Граф Дракула: Тайны князя-вампира - Вадим Эрлихман

В "Дракуле" использованы новаторские для своего времени приемы — например, документальность изложения, построенного в форме дневниковых записей героев. О другом приеме автора говорится в статье В. Гопмана: "В романе много описаний видений и снов, гипнотических трансов. Даются они для того, чтобы подчеркнуть зыбкость границы между жизнью и смертью, между бытовой повседневностью и миром призрачным, потусторонним… Психологизм романа усиливает ощущение ужаса, так впечатляюще воссозданного Стокером. Причем если другие мастера жанра использовали и иные художественные краски. — например, у Гоголя страшное соседствует с комическим и оттеняется им, — то Стокер ничем не "разбавляет" страшное".

Одна из главных "приманок" романа — его подспудная эротичность, создаваемая контрастом "дневной" красоты и безмятежности героинь и их ужасного "ночного" облика. Вот какой охотники на Дракулу увидели ставшую его жертвой Люси Вестенра: "Никогда в жизни мне не приходилось видеть исполненного такой инфернальной злобы лица. Надеюсь, никто из смертных больше не увидит ничего подобного. Нежные краски превратились в багрово-синие, глаза метали искры дьявольского пламени, брови изогнулись, будто змеи Горгоны Медузы, а когда-то очаровательный рот, измазанный кровью, напоминал зияющий квадрат, как на греческих или японских масках. Если у смерти есть лицо, то мы его увидели". Картина отталкивающая и одновременно влекущая, как для Джонатана Харкера — явление трех вампирш: "Глядя на этих нимф, я испытывал двойственное чувство — вожделение и одновременно смертельный страх. У меня возникло порочное страстное желание, чтобы они поцеловали меня своими алыми губами". Подобно "Кармилле", роман Стокера рифмует любовь с кровью, трогая потаенные струны в душе многих читателей, неосознанно мечтающих о дикой запретной страсти, одинаково сладкой для мучителя и его жертвы…

В рукописи "Дракулы", которая в 2002 году была издана мизерным тиражом для коллекционеров, можно найти весьма любопытные места, позже выброшенные автором — например, окончание романа, в котором замок вампира должен был погибнуть вслед за своим хозяином. Приводим первый перевод этого отрывка на русский язык: "Замок Дракулы стоял перед нами в лучах заката, освещавших каждый камень его обветшалых стен. И тут земля вдруг сотряслась в ужасной конвульсии, так что мы зашатались и упали на колени. В тот же миг с грохотом, потрясшим, казалось, само небо, весь замок вместе с холмом, на котором он стоял, взлетел в воздух и распался на части, скрывшись в громадном облаке черно-желтого дыма, поднявшемся ввысь с неимоверной быстротой. В природе вновь воцарилось спокойствие, и только затихающее эхо прокатилось где-то в вышине, как далекий гром — долгий, вибрирующий звук, словно вздрогнуло основание небес. Потом мгновенно спустились сумерки, в которых едва виднелись обломки замка, уцелевшие в катаклизме. С места, на котором мы стояли, казалось, будто страшный вулкан поглотил замок и его постройки и тут же успокоился, свершив волю природы. Мы были так потрясены внезапностью и величием случившегося, что молчали, забыв обо всем". Можно понять, почему Стокер выкинул этот фрагмент — он чересчур театрален и к тому же закрывает возможность продолжения, которую Стокер как опытный беллетрист всегда оставлял за собой. Почему не предположить, что его граф, не убитый "как нужно", просто ускользнул от своих гонителей, чтобы вернуться снова — как он и поступил в бесчисленных ремейках романа.

"Дракула" вышел в свет в лондонском издательстве "Арчибальд Констебл и К" весной 1897 года. Критики расхвалили его, а тонкий эстет Оскар Уайльд даже назвал "лучшим романом столетия". Но расходилась книга не слишком хорошо, пока два года спустя не вышло ее массовое, широко разрекламированное издание в Америке. Это обеспечило "Дракуле" успех, и он переиздавался едва ли не ежегодно. Очень скоро появились переводы на другие языки, даже на японский. В 1913 г. в издательстве М.Г. Корнфельда вышел русский перевод Н. Сандровой (Надежды Гольдберг), но еще до этого наши соотечественники читали книгу по-французски. А. Блок в 1908 году писал другу Е. Иванову: "Читал две ночи и боялся отчаянно. Потом понял ещё и глубину этого, независимо от литературности и т. д. Написал в "Руно" юбилейную статью о Толстом под влиянием этой повести. Это — вещь замечательная и неисчерпаемая, благодарю тебя за то, что ты заставил меня наконец прочесть ее". В статье "Солнце над Россией" поэт приравнял к "вампирическим силам" бюрократию, которая душит все живое в России. Вторя ему, публицист А. Амфитеатров приравнял к вампиру "всепроникающий туман кровососной власти". Кстати, глава этой власти Николай II перед самой революцией читал "Дракулу", что зафиксировано в его дневнике.

После 1917 года бюрократия никуда не делась, а вот "Дракула" был запрещен советской властью как образец "бульварной литературы". Снова печатать роман начали только в 1990-е годы — вначале в старом переводе Сандровой, потом в новых, которых насчитывается уже больше десятка. Кстати, вампирская тема была популярна в России еще до перевода романа Стокера — ей посвящены известные повести А.К. Толстого "Упырь" и "Семья вурдалака", а также изданный в 1912 году отчаянно страшный роман "Вампиры" неизвестного автора, укрывшегося под псевдонимом "Б. Олшеври", что легко расшифровать как "больше ври". Правда, многие годы наши читатели не знали о Дракуле ничего, кроме его имени, — достаточно вспомнить фантастическую повесть братьев Стругацких "Понедельник начинается в субботу", герой которой видит в музее волшебства "правый глазной (рабочий) зуб графа Дракулы Задунайского". "Я не Кювье, — заключает он, — но, судя по этому зубу, граф Дракула Задунайский был человеком весьма странным и неприятным". Те времена давно прошли, и сегодня вампиры прочно вписались в российское массовое сознание и массовую же литературу.

Интересно, что именно в России, по некоторым данным, в 1920 году состоялась первая экранизация "Дракулы" — но этот фильм пропал, и о нем практически ничего не известно. Следующей попыткой стал шедевр немецкого экспрессиониста Фридриха Мурнау "Носферату, симфония ужаса". Ему тоже не повезло по настоянию вдовы Стокера режиссеру пришлось изменить и название фильма, и имена его героев. Слово "носферату", упомянутое в "Дракуле" как одно из названий вампира, происходит то ли от румынского "некуратул" (нечистый), то ли от "несуфератул" (негодный). Актер Макс Шрек сделал своего персонажа тем, чем он и был изначально — отвратительным монстром, не имеющим ничего общего с человеком. Но в массовой культуре уже торжествовал иной образ — вампир-джентльмен. В 1924 году друг Стокера Гамильтон Дин осуществил инсценировку романа в лондонском театре — там герой впервые облачился в классический фрак и черный плащ. Спектакль имел шумный успех; в его постановке на Бродвее в 1927 году Дракулу сыграл актер Бела Лугоши, восхитивший публику своей бледностью и загадочным акцентом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});