Сто удач и одно невезение - Татьяна Алюшина

И переоценил их отношения, подвергнув анализу, посмотрел по-другому, трезвым, не забубенным безумным постоянным желанием взглядом на себя, Катерину, на то, что между ними происходит.

И остыл! Вот в одно мгновение остыл!

А вернувшись из командировки, увидел то, чего не хотел видеть и не замечал, ослепленный желаниями. И то, что реальная Катя совсем не та женщина, которую он себе напридумывал, обуреваемый страстью: далеко не умная, невероятно, до шизофрении ревнивая, истеричная. И по сути, ничего, кроме большого затянувшегося траха, их не связывает, ничего!

Ей была совершенно неинтересна его жизнь, работа, про бывшую семью и сына она слышать не могла, а стоило заикнуться об этом или поговорить с Никиткой по телефону, закатывала истерику, родителей его не принимала и встречаться не хотела, а к деду он ее и сам не собирался возить.

И тут уж охладевшему, перегоревшему Захару захотелось только одного – расстаться, бежать! И никакого секса с ней не хотелось, даже целоваться не мог! Все сгорело и ушло!

Лесной пожар отбушевал и минул, оставив разрушения.

Он тяжело с ней расставался. Вернее, она тяжело. Пришлось менять номера телефонов, замки в дверях и умотать куда подальше в длительную командировку.

Он потом часто думал, поражаясь самому себе: что это было?

Как он, здравомыслящий, психически здоровый мужик, привыкший контролировать огромное количество людей, отвечать за них и дело, достаточно уравновешенный и спокойный, мог впасть в такое состояние? Словно кто-то мозг поменял, словно это и не он был, а некто в его теле. Что такое с ним произошло, какая наркомания психическая?

Думал и не понимал себя того.

Ведь сейчас и вспоминать не хочется, и не оттого, что стыдно или винит себя в чем, нет! А потому, что не только не греет, а просто неприятно, и женщина эта неприятна, и никаких теплых и радостных чувств он не переживает, даже простое мужское возбуждение не посещает, когда он вспоминает про акробатически-сексуальные номера на грани фола с Катериной.

Непонятно, удивительно и не поддается осмыслению. Впрочем, он и не утруждается воспоминаниями – было и было – прошло, и спасибо!

Он смотрел на спящую Зинулю и задавал себе один и тот же вопрос в разных вариациях, но одной смысловой направленности – почему для него так важно, жизненно необходимо, принципиально стало привести ее именно сюда, в свой дом!

И не находил ответа. А может, и не искал?

Ну ладно, ладно, он признался себе, что стремительность и глубина переживаемых чувств-ощущений немного, как бы это помягче выразиться? – ошарашила, напугав. И что? А ничего! Он не загадывал вперед, предпочитая настоящее, происходящее здесь и сейчас, без построений планов, ожиданий, и думать не думал, что вот отсюда и навсегда собирается соединить с Зинаидой жизнь, быть вместе и не расставаться. Он и дизайнеру на ее вопрос: «Сколько человек будут проживать в квартире?» – ответил не задумываясь: «Я и сын», ни полунамеком не упомянув присутствие женщины, пусть хоть приходящей. Кстати, дизайнер на это невзначай заметила: «Ну, это ненадолго».

Ну и что?

А вы знаете нормального, взрослого мужчину, самодостаточного и реализованного в жизни, который после первой встречи с женщиной, какой бы фантастической эта встреча ни была и как бы он ни влюбился в нее, сразу же решившего жить с ней и не расставаться, вот замуж и немедленно!

Ага, сейчас! Маленькая тайна: все мужики боятся серьезных отношений!

Он хотел ее ужасно, скучал по ней и не спал толком неделю, вспоминая их встречу, слова, шепот в темноте и обладание ею, но это не повод задумываться о будущем, а он и не хотел! Да, Зинаида, может быть, первая и единственная женщина в его жизни, которую ему хотелось привести в свой дом, которая вызвала такие серьезные чувства…

Но ни о чем другом он думать не станет и развивать эту мысль не будет! Потом!

Как-нибудь потом! Не сейчас!

Сейчас Захар чувствовал, что скучает по ней, спящей, она ему нужна, вся. Рядом с ним, в бодрствовании, разговоре, поцелуях он не хотел ее делить даже с ее сном. И кстати, у них мало времени!

Он пересел на диван и стал будить Зинулю. Нежно, поцелуями короткими. Она улыбнулась и, не открывая глаз, спросила:

– Что, командир, атака?

– Нет, – улыбнулся в ответ Захар и прошептал ей в ушко: – Пока только артподготовка. Не спи, я без тебя скучаю.

– Не сплю, – шепотом же ответила Зинаида. – Ты вспомнил, что у тебя дальше по замечательному плану?

Перевернулась на спину, устроилась поудобней, посмотрела на него веселым, мягким взглядом, протянула руку и погладила его по щеке.

– Неосвоенный пункт первый: романтический ужин, – поцеловав ее в ладонь, ответил Захар.

– Ну, давай осваивать! – улыбалась Зинаида.

Но перед ужином полагался поцелуй. Захар не удержался! Такая она была хорошенькая после сна, с розовой отлежанной щечкой, еще не проснувшаяся до конца, загляденье! Искус!

И то, что предполагалось им как легкий, радостный поцелуй, оказалось при испытаниях закамуфлированной гранатой, брошенной в лужу бензина.

Сразу! Полыхнуло с первого прикосновения губ, ошпарив такой взрывной волной!

Они никак не могли напиться этого поцелуя, оторваться, летели, неслись куда-то не сопротивляясь!

– Наверное… надо остановиться! – не то предложил, не то попросил о пощаде Захар.

Зинаида уткнулась лбом ему в грудь, с трудом перевела дыхание и что-то пролепетала невнятное. Он не расслышал, переспросил:

– Что?

– Ты уж определись, Захар Игнатьевич, либо ужинай девушку, либо целуй, – более внятно произнесла Зинаида.

Он обнял ее, прижал к себе, поцеловал в склоненную голову и, тихонько покачивая, не переставая улыбаться, признался:

– Я хочу тебя ужасно! Все время! Удержаться не могу, чтобы не целовать, обнимать. Спать не мог всю неделю, вспоминал, как брал тебя в темноте, кожу твою под руками, вкус твоих губ, запах, как вошел в тебя первый раз, думал, сейчас помру, и как ты кричала…

– Ты вроде бы освежил воспоминания только что в прихожей? – напомнила Зинуля улыбаясь.

– Освежил немного и далеко не достаточно! У меня, если помнишь, большие планы на сегодняшний вечер.

– Как-то с планированием у нас с тобой не очень получается, ты не заметил? – засомневалась, веселясь, Зинуля.

– А давай шампанского выпьем и свечи зажжем, для красоты и романтической атмосферы! – предложил он вроде веселеньким голосом, но Зина почувствовала какую-то напряженность в нем.

Считала, мистическим образом чувствуя его, как себя саму.

– Давай! Давай зажжем и выпьем! – поддержала она, так и не разобравшись в своих сомнениях.

Он быстренько ее чмокнул, нейтрально, в щечку, специально осторожно, и поднялся рывком. Зина усмехнулась его торопливости. Захар услышал смешок, кивнул, соглашаясь с выводами, и принялся хозяйничать. Зажег свечи, открыл и разлил по бокалам шампанское и, преувеличенно бодро демонстрируя гостеприимство, предложил тост: