За нами Москва. Записки офицера. - Баурджан Момыш-улы

— Но вы не создали для его защиты резервов ни в армии, ни в дивизиях, — заметил председатель комиссии.

— Откуда их взять?

— За счет кавалерийской группы.

— Это невозможно. В группе Доватора две дивизии по пятьсот сабель каждая и участок фронта протяжением в тридцать километров. Взять что-либо — значило оголить правый фланг армии.

— Но ведь противник там активности не проявлял?

— И все же мы не могли оставить рубеж Московского моря без защиты.

— Почему не оставили в резерве курсантский полк?

— У курсантского полка фронт в двадцать один километр, — ответил Рокоссовский. — Можно, конечно, было создать резерв за счет ослабления правого фланга. Я не имел права так поступить.

Приехал И. В. Панфилов. Комиссия пригласила его для объяснения. Мы заявили, что вся наша армия гордится этим соединением: генерал Панфилов большего сделать не мог.

— Я тверд в своем убеждении, — сказал Панфилов, — что сдача Волоколамска — это не утрата стойкости у бойцов. Люди стояли насмерть.

— И все же, — сказал председатель комиссии Панфилову,— вы имели категорическое указание Военного Совета армии удержать Волоколамск, а вы его сдали...

Это был тяжелый разговор, хотя все понимали, что Ставка не может спокойно смотреть, как войска отступают и сдают врагу на подступах к Москве город за городом. Ставка требовала стойкости. В результате упорной обороны, стойкости наших войск наступление противника было приостановлено на всем западном направлении. Выиграв время, высшее командование Красной Армии получило возможность подтянуть и сосредоточить глубокие резервы для последующих и решающих сражений на ближних подступах к Москве. В числе других войск на волоколамском направлении особо отличилась 316-я стрелковая дивизия под командованием генерала И. В. Панфилова.

Противник в предыдущих боях тоже изрядно потрепал и наши части. Пополнения или подкрепления пока еще не прибывали. Наши войска не смогли предпринять каких- либо серьезных контратак или наступления для восстановления утраченного положения в районе Волоколамска. Отбивая атаки противника, части дивизии заняли оборону и закрепились на фронте Ефремова, Ченцов, высоты «251,0», Нелидова, разъездов Дубосеково, Ширяево. На этом рубеже с 28 октября по 16 ноября 1941 года бои носили позиционный характер.

Генерал Панфилов, как и раньше, часто навещал полки и батальоны, иногда бывал в ротах и взводах, на основных и более вероятных направлениях наступления противника, осматривал оборонительные сооружения, беседовал с людьми, изучал условия местности, вносил коррективы в наши планы, уточнял, советовал.

Наш батальон закрепился в районе Ефремово в непосредственном соприкосновении с противником, прикрывая правый фланг полка Шехтмана. Узнав, что в полк прибыл генерал Панфилов, я поехал в Строково, где был расположен штаб полка.

— Почему вы приехали? Кто вам разрешил приехать сюда без моего разрешения? — обрушился на меня Шехтман.

— Командир батальона приехал ко мне, а не к вам, — прервал Шехтмана генерал Панфилов.

— Да, я приехал к вам, товарищ генерал, услышав, что вы здесь.

— Но как же? Бросили батальон... — не унимался Шехтман.

— Батальона он никогда не бросал, а вот вы...

— Товарищ генерал, он...

— Потрудитесь молчать, когда я говорю! — окончательно пресек Шехтмана генерал.

Я доложил генералу, что наш батальон был в полку на положении пасынка у плохого отчима. Мы терпели неоправданные трудности, командир же полка не оказывал нам никакой помощи, наоборот, приказывал выполнять невыполнимое. Несмотря на все это, батальон не пал духом и с честью выполнил свой боевой долг. Панфилов сосредоточенно смотрел на карту, слушал меня не перебивая. Когда я кончил доклад, генерал спросил у комиссара полка:

— Как, по-вашему, комиссар, командир батальона правильно доложил мне?

— Правильно доложил, товарищ генерал, — смутившись, подтвердил комиссар. — Но мы тогда не имели возможности...

— Вы были заняты самим собой,— прервал Панфилов и, посмотрев на Шехтмана, сказал: — Вы батальон довели до изнеможения, вы опять прикрыли им свой фланг. Я вам больше не доверяю этот батальон, я отбираю его у вас...

— Разрешите, товарищ генерал...

— Смените сегодня же этот батальон, — приказал генерал Шехтману, не разрешая ему говорить, и, обращаясь ко мне: — После смены приведите батальон в район Рождествено. Там встретит вас офицер из штаба дивизии.

