Все ведьмы делают это! (Другая редакция) - Надежда Первухина

– Нам нужно уйти отсюда! – сказала Инари. – Я чувствую, что опасность еще не миновала…

– Глупости, девочка, – мягко прервал ее Синдзен. – Да и постыдно показывать врагу спину.

– Я отвечаю за вашу жизнь, господин! И за жизнь этих людей тоже!

– Поверь старику, дитя, все будет в порядке, – заверил Инари босс. – Там теперь полно охраны. Так что идемте смотреть спектакль. Ведь представление должно продолжаться, не так ли?

Они вернулись в зал на свои места. Только в полутьме они эти места немножко перепутали. И в кресло, которое ранее занимал господин Синдзен, уселась Марья Белинская. Мало того. Она ухитрилась выпросить веер у старичка-японца и теперь без конца им обмахивалась, вызывая приступ дикой зависти у сестры.

Меж тем на сцене разворачивалось удивительное по красоте зрелище. Три влюбленные в самурая Сажа женщины отправились искать его по всей Японии, каждая – своим путем. Монахиня возглавляла красочное религиозное шествие с веерами и резными изображениями будд. Гейша танцевала и музицировала, в каждом селении спрашивая, не появлялся ли ее возлюбленный. А принцесса, сопровождаемая эскортом придворных, везла в черепаховой шкатулке золотые гэта, потерянные Сажа. По ее приказу эти гэта примерялись каждому встреченному по дороге мужчине…

И вот наступила кульминационная сцена. Все три женщины одновременно нашли самурая Сажа, скрывавшегося на вершине горы духов – Ютому. И все три потребовали от него ответа, с какой из них он желает переплести ноги.

– Пап, а что это значит «переплести ноги»? – шепотом спросила у Авдея Дашка.

Инари впервые со времени драки усмехнулась.

– Это значит «танцевать», – краснея, соврал Авдей.

Всезнайка Машка тихо хихикнула, прикрывая лицо веером господина Синдзена…

И тут Авдей услышал выстрел, а вслед за ним визг Маши:

– Папочка, веер!!!

В веере господина Синдзена, которым Марья прикрыла лицо, зияло аккуратное пулевое отверстие. А по волосам Машки текла кровь…

– Маша!!! – бросился Авдей к визжащей дочери, и тут прозвучал еще один выстрел. И еще.

И еще…

А потом на сцену, сгоняя актеров в пестрое перепуганное стадо, вышли люди в черном и с раскрашенными черной краской лицами. В руках у них было отнюдь не бутафорское оружие.

– Всем оставаться на своих местах! – приказали люди в черном и автоматной очередью в потолок заставили включиться аварийное освещение. – Нам нужен только один человек. Его имя Хидэо Синдзен. Если он выйдет к нам, мы никого не тронем. Если он откажется, мы расстреляем всех.

На сцену медленно поднялась пожилая женщина в черном платье. Ее изумрудная брошь в свете рампы блеснула маленькой зеленой молнией. Женщина встала напротив суфлерской будки, оглядела скованный ужасом зал и заговорила:

– Ведите себя смирно и не предпринимайте никаких попыток к сопротивлению. Зал окружен моими людьми, в ложах сидят снайперы, которые пресекут любое ваше движение… Господин Синдзен! Надеюсь, вы не хотите, чтобы из-за вас погибло такое количество людей, и выйдете к нам добровольно.

– Маша, деточка моя, успокойся. – Авдей сполз с кресла, обнял дочку и, леденея душой, осторожно коснулся ее залитой кровью головы.

– Боже, она ранена! – У Татьяны Алексеевны тряслись руки.

Авдей внимательно осмотрел рану и перевел дух. Пуля пробила плотную бумагу веера и прошла по касательной, содрав с Машиной головы кусочек кожи и волос. Господин Синдзен достал большой батистовый платок и, подобравшись к девочке, ловко перевязал рану. Потом он глянул на своих друзей:

– Я должен идти, раз эти люди требуют моей жизни. Когда они заберут меня, возможно, что все остальные будут целы. А Маше-тян нужен врач.

– Нет, господин! – вцепилась в него Инари. – Неужели вы не узнаете ее? Это же она требовала от вас договора с тэнгу! Она убьет вас!!!

– Она?! – Тут Татьяна Алексеевна оторвалась от плачущей внучки и глянула наконец на женщину, стоявшую на сцене как грозный ангел смерти. – Господи! Да ведь это Анастасия!!!

– Что? – Тут и Авдей оглянулся. – Та самая ваша ненормальная сестра?! Она же сидеть должна в местах лишения свободы…

– Как видишь, не сидит! Но каким образом она могла выбраться…

Новая автоматная очередь вспорола воздух и заставила наших героев умолкнуть.

– ГОСПОДИН СИНДЗЕН, НЕ ЗАСТАВЛЯЙТЕ МЕНЯ ЖДАТЬ! – Голос Анастасии Либенкнехт разнесся над залом подобно штормовому предупреждению.

