Единственная женщина - Анна Берсенева

— Юра! — обрадованно воскликнул он. — А я тебя едва узнал!

— Что, так изменился? — спросил Ратников, пожимая руку молодому человеку.

— Да нет, просто не ожидал у нас увидеть — ты же, говорят, игнорируешь тусовки.

Тут он заметил Юлю и Сергея, и лицо его просияло гордой улыбкой.

— Ну, все здесь! — воскликнул он. — Юленька, неужели ты специально ради нас приехала?

— Ради кого же еще, Костик? — уголки Юлиных губ дрогнули в улыбке. — Видишь, в первый же вечер — прямо к вам.

— Правильно! — сказал Костик, не уловивший в ее голосе иронии. — У нас сегодня презентация новой программы, не пожалеете. Знаешь, кто будет? Сам Стас Незвецкий!

Это имя ничего не говорило ни Сергею, ни, кажется, Юре с Юлей. Зато Костика Сергей наконец вспомнил: тот был моложе их лет на десять, и они, разумеется, мало внимания обращали на сопливого пацана, сынишку солиста Большого, хотя тот и жил в их «академке».

Посетители клуба уже вовсю выпивали и закусывали — как в нормальном ресторане. Необычность клубного интерьера, о которой так много говорили в Москве, заключалась главным образом в том, что он был стилизован под «русский модерн». Однако утонченность, свойственная началу века, разумеется, нарушалась: как иначе было привлечь денежных нуворишей, не привыкших вдаваться в стилистические тонкости?

Изобиловали подчеркнуто дорогие предметы, многие из которых попросту показывали в телерекламе «Стиль жизни от Холдинг-центра». Словно изящнейший, выполненный летящим пером силуэт был наспех закрашен масляными красками. На стенах висели картины в манере Бакста и Бенуа, оправленные в массивные рамы «под золото».

— Да-а, столик надо было заказывать! — заметил Юра. — Кто ж знал, что у вас такой лом!

Говоря это, он подмигнул Сергею.

— Для вас — найдем! — горячо откликнулся на незамысловатый комплимент Костик.

Действительно, он провел их к столику, стоящему не слишком близко к подиуму, откуда тем не менее все было отлично видно и слышно.

— Это — для лучших гостей! — сказал Костик. — Смотрите же, почаще к нам приходите!.. Ну, не буду вам мешать — наслаждайтесь!

С этим приятным пожеланием Костик растворился в пестрой толпе: видимо, отправился вылавливать наиболее достойных.

— Ума не приложу, Юра, — заметил Сергей. — Отчего твое присутствие так желательно для этих пацанов?

На самом же деле он подумал: может быть, они просто попадают под неотразимое обаяние Юркиного взгляда, и им, как и многим другим, как и деловым партнерам Ратникова, необъяснимо хочется быть объектом того веселого интереса, который светится в его глазах.

— Брось ты, Серега, — махнул рукой Ратников. — Это потому, что мы с тобой сегодня не одни, а с Юлей!

Едва они успели усесться, на сцене появился высокий эффектный парень в блестящем костюме и объявил Стаса Незвецкого. Как уже успел краем уха расслышать Сергей, Стас был молодой, но не восходящей, а уже взошедшей звездой.

Музыканты наконец настроились, и в ту же минуту сам Стас показался на подиуме. Его появление было встречено восторженными криками из полутемного зала. Стас начал петь, и даже Сергей быстро понял, что голоса у него нет совсем: это чувствовалось, несмотря на все электронные преломления, которые проходил каждый звук.

Но музыка — она потрясла Сергея, не считавшего себя большим ее знатоком! Живые, томительные звуки скрипки сочетались с аккордами синтезатора; звуки обрушивались и звенели, звали, томили — они заполняли, казалось, не только полутемный зал, но и бесконечное пространство над домами, над Москвой и над землей…

Сергею хотелось, чтобы Стас поскорее замолчал и не мешал ему нырять в эти мощные волны.

— Правда — империя, — произнес Юра, когда отзвучала первая песня. — Ну и звукореж у них, не говоря уж о музыкантах!

Сергей ждал следующей мелодии, с раздражением наблюдая, как Стас раскланивается под аплодисменты и восторженные крики поклонников.

Незвецкий был высоким, спортивного вида парнем, но что-то в его внешности казалось необычным.

— Смотрите, как он вписывается в здешний интерьер, — сказал Юра, точно угадав, что Сергей размышляет о Незвецком. — Мускулы, майка черная — все при нем, а глаза — как у кокаиниста, и грим, и голову так откидывает — вот-вот начнет Северянина читать!

Толпа поклонниц уже стояла возле подиума, снизу вверх обожающе глядя на кумира. Он не заставил их долго ждать, и Сергей снова погрузился в звуковую бездну, которую, как случайный вскрик, то и дело прорезал голос певца.

Когда Стасова программа закончилась и присутствующие отхлопали, откричали, — никто уже не мешал полностью заняться выпивкой и закуской. «Империя звука» мгновенно превратилась в обыкновеннейший ресторан, притом не слишком высокого уровня.

— Не кажется вам, что мы здесь засиделись? — спросила Юля. — Программа окончена, можно идти — по-моему, дома гораздо приятнее.

Она говорила это как бы в пространство, но, конечно, ее слова относились не к Сергею, не от него она ждала решения. Юра молчал.

В это время Сергей заметил, что Стас Незвецкий уже сидит за соседним с ними столиком. Однако он не выпивал, а беседовал с молоденькой корреспонденткой; перед ним лежал включенный диктофон.

— Стас, скажи — ты любишь красивых девушек? — спрашивала корреспондентка.

— Пожалуй, — задумчиво отвечал Стас. — Я влюбчив, но должен предупредить ваших читательниц: одной девушки мне мало — я слишком влюбчив. А вообще-то, — заключил он, — в женщине мне больше всего нравятся не ножки, а извилины!

Услышав эти слова, улыбнулась даже Юля. Юрка и вовсе расхохотался, толкая Сергея под столом ногой.

— Как ты думаешь, Серега, — спросил он, давясь смехом и стараясь говорить потише, чтобы не привлечь внимания Незвецкого, — в каком месте ему нравятся у женщин извилины?

Стас, наверное, все-таки услышал его смех: он резко обернулся. Но взгляд его остановился не на смеющемся Ратникове, а на Юле — и Незвецкий замер с уже открытым для возмущения ртом.

Юля смотрела прямо на него, на губах ее порхала та самая неуловимая для фотографов улыбка; не узнать ее Стас не мог. Забыв про корреспондентку, он встал из-за стола и направился к Юлии Студенцовой.

Кругом кричали, танцевали, кто-то уже бросал музыкантам деньги, чтобы они исполнили «Малиновку», как в старом добром привокзальном ресторане; гулянка шла вовсю.

— Вы разрешите? — Стас остановился перед нею. — Вы разрешите пригласить вас потанцевать, Юлия Студенцова?

Поклонницы, обступавшие его столик, зашушукались. Юля выдержала паузу — что, кажется, не стоило ей ни малейшего усилия — и, по-королевски кивнув, встала, одновременно подавая руку Незвецкому.