Я никогда не видел генерала таким сердитым. Итак, наш батальон был выведен в район Рождествено и занял оборону на второй позиции. С этого дня батальон считался личным резервом командира дивизии, закрепляясь на занимаемых позициях, готовил контратаку в нескольких направлениях на случай прорыва противника. В связи с такой задачей мне приходилось бывать почти во всех полках и батальонах для изучения маршрута движения и согласования вопросов взаимодействия. Это дало мне возможность познакомиться с командирами и политработниками дивизии и быть более в курсе общей обстановки, чем другим командирам батальонов.

О результатах своих поездок я докладывал начальнику штаба дивизии полковнику Серебрякову Ивану Ивановичу, очень чуткому и выдержанному, или лично генералу Панфилову.

* * *

21 ноября 1941 года газета «Красная Звезда» писала:

«Смертью героя погиб генерал-майор Панфилов. Гвардейская дивизия потеряла своего славного командира. Красная Армия лишилась опытного и храброго военачальника. В боях с немецкими оккупантами его воинский талант и уменье сослужили немалую службу Отечеству.

Имя Панфилова неотделимо от боевой чести дивизии, которой он командовал. Она бесстрашно дралась с врагом, вписав блестящие страницы в еще не законченную летопись нашей Отечественной войны против гитлеровской Германии. Дивизия никогда не ожидала ударов врага. Она сама бросалась на неприятеля, закрывала своей могучей грудью путь фашистским ордам.

Всюду, где появлялась дивизия, она наводила ужас на немцев. Генерал Панфилов быстро изучил вражескую тактику и нашел меры противодействия ей. Он понимал всю ответственность перед Родиной и делал все, чтобы оказаться на высоте своего воинского долга. Он никогда не выпускал из рук управления своей частью, действовал смело, решительно и вел своих бойцов дорогой побед. И Красная Армия знает, что дивизия генерала Панфилова была одной из тех наших дивизий, которые с наибольшей мощью сорвали расчеты злобного врага на «молниеносную» войну против Советского Союза.

В груди Панфилова билось сердце стойкого русского человека, презирающего смерть во имя победы. Он отдал всего себя великой освободительной миссии Красной Армии, несущей гибель и разгром германскому фашизму.

Имя Панфилова известно не только нашей стране, но и ее врагам. Хваленые немецкие генералы произносили это имя со скрежетом зубовным. Их войска не раз бегали от дивизии Панфилова, теряя вооружение, амуницию и знамена. Родина знала: там, где стоит дивизия, враг не пройдет. Он был верным сыном партии и одним из самых мужественных воинов Красной Армии. Тремя орденами Красного Знамени наградила его страна.

Среди героев всенародной Отечественной войны генерал Панфилов займет одно из самых почетных мест. Действия его дивизии будут пристально изучаться военными, а сам он живет в воспоминаниях боевых соратников и никогда не умрет.

Четверть века в строю! Панфилов прошел путь от солдата царской службы до генерала Красной Армии. В его биографии две больших войны: одна — в начале военной работы, вторая — в конце, и обе — с немцами. Жизнь бросила Панфилова солдатом в окопы первой империалистической войны, ковала из него полководца. И выковала упорного, решительного воина, богатого на выдумку и щедрого на новизну в военном искусстве. Маневр и огонь были его родной стихией на поле боя.

Иван Васильевич Панфилов был отцом для бойцов. Они любили его той сильной и мужественной любовью, которая возникает в огне сражений, когда генерал делит опасность с красноармейцами, своим воинским умением добывает желанную победу. Они готовы были идти за ним в огонь и в воду. И шли повсюду — неустрашимые, отважные.

Погиб генерал гвардии Панфилов. Память о нем никогда не умрет в сердцах славных гвардейцев и всех воинов Красной Армии. Он воспитал красноармейцев и командиров своей дивизии, способных выполнять задачу разгрома немецких захватчиков. В суровых боях они жестоко отомстят врагу за смерть любимого генерала».

Этот некролог был подписан командованием Западного фронта, 16 Армии, командирами и комиссарами частей.

И далее газета писала:

«Все так же гремели орудия и, ударяясь о мерзлую землю, с треском рвались немецкие мины. В заснеженных окопах, в лощинах лежали бойцы, готовые в любую минуту ринуться на врага. На командном пункте дивизии, как и всегда, заунывно шумел зуммер. Но тот, кто на протяжении двух месяцев водил дивизию в бой, больше не поднимал телефонной трубки. Не, слышно было твердого и уверенного голоса генерал-майора Панфилова.