– Прощайте, – ласково улыбнулся своим друзьям Хидэо Синдзен. – Не следует заставлять ждать даже такую… даму.

– Нет! – Инари привскочила с места, но Синдзен остановил ее мановением руки:

– Приказываю вам оставаться здесь и заботиться вот об этих людях. Я больше не ваш сюзерен, Инари-сан.

…Весь зал, затаив дыхание, смотрел, как по проходу неторопливо идет к сцене невысокий щуплый японец в скромном костюмчике. Люди с автоматами держали его на прицеле до тех пор, пока он не пошел за кулисы. Авдей глянул на Инари. С нею творилось нечто странное: глаза остекленели, голова запрокинулась, а тело напряженно-неестественно вытянулось.

– Инари, что с тобой? – встревожился он.

И получил в ответ едва слышное:

– Не мешайте… Я вызываю…

– Кого?

Но Инари мертво молчала и уже не смотрела на сцену, где по приказу бывшей Великой Черной ведьмы Анастасии молодчики с оружием скрутили руки бедному японцу и поволокли его за кулисы.

– Что ж, операция прошла успешно, – подойдя к самому краю рампы, насмешливо сказала старуха в черном. – Вы все можете быть свободны. Если, конечно, сумеете спастись от выстрелов моих ребятишек…

Она уже было повернулась, чтобы величаво уйти за кулисы, как вдруг пронзительный детский крик заставил ее вздрогнуть и обернуться:

– Ты злая ведьма! Ты не имеешь права!

…Авдей даже не сразу понял, что это бежит к сцене и грозит кулачком его тихоня Дашенька.

Автоматчик взял на прицел бегущего ребенка.

Авдей, спотыкаясь о кресла, бросился за Дашей:

– Дочка, вернись!

Зал охнул.

– Расстрелять, – коротко приказала Анастасия.

И, хватая Дашу, падая с ней, прикрывая ее своим телом, Авдей услышал сухой треск очереди, понимая, что автоматчик не промахнется. И тут его ударило, вжало в землю мощной ало-золотой волной…

«Вот и смерть. Лишь бы Дашка выжила… Вику… так и не увидел…»

А потом он почувствовал, как по его шее течет горячая кровь. Не его кровь.

Госпожа Инари Такобо все-таки выполнила свой долг самурая. Она сделала то, что приказал ей сюзерен, – защитила вверенных ее попечению людей. В прыжке, на который не способен обычный человек, она взмыла наперерез автоматной очереди, принимая в собственное тело пулю за пулей. И рухнула, обливаясь кровью, на сжавшихся Авдея и Дашу.

Авдей выбрался из-под ставшего невероятно тяжелым тела Инари. Прекрасная японка хрипела, глядя в налитые ужасом глаза Авдея:

– Не бойтесь. Я все-таки успела ее вызвать. Она прилетит.

– Кто?

– Тетя Инари… – Это Дашка. – Вы живы?

Японка устало закрыла глаза.

– Эй, вы! – подала голос со сцены Анастасия Либенкнехт. – У вас ко мне еще какие-нибудь претензии?

– У меня к тебе претензии, старая ведьма!

…Громадное окно зрительного зала, занавешенное длинной шелковой портьерой, вдруг взорвалось осколками и щепками рамы. И, зацепив одним крылом портьеру, полыхая пламенем и пуская раскаленные струи пара, в зал влетел разъяренный серебристо-сиреневый дракон. Взгляд его ртутных глаз сфокусировался на Анастасии и ее автоматчиках. Издав громоподобный рык, дракон прицельно выпустил струю белого пламени, заставив террористов врассыпную кинуться со сцены. Анастасия же стояла, словно и пламя не причиняло ей вреда.

– Это ты, – только и прошептала она.

Следующая струя пламени все-таки заставила ее бежать.

В зале поднялась страшная суматоха. Люди бросились к аварийным выходам, вызванная охрана и спецназ метались, отлавливая ошалевших от вида дракона террористов-захватчиков, кто-то тащил огнетушители, заливал пеной вспыхнувшую сцену, а посреди всего этого кошмара над телом Инари стояли Авдей, Марья, Дарья и Татьяна Алексеевна. Стояли и смотрели на беснующегося дракона.

– Это и есть ваша мама, девочки, – слегка торжественно сказал Авдей.

Вот не вовремя он это сказал! Потому что к дракону, выкуривающему из-за кулис Анастасию, вдруг подбежали две перепачканные девочки и запрыгали перед пышущей пламенем мордой:

– Мама, мамочка! Ты вернулась! Это же мы, мамочка!!!

Дракон растерянно хлопнул пастью и присел на хвост, как с разбегу ткнувшийся в стену бульдог. А потом…

Произошло то, чего так долго ждало семейство Белинских.

Дракон словно съежился, его шкура провисла и начала сыпаться, как кукурузные хлопья – в миску с молоком. Жуткая морда с ртутными глазами подернулась дымкой, и через какое-то мгновение Вика, прежняя Вика, взлохмаченная, растерянная, в драном сиреневом халатике стиснула дочерей в объятиях и заревела в голос.