Анубис - Вольфганг Хольбайн

Движения Могенса все замедлялись, когда он спускался вниз по лестнице. И пока он шел по проходу к первой пещере, все пытался разобраться в своих ощущениях. Разумеется, он знал, что лицо Грейвса на самом деле не менялось. Возможно, причина была в игре света, или в его собственной усталости и нервозности, а может, в сочетании того и другого. Люди не превращаются в… нечто, которое в сумерках расплывается, а потом соединяется в новое жуткое существо. И с Джонатаном Грейвсом такого не происходило, даже если Могенс без зазрения совести приписывает ему подобную мерзость. Проблема была в том, что он сам готов поверить в такую чепуху, да, собственно говоря, в любую чепуху, если она порочит Джонатана Грейвса.

Задним числом он понял, что фактически какая-то часть его — и немалая — жаждала, чтобы шериф Уилсон не только высказал нелепые подозрения, но и доказал их правоту. По большому счету, он должен волноваться не из-за Грейвса, а беспокоиться по поводу себя самого. Он никогда не мог простить Грейвса, более того, значительный промежуток своей жизни ненавидел или, по меньшей мере, презирал его — это было видно как на ладони. И Грейвсу тоже. И все-таки Могенс был потрясен до глубины души силой своей ненависти. Возможно, психологи и правы, когда говорят, что значительная доля мыслей о мести и даже ненависть — в принципе нормальное чувство, помогающее человеку преодолеть последствия психических травм. Однако то чувство, которое поднималось в нем, Могенсе, совершенно очевидно, не было из этого разряда.

Он почти дошел до конца штольни, и его шаги еще больше замедлились, когда он разобрал голоса — вначале Грейвса, а потом доктора Хьямс, взвинченный, почти на истерических нотках. Могенс сделал еще пару шагов и остановился, когда сообразил, что попал в разгар спора.

— …честно говоря, не вполне понимаю вашего возбуждения, — говорил Грейвс. — Чего вам не хватает, Сьюзен? Отсутствуют какие-то материалы? Требуются дополнительные субсидии? Большая свобода действий?

— Не в этом дело, черт побери! И вам это прекрасно известно, Грейвс! — вопила Хьямс. — Мы полгода надрываемся на вас, как рабы! Света божьего не видим! Слова не можем обронить о нашей работе! Хоть и сделали сенсационнейшие открытия века!..

— Не «хоть», моя дорогая, — прервал ее Грейвс, — а «потому что».

— Та-та-та! — не унималась Хьямс. — Дело не в этом, а в том, что мы уже год не разгибаем спины, чтобы добиться серьезных научных результатов, а вы притаскиваете какого-то… какого-то колдуна!

Могенс услышал достаточно. Ему было ясно, что он угодил в самый неподходящий момент, но и это стало ему вдруг безразлично. Не было смысла ходить на цыпочках, когда вокруг бушевал ураган. Он пошел дальше, решительным шагом направляясь к Грейвсу и Хьямс, и только краем глаза зарегистрировал, что двое других тоже находились здесь. Мак-Клюр — по всему было видно — чувствовал себя не в своей тарелке и при виде Могенса совсем сник. Мерсер же настолько погано себя чувствовал, что даже с трудом улавливал смысл спора.

— И давно вы стоите там и подслушиваете?! — обрушилась на Могенса Хьямс.

— Подслушивать не было необходимости, — парировал Могенс. — Вы высказывались достаточно громко.

Он бросил на Грейвса беглый, но внимательный взгляд и снова обратился к археологине. Ему приходилось сдерживаться, чтобы не сорваться. Сдерживаться, чтобы не сказать или не сделать чего-то, что бы спровоцировало ее дальнейшие нападки. «Колдун» было еще не самым худшим словом, которым его награждали за последние годы. И все-таки оно его страшно разозлило.

— Мне искренне жаль, доктор Хьямс, что вы обо мне такого мнения, — сказал он подчеркнуто спокойно. — Я, по правде говоря, думал, что вы поняли то, что я пытался объяснить вам вчера вечером. Я не имею никакого отношения ни к черной магии, ни к шарлатанству. Я ученый, как и вы.

— И, между прочим, один из лучших из всех, кого я знаю, — вставил Грейвс. Хьямс была готова снова вспылить, но Грейвс пресек эти поползновения властным жестом и продолжил на повышенных тонах: — Довольно! Я не потерплю этой детской ревности! На эти глупости у нас нет времени. Могу вас заверить, Сьюзен, что профессор Ван Андт здесь не затем, чтобы урвать кусок от вашей заслуженной славы, равно как и вашей, господа. Скоро вы поймете, почему я привлек профессора к нашей работе. А до той поры я требую от вас дисциплины, которую вправе ожидать от исследователей вашего калибра, не так ли?

К вящему удивлению Могенса, никто не возразил. Даже Хьямс только посмотрела на Грейвса долгим испытующим взглядом и отвернулась, по-детски поджав губы. Мак-Клюр и Мерсер каким-то образом исхитрились инсценировать жуткую занятость, хотя по-прежнему стояли с пустыми руками.

— Идем, Могенс! — Грейвс махнул ему с властностью, не меньшей, чем в жесте, заставившем Хьямс умолкнуть. — Нас ждут дела.

Могенс совершенно машинально повиновался ему и последовал за ним, когда тот развернулся и направился к деревянной двери, ведущей к туннелю с иероглифами. Потом смущенно обернулся к Хьямс и двум остальным. Поскольку он сам принадлежал к этой породе, то слишком хорошо знал, как аллергически ученые в целом и корифеи особенно реагируют на такие ситуации. Тем более невероятным ему показалось то, что Хьямс, Мерсер и Мак-Клюр позволили Грейвсу отчитать себя, как нашкодивших школяров. С другой стороны, ведь и сам он, беспрекословно подчиняясь, выполнил его распоряжение.

Они в таком темпе преодолели проход, что Могенсу не хватило времени собраться с мыслями, как они уже стояли перед решетчатой дверью на другом его конце. Она стояла открытой, однако Грейвс остановился и подождал, пока Могенс пройдет мимо него, потом запер дверь на висячий замок, а ключ положил в карман жилета. Могенс глянул на него вопросительно и немного встревоженно. Он не выносил запертых помещений.

— Просто хочу быть уверен, что нам никто не помешает, — ответил на его взгляд Грейвс. — Обычно я отпираю потайную дверь только по воскресеньям, когда Хьямс и остальные в городе.

— И ты еще удивляешься, почему другие перестают тебе доверять, — буркнул Могенс.

Грейвс лишь пожал плечами и двинулся дальше. Очевидно, он не был готов продолжать этот разговор. Они взяли курс на потайную дверь, чего Могенс, собственно, и ожидал. К его изумлению, и она не была заперта; и только подойдя вплотную, он заметил, что по земле тянется толстый электрокабель и исчезает за ней.

Следующим — и наибольшим — потрясением явилась тонкая фигурка, выступившая им навстречу, как только они протиснулись в туннель.

— Том?

Том мимоходом кивнул Могенсу и обратился к Грейвсу:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});