую милостыню, чем нищий, которому я помог. Первому нищему, которого я встретил, подал десять евро. Положил ему в руку и ушел, не дожидаясь благодарности. Через минуту чувствую, как кто-то касается моей спины. Я понял, что кто-то шел за мной. Он хлопнул меня по спине и сказал:

― Подождите!

Я обернулся и вижу того нищего.

― Вы, вероятно, перепутали и дали мне слишком много. Наверное, вы по ошибке вынули не ту бумажку из кармана. Это очень большие деньги — то, что вы мне дали. Я это понял, как только вы ушли.

― Нет, я дал тебе именно столько.

― Но, может быть, мне сколько-нибудь вернуть вам? Если хотите, я дам вам сдачу. А себе оставлю меньше — один-два евро.

И в глазах этого бедняка было столько доброты!»

Это рассказал мне один из тех, кто проделал это «упражнение в любви». И он так закончил свою историю: «Я был очень растроган, когда увидел, что в мире есть доброта, есть на дорогах нищие, хорошие люди, которые имеют в сердце любовь».

Сейчас я припоминаю случай из моего детства. Мы немного уходим в сторону, но, быть может, это тебя немного отвлечет от того, что я рассказывал прежде. Я поведаю тебе одну замечательную историю о нищенке, которую встретил на Омонии [площадь в центре Афин, шумная и многолюдная, центр коммерческой и социальной жизни]. Она была вся замотана, как клубок, и, прислонившись к стене дома, просила подаяние.

Слушай, что приключилось с этой нищенкой. Как-то вечером я проходил там, а она продавала большие коробки со спичками. Красивые коробки, большие, внутри них было много спичек. Не обычные, маленькие. И я говорю про себя: «Возьму этот коробок… Наверняка послужит мне не один месяц». И останавливаюсь. А знаешь, зачем мне нужны были эти спички? Потому что тогда я принес домой лампадку. История, которую я тебе рассказываю, произошла давно. Еще до моего рукоположения. Когда я был ребенком. И я подумал, что куплю этот коробок со спичками и каждый вечер буду зажигать лампадку спичкой из него. Так я размышлял про себя. Так вот, подхожу я к этой нищенке, кладу ей в руку какие-то денежки, беру коробок и говорю:

― Большое спасибо.

Она поворачивается ко мне и произносит удивительные слова:

― Когда ты будешь зажигать свою лампадку, поминай меня.

Я киваю головой, в шоке оборачиваюсь и переспрашиваю:

― Что вы сказали?

― Деточка, когда ты будешь зажигать свою лампадку, поминай меня.

«Так ведь именно для этого я хочу купить спички!» — говорю я про себя. Но она… откуда это ей известно? Спрашиваю:

― А как вас зовут, как мне поминать вас? Что говорить, когда я буду зажигать лампадку?

― Меня зовут Мария.

Я говорю ей:

― Буду поминать вас.

И даже не поинтересовался, откуда она знает, что этими спичками я буду зажигать мою лампадку. Я сказал лишь: «Хорошо».

Как бы то ни было, в тот момент я почувствовал, что происходит нечто удивительное. И спросил:

― Вы голодны?

Она мне ответила:

― Да, я очень хочу есть, но не могу купить себе еды.

― Почему? На те деньги, что я вам дал, вы можете купить что-то поесть.

Она ответила:

― Не в этом дело. Когда я прихожу в магазины по соседству, меня из них прогоняют даже тогда, когда у меня есть деньги. Мне говорят: «Ступай прочь из магазина, потому что ты портишь нам вид. К нам заходят люди достойные, они могут увидеть тебя. Так что нечего тебе тут делать в своих лохмотьях, да к тому же ты грязная и неумытая». Поэтому я не могу пойти поесть, вот и стою тут до темноты. И я не знаю, что ждет меня, но всякий раз находится какое-то решение. Что произойдет сегодня, я пока не знаю.

Тогда я говорю ей:

― Чего бы вы хотели поесть? Хотите, я принесу вам это?

― Мне бы очень хотелось жареной картошечки, — ответила она.

― Послушайте, я сейчас принесу ее вам.

― Но уже вечер. Ты задержишься из-за меня в столь поздний час!

― Не беспокойтесь, не переживайте. Все в порядке. Ну сколько у меня уйдет на это времени? Десять минут. Я задержусь совсем ненадолго.

И я пошел: туда, рядом, в портик (который называли, как я припоминаю, «Портик алчущих» — не знаю, остался ли он сейчас на Омонии). Это была такая крытая галерея, по которой ты проходишь, а там везде располагались магазинчики, и вкусные запахи из них щекотали вам нос. Повсюду продавали шашлыки, шаурму, жареных цыплят, картошку и все такое. Моя